Если бы не сельхозработы, которые в исправительных колониях стали чем-то вроде спасительных дачных забот для нищих пенсионеров на воле, колониальная жизнь была бы намного грустнее: федеральный бюджет не очень щедр к людям за "колючкой", и поиск пропитания давно превратился в главное дело заключенных и их охранников.
Усиленными темпами приусадебное хозяйство в "двойке" - так в народе именуют эту рыбинскую колонию - начало развиваться в 1998 году. Одного свинарника, который имелся здесь к тому времени, было явно недостаточно. Завели кур, кроликов, потом коров и телят, заключили договоры с колхозами на выращивание картошки и зерна.
Сейчас здесь одно из самых крупных в Ярославской области подсобных хозяйств за колючей проволокой. Хотя, если точнее, за "колючкой" находится не все: теплицы, грядки с зеленью, птичник и крольчатник - на территории колонии, свинарник и телятник - на территории находящейся поблизости колонии-поселения, остальное - поля под картошку и прочие овощи - за несколько километров от колонии. Корреспонденту "РГ" потребовался почти целый день, чтобы познакомиться со всей "усадьбой".
Масштабы хозяйства впечатляют: на попечении колонистов стадо из 34 коров, больше ста свиней, в том числе 24 свиноматки и три хряка разных национальностей - швейцарец, голландец и русский, а также полтысячи кур, больше двухсот кроликов и тридцать с лишним гектаров земли. Здесь пекут свой хлеб, производят для всех колоний области крупу.
Федеральный бюджет не очень щедр к людям за "колючкой", но они вполне могут сами заработать на хлеб насущный.
Мужички, приставленные к кроликам, выполняют свои обязанности с явным удовольствием и усердием. В помещении с клетками соответствующий запах, от которого у автора этих строк с непривычки поначалу закружилась голова, но чистота и порядок идеальные - не всякая вольная звероферма этим похвастается. При мне заключенный, попавший в колонию за убийство, сокрушенно докладывает начальству, что умер самый крупный и старый кролик-производитель Джонни. Испугался чего-то, скакнул и сломал, бедняга, позвоночник. Кролика жалеют всем зэко-кролиководческим коллективом.
Крольчатину продают в столовую "двойки" (никуда не денешься от рыночной экономики) и сотрудникам колонии. Последним - в два раза дороже. Из шкурок сидельцы-умельцы мастерят мягкие игрушки, которые продаются потом в местном магазинчике. Продавать шкурки на сторону невыгодно - слишком мало за них дают, поэтому будущее у родившейся здесь идеи по изготовлению пушистых игрушек-сувениров самое радужное. Возможно, из меха кролика здесь со временем начнут шить и более полезные в хозяйстве вещи, вроде шапок и шуб.
В отдельном помещении рядом с крольчатником - птичий инкубатор и лазарет. Малышня тут, как в детсаду, в зависимости от возраста разделена по группам. В отдельной клетке по слою из опилок бегают четыре индоутенка, которых взяли ради эксперимента: что получится. Хозяйство развивается, выдумывает и пробует.
К четвероногим и пернатым тварям заключенные как-то по-особенному нежны. Они как никто понимают: все здесь зэки, величина клетки значения не имеет. Обслуживают будущую основу для супа, как правило, сидельцы с крестьянскими корнями - они знают что к чему и чувствуют себя среди братьев меньших почти комфортно.
Хозяйство же за стенами колонии обслуживают в основном вольнонаемные местные жители да заключенные, отбывающие наказание по так называемым легким статьям, из колонии-поселения. При своей организации поселение и мыслилось как основной поставщик рабочей силы для подсобного хозяйства. Сейчас там, в казармах бывшей воинской части, живут 30 человек. Под их присмотром - свиньи и коровы. Своей задачи - кормильца и поильца - оно пока не выполнило, однако медленно, но верно по этому пути движется: подсобное хозяйство в колонии N 2 одно из самых развитых среди себе подобных.
Сегодня в "двойке" живут 1710 заключенных, которых каждый день надо накормить завтраком, обедом и ужином. За год повара из местной столовой, у каждого из которых за плечами тоже суд и приговор, превращают в котлеты и супы 40 тонн мяса. 30 тонн из этого количества выращено в собственном подсобном хозяйстве. По словам заместителя начальника колонии по тылу Владимира Петровича Ладухина, могли бы производить и больше, если бы позволяли площади: под коровники и свинарники нужны помещения. Недостающие тонны компенсируются в основном за счет соевого мяса.
А вот к выращиванию второго, да и первого, хлеба сидельцы отношения почти не имеют. "Нам легче заключить договоры с колхозами, чем обеспечить охрану заключенных на картофельных полях", - говорит Владимир Ладухин. Поэтому сеют зерно, сажают картошку и овощи для колонии местные селяне. Рыбу, идущую на пропитание заключенных, по договору ловят тоже вольнонаемные. В Рыбинском море. Хотя если бы ко всем полевым и морским трудам можно было привлечь заключенных, проблема обеспечения их работой не стояла бы так остро. На сегодняшний день при деле находятся всего лишь около 900 колонистов. Остальные, как здесь говорят, пинают воздух.
Есть, правда, категория сидельцев, пинающих воздух принципиально, - работать, мол, ниже их достоинства. Но в основном люди все же стремятся чем-то себя занять: во-первых, время идет быстрее, во-вторых, деньги платят, на которые в магазине можно купить не только сувениры из кроличьего меха, но и сигареты, чай, тушенку, даже ватрушки, испеченные в собственной пекарне.
Кроме "дачи" у второй колонии есть две пилорамы, цех металлоизделий, пошивочный цех. Но эти производства напрямую зависят от заказов: есть заказы - есть работа и деньги. Нет - простой и пустота на лицевых счетах заключенных. Работа пока есть, но могло бы быть и больше. Специалистов, причем самой высокой квалификации, за решеткой предостаточно. Вот только не все российские предприниматели сообразили, насколько выгодно заключать договоры с колониями: нет проблем с трудовой дисциплиной, текучкой кадров, никто не сорвет сроки выполнения заказа, не надо тратиться на больничные, отпускные, медицинское страхование. Не зона - экономический рай. Своего рода "офшор". Если поддержать этого что ни на есть отечественного производителя, в кошельке отечественного потребителя осталась бы лишняя копейка.
Рядом со столовой в "двойке" во времена массового просветления построили часовню - пища духовная примостилась рядом с пищей телесной. Но если в столовую ходят толпой и все без исключения, то в часовню - единицы.
Впрочем, жизнь души - дело интимное. Другой вопрос - хлеб насущный.
- Как кормят? - спрашиваю я строго наказанных.
Мужички хитро улыбаются, переглядываются:
- Это вопрос к администрации...
В столовой меня удивило, что не слышно привычного грохота алюминиевых мисок. Оказалось, их заменили на пластиковые, чтобы ушлый зонный народ не переделывал их на "самовары" для изготовления чифиря, на ложки и прочую металлическую мелочь. Да и неважно, из каких тарелок есть. Главное не форма, а, естественно, ее содержимое. Начальство знает:
- Если в отходах, которые выносят заключенные, есть хлеб, значит, "баланда" нормальная. А мы в мусорных бачках иногда находим целые буханки.
Выходит, суп из зэковской крольчатины приходится сидельцам по вкусу.