Договорившись с редакцией "Российской газеты" написать колонку о "забытых аспектах" российской внешней политики, ее взаимоотношениях с внешним миром, я сел составлять список таких вопросов. Сначала дело шло трудно. В последние годы наша политика заметно активизировалась в заполнении зияющих дыр, из которых она во многом состояла в 90-е годы. При чуть более углубленном анализе стало очевидно, что пустоты все-таки остались, многие из них оказались лишь виртуально прикрытыми: наступи - провалишься. Из получившегося некоротким списка выберу для этой колонки лишь несколько проблем.
Модернизация "большого Ближнего Востока". Это американский термин. Но за неимением лучшего, который был бы изобретен нашими специалистами, применю его. Огромный регион к югу и юго-западу от наших и Казахстана южных границ и от Афганистана до Марокко почти повсеместно находится в стадии исторически быстрой деградации. Даже большинство королевств Персидского залива уменьшили за последние десятилетия ВНП на душу населения в разы. Пожалуй, из крупных государств только Иран начал в последние годы разворачивать эту тенденцию вспять. Обычно такие потери являются результатом войн и революций. Войны были, но причины глубже, и их немало. Общая - великая цивилизация ислама, бывшая на протяжении многих веков передовой в силу целого ряда причин, стала отставать, не может пока приспособиться к вызовам новейшего времени.
Нерешенность арабо-израильского конфликта усугубила проблему, но еще более используется многими правителями "большого Ближнего Востока" в качестве прикрытия нежелания идти на необходимые реформы.
Между тем ситуация усугубляется с каждым годом. Недовольство растет, режимы шатаются, регион стал основным поставщиком международного терроризма. (Ислам тут ни при чем. Раньше в свои худшие годы таким поставщиком терроризма и террористических режимов и идеологий была Европа. И не раз.)
Американцы давно поняли проблему, теория модернизации "большого Ближнего Востока" родилась задолго до прихода к власти нынешнего президента. Во многом ради реализации этой идеи (и еще ряда причин чуть ли не личного характера) и была совершена операция в Ираке. Но американцы сделали почти все ошибки, которые могли. Ситуация стала еще хуже. Вероятно, политическое поражение в Ираке выработает в Вашингтоне на несколько лет "иракский синдром" по аналогии с "вьетнамским". Американцы частично уйдут. Многие у нас этого искренне желают, выражая вполне понятное недовольство, что американские базы остаются в Центральной Азии дольше обещанного, а Вашингтон пытается по инерции, выглядящей все менее разумной, вытеснять нас оттуда и из Закавказья. Но если американцы, "обжегшись на молоке", частично уйдут из всего региона, создав вакуум, есть ли у нас собственная стратегия, понимаем ли мы, что творится в нем? Что мы будем делать, если свалится нынешний режим в Пакистане и в руках радикалов окажется ядерная бомба? Есть ли у нас стратегия развития хотя бы для близлежащих стран региона помимо отъезда туда на посты министров наиболее талантливых наших бизнесменов? (Имею в виду К. Бендукидзе).
С юга перескочу на северо-восток. Крупнейшим фактором, определяющим будущее России, является судьба Сибири и Дальнего Востока. В нем не только уменьшается количество населения, но и ухудшается качество человеческого капитала. Развиваются только отдельные анклавы, куда идет частный капитал и где существует качественное руководство. Но таких мест очень мало. Уже сейчас ясно, что в ближайшие годы кардинальным образом ситуацию не изменить. Мы будем продолжать платить за политику искусственного советского заселения Зауралья, противоречившую законам экономики. Уровень руководства надо срочно укреплять, надо любыми способами привлекать дееспособных людей. Нужно проводить новую столыпинскую политику. Но это сверхтрудная задача. Я пока не вижу внутри страны ресурсов для ее проведения. Ясно, что без международного проекта "Сибирь", ее нового освоения при сохранении российского суверенитета, но с помощью американцев, японцев, китайцев, корейцев, европейцев не обойтись. При этом проект должен быть обязательно многосторонним. Только тогда удастся избежать создания опасного вакуума, который будет "засасывать" внешние силы. Если проекта не будет, мы сможем в течение поколения, может быть, и раньше, потерять Сибирь. При этом проект не должен носить антикитайского характера. К такой политике нас подталкивают и некоторые внешние силы, особенно оставшиеся от брежневских времен и нагнетаемые современниками, опасающимися конкуренции со стороны более трудолюбивых китайцев, антикитайские настроения.
Двинусь теперь на запад. Достаточно очевидно, что интенсивный диалог с ЕС последних лет не привел к осязаемым результатам. Дело дошло весной этого года до почти открытого конфликта, вызванного нашим разочарованием в результативности диалога и еще более - раздражением Брюсселя, что мы не принимаем его правила игры, желанием самоутвердиться. Открытого конфликта избежали. Но семена его остались. И не только из-за понятной разницы интересов или политических культур. Мы не очень понимаем, как действует Евросоюз и что это вообще такое. И это несмотря на то, что он наш главный торговый, а потенциально - геополитический партнер. Во многом такое непонимание вызвано тем, что у нас почти нет людей, получивших соответствующие знания и образование.
А малочисленность людей, знающих современную Европу, - последствие провала одного из направлений российской европейской политики последних 12 лет, не заполненного до сих пор.