В репертуаре их камерного семейного театра пока две постановки - о Немировиче-Данченко и о Чехове. С Чеховым 4 февраля они вылетели в Америку на гастроли. С 8 по 13 февраля в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско они покажут спектакль "Твой образ милый и далекий" Музея МХАТ им. Чехова, составленный ими по переписке Чехова и Книппер. Внук Немировича-Данченко будет играть Чехова, его жена - Книппер.
Накануне поездки мы беседуем с Анжеликой и Василием Немировичами-Данченко об их знаменитом деде, о предстоящих гастролях, об отношениях Чехова и Книппер. И не только.
Фамилия
- Давайте говорить откровенно: фамилия Немировича-Данченко помогала вам в жизни?
Василий:
- Все зависело от того, с какими людьми я имел дело. Если с шариковыми, то приходилось плохо - ах ты Немирович-Данченко, ну я тебе сейчас покажу... Кроме того, выходило как-то однобоко: Станиславский, Станиславский, а Немирович всегда в тени, да к тому же еще и мешал Станиславскому. В Англии даже книга вышла, где Немирович выведен этаким Яго. Но это абсурд. Про Немировича-Данченко мало знали, а ведь многие театральные реформы шли именно от него. Когда вышел двухтомник его писем, для многих это стало откровением. А знание истин рождает другое отношение.
Анжелика:
- Это уже, наверное, возрастное осознание, что уходят люди, последние живые свидетели. Что касается фамилии, с курьезами мы постоянно сталкивались. Звонишь заказать такси, спрашивают: "Фамилия?" - "Немирович-Данченко". (А раньше еще улица так же называлась). - "Фамилию я вас спрашиваю". - "Немирович-Данченко" - "Вы что, издеваетесь?" Конечно, поражало, поэтому часто мы просто назывались: Данченко. Фамилию не трепали.
- А в театре, в карьере? Ведь детям, внукам известных людей приходится больше усилий прилагать, чтобы доказать, что они сами по себе тоже что-то значат.
Василий:
- Правильно. Но я ничего не доказывал. Я просто работал. Но так получается, что, когда приезжает прапрапраправнук Пушкина или родственник Станиславского, все носятся с ними. А я вроде свой, и, когда меня спрашивают, как ко мне относятся, отвечаю: да никак.
- Но за границей вас, наверное, тоже на руках носят, когда живой внук Немировича-Данченко приезжает.
Василий:
- Там в принципе другое отношение к потомкам. Например, играли мы в Зальцбурге и познакомились с потомками первой эмиграции. Пришел внук Стаховича. (По документам его дед застрелился, но внук утверждает, что это его бывший слуга убил с целью ограбления.) Внук Соловьевой-Березиной пришел. Она была миллионершей, дала деньги на санаторий, который Чехов строил для чахоточных, владела Суук-Су (ныне Артек), хотела там создать русское Монте-Карло, но революция помешала... Но речь о другом. Как они знают и хранят свою родословную! Вещи, вырезки, фотографии, публикации...
- Какие же это помещения надо иметь, чтобы все хранить?
- Очень скромные квартиры.
- А ваши семейные реликвии где находятся?
- В Музее-квартире в Глинищевском переулке, в доме 5/7, где с 37-го года жил Немирович-Данченко. И в Музее Художественного театра.
Анжелика:
- Васина мама, Зоя Александровна, рассказывала, что, когда умер Владимир Иванович, многие стали приходить просить дать что-нибудь на память "от учителя". Иногда это выглядело даже не очень красиво: "Вы обязаны, Зоюшка, отдать, мне Владимир Иванович обещал эту вещь". Она с раздражением об этом вспоминала, как хозяйка, она хотела что-то оставить, но ее муж, Михаил Владимирович, был невероятно щепетильный и все-все отдавал. У нас только какие-то мелочи остались.
Василий:
- У нас остались трость, с которой Немирович-Данченко был в Америке и в Германии, и жемчужина для галстука, запечатленная на многих фотографиях.
Семь жизней
- Василий, ваша актерская карьера началась со спектакля "Семь жизней Немировича-Данченко"?
- Сделать этот спектакль по письмам и документам мы с женой считали своим долгом.
Анжелика:
- Была некоторая домашняя обида. Я считала, что заслуги Владимира Ивановича несправедливо умаляют. Подумала, что я пишу опусы о Шуберте, о Моцарте, о Чайковском, лучше я сделаю сценарий о Немировиче. Василий будет выступать от первого лица, то есть дедом, а я буду комментатором. Вася сомневался очень долго...
- Но почему жизней семь?
Василий:
- Немирович-Данченко сам подсказал название. В письме к Книппер писал: мне кажется, я проживаю пятую или шестую жизнь, не считая детства. И, действительно, в его жизни можно выделить семь периодов. Был драматургом, писателем, все забросил, стал организовывать театр. Далее - революция, отъезд в Америку. Он был приглашен в Голливуд для "улучшения американского кино". Но там его только на руках носили, но ничего не давали делать. А почему Немирович-Данченко работал в Америке? Получил телеграмму из Москвы о том, что его музыкальной студии, рожденной в недрах Художественного театра, отказано в репетиционных помещениях МХТ. Он возмутился, жутко обиделся и подписал контракт на работу в Голливуде. Но потом все-таки вернулся в Москву, и начался новый советский период, организация музыкального театра - еще одна жизнь. И другая семерка: его жизнь с Чеховым, жизнь со Станиславским, общение с Толстым, с Горьким и так далее. Если по этим вехам пройтись, тоже получается семь жизней.
Наш спектакль все время в работе. Мы или мизансцены меняем, или новый материал вносим. Не так давно, например, мне позвонили из ФСБ и пригласили прийти. Дали пропуск в хранилище, там сняли с полки кадетское дело. По нему 90 человек проходило, и в том числе, как оказалось, и Вл.И. Немирович-Данченко. В 1919 году его собирались арестовать, устроили обыск, квартиру опечатали... На три дня. К счастью, его в это время дома не было. А потом вдруг все как рукой сняло. Отменили распоряжение об аресте. Как, кто сделал, не могу докопаться. А окажись тогда Владимир Иванович дома, доставили бы его в ЧК, а может, и убрали бы, тогда же все быстро делалось. Многих из этого списка расстреляли...
Великий дед
- Вас назвали в честь старшего брата Владимира Ивановича - Василия?
- Да, Владимир Иванович просил об этом мою маму. Но что необычно: мой дед был за границей, и не один раз, но ни одного письма - ни от брата, ни к брату, ни одной записи нет. Почему? Нельзя было. После первой буржуазной революции, перед так называемой Великой Октябрьской, Василий Иванович очень резко выступил против большевиков, а когда увидел, что начинает происходить, вовремя уехал. На нем лежало табу. Он сначала обосновался в Германии, потом всю оставшуюся жизнь - до 95 лет жил в Праге. Был уважаемым человеком, предводителем российской эмиграции, писателем. Даже улица в Праге названа именем Василия Немировича-Данченко. Когда он умер, в городе вывесили траурные флаги. А в России - ничего. Как будто его и не было. Только несколько лет назад начали понемногу издавать, трехтомник его прозы вышел. Василия Немировича-Данченко называли русским Дюма: у него более трехсот произведений, причем интереснейших.
- В 43-м году, когда Владимир Иванович Немирович-Данченко умер, сколько вам было лет?
- Три года.
- Что вы помните?
- Помню, как приезжала кинопередвижка, на шкаф вешалась белая простыня, я сидел на стремянке, впереди на стульях - мама, папа, дед, и на простыне какие-то лебеди плавали. Почему лебеди, что это был за фильм, не знаю. Потом помню: на столе стояло блюдечко и дед звал на угощение - то клюквой в сахаре меня баловал, то пирожными. И третье, что я четко помню: на полу на четвереньках стоит Владимир Иванович, я на нем сижу верхом и смотрю на шкаф. Все. Такие самые могучие впечатления остались.
- И вы даже не помните, был ли дед с вами строг?
- Абсолютно ничего не помню. Когда двухлетний отпрыск рассказывает, что вошло что-то белоснежно-накрахмаленное, в белой рубашке, сияющих ботинках, это все вранье, потому что невозможно это помнить. У меня в памяти остались только фотографические зарисовки.
- Ваш отец был похож на деда - внешне, манерами? Про него ведь очень мало что известно.
- Внешне не очень. Но папа был аристократ - благородный, вежливый, красивый, всегда умел одеться, хотя время было бедное. Отец окончил консерваторию как скрипач, ездил с Владимиром Ивановичем во все страны, снимался в Голливуде. Инкогнито, он представился французом Мишель Дантоном. Он очень хорошо говорил по-французски и по-английски. С дедом он подолгу жил в Европе в отелях: отец не признавал стационарные квартиры, говорил, их надо убирать, ходить в магазин. Он не любил этим заниматься.
- Сын Немировича сам ходил в магазины? Неужели в доме не было экономки?
Анжелика:
- И в магазины сам ходил, и в очередях стоял, тогда они были огромные... В доме жила не экономка, а няня Поля. Она и по хозяйству помогала, и детей растила.
- Анжелика, а вы помните, как вас приняли в семью? Как встретили? Страшно ли было входить в такой дом?
Анжелика:
- В молодости как-то ничего не страшно. Мы еще были студентами консерватории... Когда я первый раз пришла к ним, помню, Михаил Владимирович снял все напряжение. Он был удивительно обаятельный человек. Благодаря ему я себя почувствовала женщиной: как он снимал пальто, как он ухаживал, как обратил внимание на какую-то мою хорошенькую заколку. Мне показалось, что мы знакомы с ним с детства. Сразу стал родным.
Василий:
-А на третьем курсе мы поженились.
- Семейные праздники у Немировичей проходили торжественно?
Анжелика:
- Накрывался круглый стол, сам Михаил Владимирович идеально выравнивал каждый прибор, каждую тарелочку, очень был педантичен в этом. Поставит, голову набок склонит, посмотрит, все ли правильно. Поля готовила. В ту пору я жила с мамой. У меня отец погиб на войне совсем молодым - в 25 лет, пошел в ополчение... У нас с мамой все было просто.
Васина же мама рассказывала: когда Владимир Иванович был жив и после спектаклей они собирались на ужин, обязательно надо было выходить в вечерних платьях. Михаил Владимирович тоже поддерживал эти традиции.
- У Зои Александровны, жены сына Немировича, я слышала, была непростая судьба.
Анжелика:
- Да. Сначала Зоя Александровна была замужем за Львом Павловичем Малиновским - сыном Елены Малиновской, революционерки и соратницы Ленина, а в дальнейшем директора Большого театра. Первый муж Зои, Лев Малиновский, был министром гражданской авиации, помощником Тухачевского. Благодаря этому замужеству Зоя Александровна вошла в высшие круги, была знакома со Сталиным. Но в 37-м году, когда Малиновского арестовали и расстреляли, она тоже попала в тюрьму. В камере к ней подсадили женщину, якобы летчицу. И та говорила, что у нее с Львом Малиновским был роман, любовь, что он изменял Зое Александровне на каждом шагу - чтобы Зоя подписала, что ее муж шпион. Но она этого не сделала. А Михаил Владимирович Немирович-Данченко был в нее влюблен. Ее называли первой красавицей Москвы. Может быть, даже Владимир Иванович что-то сделал, чтобы она вышла из тюрьмы. После она попала на реабилитацию в психиатрическую больницу. Конечно, это на всю жизнь с ней осталось. Спустя какое-то время она вышла замуж за Михаила Владимировича Немировича. Но с матерью Малиновского и его сестрой продолжала дружить.
И милый, и далекий
- Когда вы готовили свой второй спектакль - про Чехова и Книппер, вам было доступно больше документов, чем обычным исследователям?
Анжелика:
- Существенно нет, но там использованы неизданные письма Марии Павловны (сестры Чехова), Гиляровского, которые я держала в руках в подлиннике.
- После озвучивания писем создается впечатление, что Книппер все-таки женила на себе Чехова, и если бы не ее посыл, Чехов предпочел бы оставить отношения такими, какие они есть, без брака.
Анжелика:
- Но ведь Книппер была влюблена в Чехова как кошка! Это не наши слова, а одного из чеховедов.
- Но ведь в Чехова много женщин было влюблено, и только Книппер удалось стать его женой.
Анжелика:
- Мария Павловна так и пишет, что именно "удалось". Мы обсуждали с исследователями, почему это произошло. Помимо ума Книппер была очень живая, обаятельная женщина, невероятная заводила. Крэг о ней хорошо сказал: "Устроила замечательную жизнь в этой жизни". Своими руками все создавала. В своей жизни она была очень скромна. Сервизов у нее не было, посуда была полуразбитая, но зато в квартире стояла масса цветов - в горшках, в букетах... Очевидно, по нутру, по своей конституции она была близка Чехову. И, конечно, как отмечают некоторые исследователи, у них большую роль играл секс. Видимо, в этом отношении у них была полная гармония. Плюс еще Чехов отмечал ее вкус, видел в ней актрису его будущих пьес.
- Василий, а вы как считаете, женила на себе Книппер Чехова?
Василий:
- Конечно, первой предложить мужчине "поедемте вместе из Батуми в Ялту" для женщины того времени было очень смелым поступком. Но не это важно. С самого начала, когда Чехов посмотрел "Царя Федора" в Художественном театре, он писал: "Книппер так хороша, даже в горле запершило. Хорошо, что я уехал, а то бы я в нее влюбился". Шло взаимное "завораживание". А сопротивлялся Антон Павлович женитьбе не потому, что не хотел, а потому, что знал, что он болен. Писал: "Здравие мое становится совсем стариковским. Так что ты в моей особе получишь не супруга, а дедушку". А позже: "Впрочем, пустяки все это. Приеду в Москву, и баста".
Анжелика:
- Это субъективное мнение, что Книппер женила на себе Чехова, что хотела стать вдовой знаменитого писателя. Если выбрать одни письма, можно составить крен в эту сторону, выбрать другие - обратное складывается впечатление: какой же Чехов эгоист... Возможно, Книппер действительно брак "спедалировала". Ну как, она из приличной культурной семьи, а все знают об их взаимоотношениях, о них все говорят, их все обсуждают. А Чехов, кстати сказать, больше всего не любил публичности. Но скрываться было невозможно, поэтому ее "педаль" осознанна, это не то что она поставил себе цель и шла к ней напролом.
- Еще одно белое пятно в биографиях. Был ли роман у Книппер-Чеховой с Немировичем-Данченко? С отцом вы эту тему обсуждали?
Василий:
- Нет, не обсуждали. Об этом никто никогда не говорил. Может, до Чехова что и было...
Анжелика:
- Книппер была ученицей Немировича, до знакомства с Чеховым у нее был какой-то неудачный роман... Она ведь вышла замуж за Чехова по тем временам тоже довольно поздно - ей было тридцать три года. Но я возвращаюсь к Михаилу Владимировичу, Васиному отцу. Он был настолько истинно интеллигентен, что в семье никогда ничего подобного не обсуждалось. Владимир Иванович и Чехов - это было святое. Хотя и Владимир Иванович, и Васин папа, Михаил Владимирович, были очень увлекающимися натурами, и у того и у другого были романы.
Василий:
- Все эти разговоры о Книппер и Немировиче пошли с легкой руки Бунина. Бунин Чехова обожал, но может, где-то ревность была, и мы знаем, что Бунин был довольно желчным человеком. А Книппер любила жизнь, не могла же она сидеть с утра до ночи около больного и плакать.
Анжелика:
- Ее приглашают на премьеру, на бал, она в шесть утра возвращается с этого бала... Бунин это записывает фактически для истории: порхающая, вся в шелках и прекрасно пахнущая, и за ней приезжает Немирович в цилиндре, и они едут куда-то... Но, во-первых, она одна вообще никуда не ездила - тогда не принято было появляться женщине одной, ее обязательно должен был кто-то сопровождать. Сам Чехов не хотел, чтобы она сидела подле него круглосуточно. Книппер обвиняют во всем: и что у него такая скромная могила, и что тело Чехова привезли в вагоне с устрицами, во всем виновата Книппер...
- У Владимира Ивановича Немировича-Данченко с женой тоже временами были драматические отношения...
Василий:
- Да, известно, что Владимир Иванович увлекался. Но Екатерина Николаевна, дочь барона Корфа, была мудрая женщина, умница. Сумела многое пережить.
Анжелика:
- Немирович был увлечен Ольгой Баклановой. Владимир Иванович пишет жене: отпусти меня, а она ему в ответ: когда ты пойдешь на заседание, не забудь надеть рубашку в полоску, а к рубашке такой-то галстук, а если в той рубашке, то такой галстук.
- Он слушался?
- Слушался. И она не обращала внимание ни на что. Когда все закончилось, он молил: прости меня, она в ответ: а что было? Ничего не было. О чем ты? Удивительное мужество и ум. Ни звука ни Баклановой, ни Немировичу...
Семейное
- Известно, что Немирович-Данченко мало с кем был на ты. А вы?
Василий:
- Владимир Иванович на самом деле, кажется, только с Чеховым и Москвиным был на ты. Но обращался по имени и отчеству: ты, Антон Павлович. Сейчас все проще. Но как красиво старорусское "Марья Ивановна восемнадцати лет"...
- Какое отношение основатель Художественного театра имел к физической культуре?
Василий:
- По-моему, никакого. По крайней мере родители мне не рассказывали, и в письмах ничего не упоминается об этом. Тогда многое решалось не на теннисных кортах, а в ресторанах за столом.
- Вы общаетесь с потомками Станиславского? С внучкой Саввы Морозова?
- С племянником Станиславского, Степаном Степановичем, поддерживаем связь. Ему 90 лет, но он человек с молодой душой, с юмором. Куплеты поет - пританцовывает, в глазах чертики, анекдоты травит, водочку пьет... И внучка Саввы Морозова, Татьяна Морозова, была у нас на спектаклях. Домами мы не дружим, но иногда встречаемся.
- Исторических споров не ведете?
Анжелика:
- Нет, что вы. Татьяна Морозова и мы считаем: да, у наших дедов были сложности, но мы, наоборот, должны объединяться в памяти о таких замечательных людях. Их нельзя забывать - мы же понимаем, что будущего не будет без прошлого.
- А какое у вас сейчас настоящее?
Василий:
- Во МХАТе я работаю уже 36 лет. А пришел когда-то на годок. Был пианистом, дирижером. Пишу музыку для театров, для кино.
Правнуки
- Василий, вы единственный прямой наследник Немировича-Данченко?
- У Владимира Ивановича действительно, кроме моего отца, больше детей не было, и у моих родителей я единственный. У нас две дочки. Когда они выходили замуж, не стали менять фамилию, остались Немирович-Данченко. Зачем, они все же правнучки Немировича-Данченко. Старшая, Екатерина, пианистка, окончила консерваторию, живет сейчас в Париже, удачно концертирует. Младшая, Анастасия, окончила романо-германское отделение филфака МГУ, университет в Лос-Анджелесе с отличием и сейчас поступает там в аспирантуру. Английский знает блестяще, по-французски говорит так, что, когда приезжает в Россию, французы ее принимают за свою и спрашивают: вы давно в Москве живете?
- Интересно, как вы воспитывали девочек. Они ходили, как все советские дети, в детский сад?
- И в детский сад, и в пионерлагерь. Катюша была очень коммуникабельная, а Настя - очень независимая. В школе она могла молча встать и выйти с урока. "Настя, ты куда?" - "А мне неинтересно".
- Василий, приказом совнаркома после смерти Владимира Ивановича вашему отцу пожизненно, а вам до совершеннолетия выплачивались деньги. Они сравнимы с тем жалованьем, которое вы сейчас получаете во МХАТе?
- Мне трудно сравнивать: я же тогда был ребенком. Нормальные были деньги, которые ничего особенного не давали. Примерно такие же, как сейчас пенсия. После смерти Владимира Ивановича его квартира отошла государству со всеми вещами. Дача и машина у него были государственные - все отобрали. Владимир Иванович об этом не думал, он себя называл в шутку "интеллигентным пролетарием".
- Так что богаты вы только духовно...
- Да, пожалуй... У нас только небольшая двухкомнатная квартира, машины нет.
- А на доходы от спектаклей что вы можете себе позволить?
- Но там сплошные расходы. Все костюмы мы шили на свои деньги, вещи реставрировали сами.
- То есть "Славянский базар" вам не по карману.
- Одно блюдо там стоит столько, сколько мы, может быть, получим от сборов - у нас же некоммерческий проект.
Анжелика:
- Бывают сложные ситуации. Но складывается впечатление, что Владимир Иванович нам оттуда, с небес, помогает. Наш спектакль "Семь жизней" заканчивается словами Немировича-Данченко: "Вы думаете, я оставлю вас в покое? Не надейтесь".
- Как Немирович-Данченко писал, по ощущениям он проживал пятую или шестую жизнь. А у вас какая сейчас по счету жизнь идет?
Василий:
- О, не считали...
Анжелика:
- Во всяком случае, самая яркая. Мы играем на рояле - это то, чему мы учились, с чего начинали. Мы играем два наших спектакля, чему мы научились, что нас греет, вдохновляет и спасает. Мы этим заняты, мы этим живем. Мы только жалеем, что поздно к этому пришли.