Параллельные министры
Наиболее значимо не столько содержание обсуждения, сколько его принципиально новый формат. В работе коллегии участвовали многие руководители ведомств социально-экономического блока (как, например, "выдернутый" президентом из зала министр здравоохранения и социального развития Михаил Зурабов). По сути дела, это аналог "малого Совнаркома".
Сегодня легализации бизнеса мешают не "неправильные" налоги, а административное и силовое давление на него.
Действительно, окончательное превращение Правительства в технический, не более чем исполнительный орган объективно поставило задачу создания структуры, которая вырабатывала бы экономическую политику и согласовывала бы позиции ведомств. Аппарат Правительства и тем более администрация Президента не могут претендовать на эту роль просто в силу перехода к "американской модели" управления, при которой ведомства пользуются большой самостоятельностью и сами отвечают за последствия своих действий. Совет безопасности не может выполнять функций комплексного стратегического планирования из-за незавершенности своего преобразования и ожидаемой переориентации на вопросы преимущественно внешней политики. В то же время все эти функции должны в силу своей исключительной важности реализовываться под личным руководством Президента, но так, чтобы не поставить под сомнения полномочия премьера.
Выход был найден не в создании нового постоянного органа, но в проведении необычного мероприятия - по сути дела, параллельного заседания Правительства, которым Президент мог руководить, не "задевая самолюбия" премьера и ключевых министров, и в котором не участвовали незаинтересованные руководители ведомств.
Зыбкость процветания
Наиболее обнадеживающим моментом заседания стала неудовлетворенность Президента темпами экономического роста, несмотря на его резкое ускорение (с 4,3 процента в 2002-м до 7,3 процента в 2003 году). Причина проста: ускорение вызвано в основном внешней конъюнктурой и при наличии позитивных изменений в структуре экономики было бы значительно большим. Характерно, что осознание зыбкости "процветания" носит всеобщий характер. Даже Греф, указав на вероятное замедление прироста экспорта нефти в 3,5 раза, признал, что это может привести к неприемлемому по социально-политическим причинам двукратному снижению экономического роста до 3-4 процентов.
Призывы к диверсификации экономики России в значительной степени обновлены. Удалось отойти наконец от традиционного и во многом бессодержательного противопоставления сырьевых и обрабатывающих отраслей, зачастую дававшего пищу для деструктивных призывов освободить Россию от груза единственного конкурентоспособного сектора ее экономики (экспорта сырья), раскулачить олигархов. А также оказать господдержку заведомо неконкурентоспособным и даже, по нашим меркам, дурно управляемым производственным гигантам социалистической индустрии без каких-либо попыток их модернизации.
Президент поставил во главу угла не формально-отраслевые признаки, но ключевой принцип конкурентоспособности, призвав "избавляться сегодня от неконкурентоспособных производств". Правда, сегодня многие неконкурентоспособные производства станут конкурентоспособными, если их не закрывать, а модернизировать. Часто даже без обновления оборудования, просто за счет улучшения управления. На пятнадцатом году рыночных преобразований нельзя торопиться. Пока следует радоваться и тому, что Президент призвал к стимулированию технологического прогресса, без которого Россия останется неконкурентоспособной в глобальной конкуренции: следует "создавать экономическую среду, восприимчивую и к инновациям, и к новым технологиям, которая позволит России занять достойное место на глобальном рынке". Понимание того, что любое действие внутри России влияет на ее позиционирование в мире, - это хорошее продвижение вперед по сравнению с последними годами.
Примечательно указание Президента на то, что "даже самые амбициозные задачи должны быть основаны на самом точном расчете и реалистичном прогнозе, на абсолютно выверенных, спланированных действиях". То, что глава государства вынужден напоминать о столь самоочевидных, азбучных истинах, выглядит жесткой критикой как Правительства, так и его собственных экономических советников.
Любимое занятие реформаторов
Интересно, что одним из главных инструментов борьбы с бедностью Путин назвал налоговую реформу. Как можно предположить, она должна не только обеспечить легализацию доходов населения, но и повысить зарплаты. С бухгалтерской точки зрения это нереально, ибо легализация зарплат ведет к обложению их налогом и, каким бы он ни был маленьким, к сокращению получаемых людьми сумм. Но вся экономическая практика показывает ошибочность бухгалтерского подхода: надо учитывать изменения хозяйственного механизма.
В принципе повышение реальных зарплат в ходе налоговой реформы возможно, ибо легализация бизнеса увеличивает деловую активность и соответственно доходы людей. Проблема в ином. Сегодня легализации бизнеса мешают не "неправильные" налоги (с этим, в общем, все в порядке), а административное и силовое давление на него.
Между тем без широкомасштабной легализации бизнеса налоговая реформа не приведет к росту доходов граждан. Особенно есть учесть, что снижение ставок единого социального налога должно повысить поступления в государственные внебюджетные фонды. Вероятно, это снижение будет сопровождаться переносом налогового бремени на доходы граждан.
Тревожит и так называемое снижение ставки налога на имущество - с 2 до 0,1 процента. Прелесть заключается в том, что нынешние 2 процента исчисляются с заниженной стоимости БТИ, а 0,1 процента будут браться от рыночной цены. Ясно, что бремя налогообложения возрастет. И хотя запевалами в хоре возмущенных и сомневающихся (действительно, неопределенность процедуры оценки недвижимости по рыночной стоимости чревата злоупотреблениями) являются владельцы средневековых замков на Рублевке, для обычных людей, живущих в не самых благоприятных условиях, последствия подобного "снижения ставок налогообложения" могут быть более чувствительными, чем для богатых.
Бесспорный элемент налоговой реформы - усиление налогообложения нефтяной отрасли при повышении мировых цен на нефть. Неясно лишь, почему эта мера должна коснуться только нефтяников и обойти остальных экспортеров сырья - как минимум газовиков и металлургов. Кроме того, экспортная пошлина уже много лет прямо зависит от мировых цен на нефть. Поэтому предлагаемая новация заключается в том, что в соответствии с удорожанием нефти в мире будет расти налогообложение и той нефти, которая потребляется на территории России и не имеет отношения к мировому рынку. Помимо бессмысленности этой меры и понятного стремления к "раскулачиванию нефтяных олигархов" она стимулирует нефтяников минимизировать потребление нефти в стране, тормозя тем самым развитие России.
В то же время "проклятие природной ренты" проявилось в нежелании Правительства учитывать при расчете налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) горно-геологические условия этой добычи. Либеральные фундаменталисты в России отменили это правило в 2001 году, установив единый характер налогообложения и обеспечив концентрацию финансовых доходов у крупных компаний, контролировавших лучшие месторождения, то есть увеличение сверхприбылей олигархов за счет среднего бизнеса.
Еще в конце 2003 года Путин справедливо указал на неприемлемость такого положения и через каких-то три месяца дождался ответа своего министра финансов: "Остаемся пока на единой ставке НДПИ. В ближайшие один-два года мы создадим прозрачную систему, которая позволит перейти на новую систему администрирования". Таким образом, налоговый фундамент сверхприбылей олигархов просуществует, похоже, как минимум до конца 2005 года.
Бегство государства
Стандартным рецептом обеспечения экономического роста остаются "снижение функций государственного сектора и уменьшение числа избыточных функций государства". Спору нет, вмешательство государства в экономику по-прежнему чрезмерно. Так, ему полностью или частично принадлежит более половины предприятий. И Президент справедливо призывает к "оптимизации" государственной собственности, подчеркивая: "Государство должно управлять только тем имуществом, которое необходимо ему для реализации властных, публичных полномочий". Однако государство и не пытается обеспечить управляемость своим имуществом, хотя и признает проблему. Все усилия концентрируются на скорейшем избавлении от госсобственности. Греф даже назвал ускорение приватизации "залогом экономического роста".
Между тем структура госсобственности неоднородна. Так, большинство из 9860 федеральных государственных унитарных предприятий (ФГУП), кроме предприятий оборонно-промышленного комплекса и атомной отрасли, служат не более чем кормушками для чиновников. В то же время многие из 4205 акционерных обществ, полностью или частично принадлежащих государству, при условии эффективного управления ими будут способствовать выполнению им своих функций по обеспечению развития общества.
Казалось бы, приватизации должны подлежать в первую очередь ФГУПы как заведомо бесполезные объекты, но реальная последовательность приватизации иная. По плану, утвержденному в августе прошлого года, в 2004 году приватизации подлежат лишь 911 ФГУПов и 1978 акционерных обществ. То есть 9,2 процента имеющихся у государства ФГУПов против 47 процентов акционерных обществ. Это раскрывает подлинный смысл приватизации: удовлетворение насущных аппетитов бизнеса. В первую очередь будут проданы акционерные общества - предприятия, привлекательные для бизнесменов, а не ФГУПы - простые кормушки для чиновников, разгосударствление которых является не более чем разгребанием авгиевых конюшен, часто пронизанных коррупцией и не связанных с удовлетворением частных коммерческих интересов.
Именно поэтому Греф и сегодня говорит о необходимости "начать процедуру банкротства в отношении нерентабельных государственных компаний". Вместо попыток оздоровить их они будут продаваться за бесценок, вероятно, даже в тех случаях, когда доведение до банкротства будет носить признаки преднамеренного характера - своего рода "предприватизационной подготовки".
Существенно, что при обсуждении вопросов присутствия государства в экономике полностью упускается из виду тот самоочевидный факт, что для общества значительно более болезненным является не чрезмерное присутствие государства в одних секторах экономики, а его недостаточное участие в других, ведущее к хроническому неисполнению им своих прямых обязанностей. Классический пример - отсутствие (несмотря на наличие огромного числа якобы занятых этим чиновников) реального контроля над качеством здравоохранения, образования и, как показали последние события в Москве, качества строительства.