К десантникам, в в/ч 11666. Письмо, как рассказывает адвокат Виктория Лукашева, было такое радостное-радостное и очень подробное. Парень в первых строках письма, поздоровавшись чуть ли не на полный лист со всей своей многочисленной родней, деревенскими приятелями, а главное - с мамой( она их с младшей сестренкой одна поднимала), перешел на сплошные восторги. Что за те три месяца, которые он уже отслужил в десантуре, ему в армии понравилось все. Командиры, сослуживцы, харч. Особенно одна рыба пучеглазая... Так прямо и написал - пучеглазая рыба, которой их кормили, а он и не пробовал такую никогда.
Ну и дорога ему очень понравилась. Такие просторы, такие реки и поля, зелень, воздух - где, в какой еще стране есть такие богатства, как в нашей родной России? Славный, по-видимому, он мальчик был, Вадим Частов. Похоже, что и стихи писал. Может быть, даже и патриотические. И очень хотел служить в элите нашей армейской. Был просто счастлив и горд, что туда попал. Ну а почему бы и нет? Здоровый, крепкий и рост - можно позавидовать: метр восемьдесят семь.
Когда он задумал страшное, на свой рост прежде всего скидку сделал. Забрел в девятиэтажку, в метрах восьмистах от части, поднялся под самый под чердак, на последнюю лестничную площадку и долго приноравливался к металлическим сваям: хватит, не хватит высоты. Потом накинул десантный ремень и покончил со всем разом.
По этому ремню его и вычислил наряд милиции, вызванный жильцами в тот воскресный день, 29 июня, в дом номер 28, по улице Волочаевской. Экспертиза установила, что сделал он это на рассвете. Ближе к шести утра.
...Всего три дня разделяли его жизнь и такой страшный уход. То самое письмо с восторгами Вадим отправил в свой поселок Васильево Зеленодольского района Татарстана на имя мамы Татьяны Юрьевны, пометив датой: 25 июня. Что могло случиться за такой короткий промежуток времени? За один миг? Что могло его сломать?
Часть, куда прибыл рядовой Частов с такими же, как и он сам, салагами, значится как крутая. Люди здесь Чечню прошли, и первую, и вторую. Это у них называется - убыть в командировку. И конца и края этим убытиям нет. Как и войне в Чечне. Которой тоже как бы нет.
Накануне приезда нового пополнения очередной отряд срочников вернулся с Кавказа. Сейчас никто и не подтвердит, что с заявлениями на отпуск солдатики стояли к своим командирам в очередь. Хотя по закону так оно и должно быть. Не в смысле очередей, а автоматически. Закон поднимите, в статье "реабилитационный отпуск" и прочтете, что таковой положен тем же срочникам... вернувшимся из походов морских кораблей, подводных лодок, после участия в разрешении чрезвычайных ситуаций и режима чрезвычайного положения... Ну а для тех, кто участвовал в так называемом "установлении конституционного порядка", так и без разговоров. Уже после месяца такого участия положена реабилитация.
Наши десантники вернулись домой после полугода Чечни. Так что делайте свои выводы. Конечно, вам, если поинтересоваться, скажут, что вовсе и не стояли с такими заявлениями к командованию солдатики. Так, пара человек осмелилась поинтересоваться, а в ответ услышала: ну а кто вместо вас здесь служить обязан? Понятно, не Пушкин.
Кто был из местных, стал сбегать в самоволку. Потом приходили виниться, чтобы дела не завели. Не завели. Зато в качестве разрядки всех бросили на завершение ремонта родного спортзала. Отремонтируем спортзал, вот она вам и будет эта самая реабилитация. И память для части. Скинуться только надо. С боевых. Тысяч по семь с брата.
Конечно же, драить зал "чеченцев" не поставили. Бросили на это дело молодняк.... Был как раз сонный час. Ближе к двум ночи. И рядового Частова в очередной раз послали сменить воду. Черт дернул его покачнуться у того места, где преспокойно спали два будущих дембеля - земляки-якуты Афанасий Никифоров и Юрий Барашков. Они оба тоже только что из Чечни прибыли. Ну а свой камуфляж воины вольготно разложили на тумбочках, куда и долетели брызги, когда Вадим запнулся и не удержал ведро с грязной водой.
Первым проснулся Никифоров, затем Барашков. И вполне конкретно, на простом русском, сказали, кто Частов есть такой. "Я все постираю, виноват. В зале только закончу и постираю..." Никифоров велел тому отставить свое поганое ведро и выйти с ним на мужской разговор. В умывалку. От чужих глаз подальше.
Что там происходило, видел один человек. Рядовой Кирюхин - он дневалил. Был дежурным, стоял, как говорят, на тумбочке. Вначале земляки, а к тому времени в умывалку подтянулся и Барашков, решили потренировать бойца - на отжиманиях. А для ритма били ему в грудь ногами. Правда, обутыми в тапочки. Затем дошла очередь до лица. Потом снова в упор лежа. Ну а для кайфа бросили ему на спину обрызганные брюки. Чтобы знал, как грязнить наш доблестный камуфляж.
Кирюхин позвал старшего по казарме сержанта Попова только тогда, когда в отражении, на стекле, увидел, что Вадим зарыдал. Сержант пришел. Сказал дословно: "Так не надо!.." Типа разнял. И удалился с чувством исполненного долга.
Установлено, что расположение части рядовой Частов покинул в районе четырех часов утра. И никто его не хватился. Все мирно спали. А в умывалке сушился постиранный им камуфляж.
Суд прошел быстро. За два заседания. В своем последнем слове не признавший за собой вину Юрий Барашков так и сказал: нас тоже били, что ж, сразу и вешаться?..
По мнению Виктории Владимировны Лукашевой, дела по доведению до самоубийства, особенно если это происходит в армии, трудно расследуются. И очень редко доходят до суда. По пальцам перечесть можно такие примеры. Здесь - сумели. И закрепили. И довели. До приговора. По четыре года дали обоим. И это несмотря на то, что в день оглашения приговора стало известно, что на Афанасия Никифорова был подписан указ о награждении орденом Мужества за Чечню: он там на растяжке подорвался, в одном из рейдов, в госпитале лежал.
...Когда в хабаровском гарнизонном суде стали определять размер иска к воинской части, который от имени матери Вадима предъявляла адвокат Лукашева, пришлось зачитывать все квитанции о потраченных Татьяной Юрьевной на похороны сына всех ее сбережений. Десяти тысяч. На венок, памятник, оркестр, столовую на поминки, на 150 человек столы накрывали, уложились в пять тысяч... И все еще поймали себя на странной мысли, что таких цен в городе не найти... И вдруг Юрий Барашков сказал: а мы с Афанасием все свои боевые за Чечню, все сорок тысяч, передали с сопровождающими, кто вез цинковый гроб, для матери Частова. Как получили, так все и передали ей. Адвокаты узнали, кому именно, и в кулуарах устроили тому военному представителю части "допрос" с пристрастием. Ну брал, брал, поначалу растерялся он, и выдал себя. А потом нашелся и сказал: а вы докажите.
Может, потому так легко часть и пошла на такой беспрецедентный шаг, как признание суммы иска в 100 тысяч рублей? Чтобы замять скандал с исчезнувшими боевыми. Ведь кому больше веры будет - осужденным рядовым или тем, кто на свободе и с чистой совестью?