Можно сойти с ума от фонтанирующего идеями, стилями, не знающего усталости гения Пабло Пикассо. Но большего безумства, как поклонение знаменитейших художников XX столетия своему же коллеге, а не мастеру, к примеру Возрождения, кажется и вообразить сложно. Сам Пикассо как-то обронил, что копировать других необходимо, а себя - трагично.
Конечно, мастера кватроченто черпали знания из заново открытых во времена Возрождения шедевров древних греков. Да, прерафаэлиты в XIX цитировали уже мастеров ренессанса. Да, каждый художник завидовал, восторгался и падал ниц перед гениальными предшественниками. Но масштабнейший проект, затеянный тридцать с хвостиком лет назад к 90-летию Пикассо, мог, похоже, осуществиться лишь в наивные и психоделические семидесятые века прошлого. Попробуйте объединить мастеров сегодня вокруг какого-то имени - получится разнарядка сверху, бумажный энтузиазм суетливых коммерсантов и забронзовевших мэтров, которые, конечно, признают заслуги старших поколений, но не до такой же степени!
В 1973 году было все иначе. Знали, что цветы жизни - дети, что Христос первый в мире хиппи, что Джимми Хендрикс- бог, а Пикассо - дитя любви хаоса и гармонии. Именно тогда, боясь, что не успеют, и затеяли его друзья, почитатели и просто коллеги по кисти и перу грандиозную выставку почти передвижников: 69 художников из всех стран мира, такие разные по стилю, оказались единомышленниками в одном - в оценке значимости для будущего искусства экспериментов, удач и сомнений Пикассо. Конечно, экспозиция в Музее истории России чудо как хороша уникальными цветными литографиями, офортами самого Пабло. Их привезли из Германии, кунстгалереи Боттингерхаус и взяли "напрокат" из нашего Музея современного искусства. Увидеть такое великолепие - уже событие. Но мне показалось более значимым другое: представление графики великих современников Пикассо, многие из которых впервые вот таким способом оказались в Москве. Чего стоит шелкография Вазарелли, которую в СССР могли мы увидеть лишь на обложке журнала "Наука и жизнь", или литография скульптора Генри Мура, графика знаменитейшей и недоступной для нас столько лет группы "Кобра", работы Розенквиста, Раушенберга, дадаиста и насмешника Хуана Миро и - о чудо! - офорт Ричарда Гамильтона. Увидеть столь звездную компанию московской публике еще не приходилось.
Гамильтон, тот самый папа британского поп-арта, который в пятидесятых первым в коллаже выделил слово "Поп", и в своей работе 1973 года, посвященной Пикассо, не изменил своему стилю. Пикассо у него, как прежние герои ранних картин, погружен в мирок-комнатку своих иллюзий, надежд и побед. И если другие герои Гамильтона сосали леденцы и пялились в телевизор, то Пикассо, с татуировкой в виде серпа-молота, изучает с палитрой в руках своих же персонажей: нимфоманок и девочек, монстров Герники и птиц, полубогов, тянущихся к земным женщинам, и демонов...Пожалуй, впервые насмешник Гамильтон был так серьезен к своему герою. Почтение - это дорого стоит среди художников, отрицавших все и вся, кроме собственных опытов в искусстве. Эту работу сделали центром выставки, разбив ее на куски полупрозрачного полиэтилена, из-за которых выглядывает оригинал...
Как объяснить эту уникальную пикассоманию, как не признанием очевидного: лучшего стимула для других художников в XX веке, чем идеи Пикассо, не было. Как раз напротив поп-артовской шелкографии Виктора Вазарелли висит скромный офорт Пикассо, в котором оптические иллюзии света и тени, игра-обманка линий и дают ответ на то, откуда же появился поп-арт. Или схематичная пикассовская графика музыкальных инструментов (то ли скрипка, то ли зодиак), все эти точки-тире, как мостик к работам Бориса Турецкого тех же семидесятых, которые нам лишь в этом году "рассекретили" и показали в Третьяковке.
Как ни странно, смотреть клоны пикассовских персонажей занятно, они не раздражают. Возможно, потому что исполнены они фантастически талантливыми людьми, умеющими провести грань между грубым копированием и цитатой, вписанной в новое творение. Ренато Гуттузо, д Арканджело, Уорхолл, Массон, Дэви, Уолтер де Мария - каждый, поклоняясь Учителю, смог создать совершенно индивидуальные работы. Жаль только, что сам маэстро не успел увидеть те замечательные творения, которые к его юбилею создавали, не покладая рук, в Австралии, Шотландии, США, Канаде, Швейцарии, Франции, Англии, Испании и на Кубе...