У этой оперы несчастливая судьба. Она написана во времена ярчайшего творческого расцвета композитора. В этом убеждает прочтение партитуры Валерием Гергиевым: яркие вокальные образы, драматически насыщенные диалоги, блистательная оркестровка. Восхититься мешает одно "но" - либретто. Дело тут не в отдельных комических перлах. И не в запутанном мелодраматическом сюжете с отравлением и убийством. В конце концов никто Чайковского не неволил, он сам увлекся драмой Ипполита Шпажинского и попросил автора переделать пьесу в оперное либретто. Катастрофическим является сам текст. Эти бодрые ямбы, изобилующие псевдонародными выражениями и учеными инверсиями, воспринимать просто невозможно.
В прошлом сезоне Мариинский театр пригласил поставить "Чародейку" англичанина Дэвида Паунтни. Он увидел в "Чародейке" не "рашн экзотик" пятнадцатого века, как того хотел либреттист, а бушующий в салоне XIX столетия конфликт благопристойности и чувственности.
Москвичам представилась возможность познакомиться только с саундтреком этого спектакля. Такое знакомство вслепую выдержали далеко не все, и почти заполненный вначале зал по ходу исполнения стремительно пустел. Во многом вина за это лежит на солистах, которые оказались не готовы к концертным условиям и, пытаясь намечать какие-то мизансцены, то и дело становились вполоборота к зрителям. Зал, не самый лучший по акустике, подобное не позволяет. Особенно грешила таким пением в сторону Елена Ласовская. И без того слабый и тусклый голос певицы не очень-то подходит для главной в опере партии Кумы. Если кого и стоит отметить, так это Виктора Черноморцева: он поддержал оркестр в попытке донести до москвичей биение пульса петербургского спектакля.