Лучше один раз увидеть
Руководитель Московского центра патологии речи и нейрореабилитации академик Российской академии образования Виктор Шкловский столько раз во время нашей встречи повторял именно эту фразу, что мы с нее решили начать заметки о "Деловом завтраке", который на сей раз состоялся не в стенах редакции, а в самом Центре. Руководствовались простым: лучше один раз увидеть, чем...
Так вот, прежде всего мы увидели вход в городскую клиническую больницу N 23 - Центр на ее территории. Выбитые стекла в тамбуре, неуютный мрак вестибюля, хмурые лица тех, кто сюда пришел. Естественно: такое "лицо" больницы вдохновить не может. Невольно подумалось: может, все разговоры об уникальном Центре - миф?
Скорее к лифту, скорее в сам Центр. Совсем иная картина, иной воздух. Повеяло комфортом, почти домашним уютом. Идеальная чистота в палатах, в современно оборудованных туалетах. Цветы, рояль, удобные кресла и диваны в вестибюлях. Потом узнали, что рояль из квартиры Виктора Марковича. Узнали, что не только для него, для всех здешних сотрудников Центр - некое продолжение своего дома и отношение потому соответственное. Вот и мы приехали сюда не с пустыми руками: привезли в подарок от "Российской газеты" телевизор.
Центр - не коммерческое и не частное учреждение, а обычное городское, подчиненное Департаменту здравоохранения Москвы. Его не коснулось обязательное медицинское страхование, он целиком на бюджете города. Да, к нему особое внимание мэра Москвы Юрия Лужкова, первого заместителя мэра Людмилы Швецовой, руководителя Департамента здравоохранения Москвы Андрея Сельцовского, которые прекрасно осознают значимость такой сложной службы. Но это менее всего в денежном выражении. Более всего Центр как бы заявляет: при желании, при умелом хозяйствовании даже в условиях скудного финансирования можно добиться многого.
Такой, скажем, пример. Пациентов тут кормят четыре раза в день из расчета 70 рублей в сутки. Бюджет выделяет 50 рублей. Откуда еще 20? Объяснил главный врач Центра Юрий Фукалов: "Некоторые пациенты в субботу вечером уходят домой для закрепления полученных навыков. У нас создается определенная экономия. И мы эти деньги целенаправленно отдаем на питание". Юрий Александрович просил об этом не писать: вдруг кому-то придет в голову изъять излишки на какие-то иные нужды. Мы не послушались. Пишем. Потому что знаем: во многих стационарах больные на субботу и воскресенье уходят домой, а значит... Значит, можно чуть лучше кормить пациентов. На 20 рублей приобретают для больных яблоки, соки, йогурты. Пустяк? Рачительное хозяйствование. Умудрились и для сотрудников организовать буфет - работа-то адова, перекусить порой некогда, а тут буфет под боком и за 15 рублей можно пообедать.
Сгусток боли
После короткой экскурсии по Центру, после того, как увидели мы тех, кто здесь лечится, после того, как поговорили с некоторыми из них - со всеми говорить невозможно: в названии Центра недаром есть слова "патология речи" - здесь много таких, которые не могут произнести ни одного слова, которые не помнят имени своего, которые не ориентируются в пространстве. Пациенты Центра - такой сгусток боли, страданий, что не каждому под силу даже просто видеть это, а уж работать с такими пациентами, возвращать их в жизнь, без преувеличения, без ложного пафоса, - подвижничество. После обхода началась наша беседа.
- Я вам назову цифру, которую услышал на совещании, посвященном выборам, - говорит Виктор Маркович. - Председатель избирательной комиссии Москвы сказал, что в столице 141 тысяча избирателей, к которым надо подойти к постели, чтобы они могли проголосовать - эти люди фактически неподвижны. Из них, я думаю, инсультных 50-70 тысяч. А это уже наш контингент. Это те, кто перенес инсульт или черепно-мозговую травму, был пролечен и выписан из неврологического или нейрохирургического стационара, - там не могут больного держать вечно. Но это именно больной, потому что многие после таких недугов не могут самостоятельно одеться, не могут сами умыться, пойти в туалет, поесть. Они не могут ходить, говорить. Такой человек в доме - это трагедия самого больного, это трагедия всей семьи. Поэтому близкие вынуждены оставить работу, забыть об отпуске. Вы видели, что в нашем Центре не только молодые люди, но и старики, перенесшие инсульт. Мы сумели доказать: в любом возрасте можно помочь послеинсультному больному, после тяжелой черепно-мозговой травмы - можно его адаптировать к жизни, сделать так, что он перестает быть обузой для окружающих. Вы правы, это адский труд и адское терпение, в основе которых - высочайший профессионализм наших сотрудников, врачей разных специальностей: дефектологов, логопедов, медицинских психологов, специалистов по лечебной физкультуре... Учим говорить, восстанавливаем память, внимание, учим читать, писать. Сделал пациент самостоятельный шаг, и мы счастливы, значит, процесс пошел.
"Я умер", или Отступление первое
- Меня зовут Андрей Романов. Сейчас мне 32 года. Шесть лет назад в Бирюлеве расстреляли мою машину, получил тяжелое ранение головы. Я тогда просто умер: ни памяти, ни речи, полная парализация. В больнице ЗИЛа меня дважды оперировали. Постепенно начали действовать руки, ноги. А в этом Центре мне вернули память, научили говорить, писать, самостоятельно ходить Вот сейчас снова пришел сюда, надеюсь, меня госпитализируют. Пока у меня вторая нерабочая группа инвалидности. Надеюсь, что будет группа работающая. Здесь все бесплатно, и лекарства получаю бесплатно.
Андрей Романов сейчас в посторонней помощи не нуждается, пришел в Центр своими ногами.
Инсульт в пятилетнем возрасте
"РГ": - Людей пожилых, перенесших инсульт, в Центре меньше, чем молодых, которые стали жертвами дорожно-транспортных катастроф, терактов, войны в Афганистане, в Чечне. Но инсультов-то в нашей стране все больше, они молодеют...
- Именно потому и организован наш Центр: уж очень велика потребность в подобной Службе. У нас одиннадцать отделений. В том числе и для детей. Представьте, у нас сейчас лечится ребенок, который перенес инсульт в пятилетнем возрасте. И он не единственный малыш-инсультник. К сожалению, таких все больше. Причины разные. Больше же всего у нас детишек со всеми видами расстройства речи, с нарушениями, связанными с органическими поражениями мозга, дети с последствиями черепно-мозговых травм и так далее. Детское отделение у нас амбулаторное, хотя стационар очень нужен. Уже есть решение правительства Москвы, есть проект для строительства большого Центра, и в нем будет детский стационар. Надеемся, что в 2005 году он начнет действовать. А пока у нас амбулатория на 150 посещений в сутки. И летний дневной стационар. Если вовремя не начать лечение, это может отразиться на всем развитии ребенка. У нас есть льготные контингенты - детишки-шестилетки: им в школу идти, их надо брать в первую очередь. А еще дети из многодетных семей. Мы их берем вне очереди - боимся упустить время.
"РГ": - Для комплексного лечения ваших пациентов необходима особая подготовка. Где берете специалистов? Насколько нам известно, таких наши медицинские и педагогические вузы не готовят.
- Пожалуй, самый сложный вопрос. Раньше было 14 пединститутов, которые готовили специалистов по дефектологии. Теперь в 109 институтах, даже тех, которые не имеют отношения к педагогике, якобы готовят таких специалистов. Ведь все пединституты превратились в университеты, в большинстве из них нет подготовленной профессуры, интеллектуальный потенциал таких факультетов и кафедр, уровень подготовки кадров не выдерживают никакой критики. А для нашей тяжелейшей категории пациентов требуется специальная подготовка. И мы за годы своего более чем тридцатилетнего существования создали систему обучения. В вузах, повторюсь, для них нет ни интернатуры, ни ординатуры. Это междисциплинарная область медицины, психологии, дефектологии, требующая специальных знаний и практических навыков.
"РГ": - Инвалидам плохо в любой стране. В нашей - особенно. Ощущение такое, что они никому не нужны. Ваш Центр прекрасно, во всяком случае на наш, дилетантский, взгляд, оснащен. Но все тренажеры импортные. Они же стоят немалых денег...
- Немалых - это мягко сказано. Огромных. Какая-нибудь незамысловатая деревянная дощечка тянет на 13 тысяч. И только потому, что сделана в Норвегии. Нам нужны были обычные деревянные ступеньки. Так уже отечественная фабрика запросила за них 64 тысячи рублей. За ремонт ступенек потребовали 20 тысяч. А умелец дядя Ваня отремонтировал за три тысячи. Вот только как этот ремонт отразить в отчетных документах? Дядя Ваня - лицо не юридическое. Вы видели остатки антигравитационных костюмов, которые очень эффективны в восстановлении двигательных функций. В свое время эти приспособления были созданы в Институте медико-биологических проблем РАН для послеполетной реабилитации космонавтов. Мы в свое время обратились в Министерство труда и социального развития к Галине Николаевне Кареловой, она тогда там работала. Она-то и очень помогла нам приобрести эти самые костюмы. Теперь нам нужны новые - старые так поизносились, что малопригодны. Оказалось, что лицензию на них приобрела некая частная фирма и запросила за каждый экземпляр сперва чуть ли не две тысячи долларов. Потом снизила цену до 850. Но и таких денег у нас нет. Совершенно очевидно: нужна отечественная промышленность, которая работала бы на нужды инвалидов, на нужды реабилитации больных. Это было бы не только проявлением гуманизма, акцией милосердия, но и экономически выгодно.
"Я был, как растение", или Отступление второе
- Я - Олег Павленко. Мне 35 лет, москвич. Был на афганской войне наводчиком. В 1987 году меня ранило в голову. Ни памяти, ни речи. Не человек - растение. В Центр попал в 1988 году. С тех пор каждый год прохожу здесь курс реабилитации. Стал человеком. Даже могу подрабатывать. В 1995 году женился. Жену Галей зовут, растет дочка Дашенька. Вот сейчас лечусь в дневном стационаре.
За руль автомобиля после кровоизлияния в мозг
- Один из самых тяжелых участков нашей работы, - продолжает Виктор Маркович, - стационар на дому. В нем те больные, которых невозможно госпитализировать в Центр, поскольку они еще не в состоянии себя обслуживать. Но и бросать таких пациентов на произвол судьбы бесчеловечно. Тем более что им - это показывает наш опыт - можно помочь. Человек, перенесший инсульт после 65-70 лет, сам скорее всего восстановиться действительно не может. А вот с помощью специальной созданной нами комплексной системы поэтапного лечения и реабилитации может. У нас было несколько семидесятилетних и старше больных, которые после лечения снова могли водить машину.
С нашими пациентами нужно начинать заниматься в условиях реанимации, на ранних стадиях того же инсульта. Тут уже должны включаться в работу логопеды, специалисты по лечебной физкультуре. В штатном расписании стационаров такие специалисты есть. Но в регионах нет организации работы, нет к ней внимания руководителей администрации, органов здравоохранения. Потому все стремятся попасть именно в Москву.
Я повторюсь, потому что считаю это чрезвычайно важным: судьбой каждого нашего больного должны заниматься не только врачи, но и психологи, и логопеды, и специалисты по лечебной физкультуре, и социальные работники. Это не наша прихоть, это серьезные научные рекомендации, подтвержденные многолетней практикой, это рекомендации Всемирной организации здравоохранения. Когда больной с черепно-мозговой травмой, с простреленным черепом, после нейрохирургической операции или после инсульта находится в реанимации, с ним надо начинать работать. Нередко больной может погибнуть от того, что он не может глотать, его этому нужно вовремя научить. Вот почему в реанимации, в неврологическом, нейрохирургическом отделениях должны быть кабинеты для логопеда и для специалиста по лечебной физкультуре. Это можно организовать в областной, городской больнице: выделить для этого койки. Не нужно больших штатов.
"РГ": - А центры по уходу за тяжелобольными?
- Их надо создавать. Но при этом помнить, что нужен не только уход, нужна и медицинская помощь. И строить эти центры нужно не в далеком будущем, а немедленно. Потому как потребность огромная. Только наши специалисты консультируют более 25 тысяч человек в год. А сколько в стране остаются без консультаций, потому как негде их получить? Остаются без лечения, без всякой помощи.
"РГ": - Больных вашего профиля все больше - от мало до велика...
- Тому много причин. Например, почему столько детей страдают серьезными недугами? Почему так мало здоровых ребятишек? Не могут учиться, не усваивают школьную программу, страдают заиканием, алкоголизмом, наркоманией. Откуда детская проституция? Оказывается, уже при рождении 55 процентов детей попадают в группу повышенного риска. Еще один, казалось бы, парадоксальный факт. Чем выше развитие науки и техники, чем серьезнее достижения, которые влияют на развитие медицины - родовспоможения, реанимации, нейрохирургии,тем больше проблем в здравоохранении. Медицина все чаще способна спасать и продлевать жизнь тем, кто раньше был обречен. И усложняются процессы выхаживания больного, нейрореабилитации и возвращения его к максимально возможному социальному функционированию. И надо пересмотреть весь подход к лечению и реабилитации больных с крайне тяжелыми последствиями.
Георгий из Афгана. Отступление третье
Сейчас Георгию Кожевникову 42 года. Служил рядовым в Афганистане. Награжден орденом Красной Звезды. В 1982 году - тяжелейшее ранение головы.
- Ничего не помнил, ничего не говорил. Беспомощность полная. Спас Центр - я здесь раз восемь или девять лежал.
"РГ": - Просто приходите и вас госпитализируют или берут в дневной стационар?
- Именно так. Такие, как я, здесь на учете и никаких отказов. В круглосуточном стационаре мне лежать сейчас некогда: семья - жена Катя, дети Юра и Наташа. Все, как у людей, работаю в "афганском" Обществе, и только благодаря специалистам Центра! Если бы не они... Сейчас лечусь в дневном стационаре. Да что говорить! Вы и сами видели!
По какому ведомству логопед
- Не удивляйтесь тому, что сейчас скажу, - продолжает профессор Шкловский. - Речь не только о логопедах. Под угрозой вся наша Служба. Объясню - почему. Скажем, в городских поликлиниках все сотрудники получают зарплату из двух источников: из бюджета и по обязательному медицинскому страхованию. Все, но не логопеды, не психологи, не специалисты по лечебной физкультуре, так как они не имеют лицензии на выполнение медицинских услуг. И это несмотря на то, что они работают с пациентами.
Ведомство господина Починка отнесло этих специалистов к разряду немедицинских профессий. И таким образом изъяли их из списков, подлежащих лицензированию в качестве медицинских работников со всеми вытекающими отсюда последствиями. А в образовании тоже согласно этому ведомству нет врачей. Раньше все педагоги, логопеды, психологи, методисты по лечебной физкультуре, которые непосредственно работали с больными в медицинских учреждениях, получали пенсию за выслугу лет наравне с врачами. Теперь они этого лишены. Лишены и всех надбавок к своей нищенской зарплате. Ни за категорию, ни за совместительство отныне им не платят. Это при нашем-то кадровом голоде! И это при том, что и Минздрав РФ, и правительство Москвы настойчиво просили этого не делать.
С таким непониманием наших проблем мы столкнулись впервые. Я был на конгрессе по реабилитации. Там выступал заместитель г-на Починка г-н Осадчих. Он говорил долго и договорился до того, что реабилитация - это только социальная проблема. Я согласен, что пенсии инвалидам, телефонизация их жилья, транспорт для них, забота об семьях, открытие Домов инвалидов и так далее - социальная проблема. Но нельзя забывать, что инвалидов надо лечить, а не обрекать на медленное, мучительное умирание.
...Говорят, о государстве судят по тому, как оно относится к старикам и детям. Наша встреча в Центре патологии речи и нейрореабилитации убедила: еще и по тому, как оно относится к инвалидам.