Новость первая. У перехода границы столичного мегаполиса на северо-западе, в районе Волоколамского шоссе в Москве-реке на крючок рыболовов стала попадаться стерлядь. Слухи об этом быстро распространились среди любителей стерляжьей (царской) ухи и дошли до ушей инспекторов Мосрыбвода, которыми командует Арсеньев. Он приказал срочно найти приличного браконьера, чтобы тот на глазах рыбинспектора выловил пару стерлядок. Инспектору надлежало составить протокол, взвесить рыбок, обмерить их вдоль и поперек и... заплатить за эту работу рыбаку, то бишь браконьеру. И ни в коем случае к ответственности его не привлекать.
К вечеру Арсеньеву положили протокол на стол и в придачу к нему двух трехсотграммовых стерлядок. Поймали тех рыбок как раз на границе областных и столичных вод Москвы-реки.
А тут другая новость, чуть запоздавшая. Пришло решение суда, который на этот раз сработал оперативно. На выходе Москвы-реки из столицы, в районе Бесединского моста хитрый браконьер поймал двух стерлядок - и тоже трехсотграммовых. И надо же такому случиться, попался с этим уловом бдительным инспекторам Мосрыбвода. Составили протокол, собрали вещественные доказательства, приобщили показания свидетелей из числа московских рыбаков-любителей, присутствовавших на том клевом месте, известном многим окрестным рыболовам, оштрафовали злостного нарушителя и передали дело в суд. И вот приговор суда: высчитывать из зарплаты браконьера 20 процентов ежемесячно в течение двух лет в пользу государства.
Подмосковные рыбоводы добились сенсационного успеха: после полувекового перерыва возродили в Москве-реке стерлядь и другую рыбу.
Владимира Петровича обрадовал не столько факт такого эффективного сотрудничества со стороны московского суда, хотя и это было, пожалуй, впервые, обычно такие дела волокитятся долгие месяцы - эти два факта, таким образом, стали реальным подтверждением немаловажного события. Немаловажного не только для Москвы и Подмосковья, а, пожалуй, для всей России: можайский эксперимент дал реальный результат. Мало сказать - выдающийся. Ведь стерлядь в Москве-реке пропала в начале шестидесятых годов прошлого века и с тех пор числилась исчезнувшей. И вот попалась, голубушка, одновременно на входе в Первопрестольную и выходе из нее.
Таким образом, впервые в XXI веке было доказано, в том числе и через суд, что людям по силам восстановить в природе редкие виды рыб, исчезнувшие из водоемов более полувека назад. Восстановить не в аквариумном варианте, не в садках и бассейнах, а в рыбохозяйственных водоемах, в таких, в частности, как река Москва. В том случае возможно, если за это охотно берутся патриотически настроенные люди, болеющие за дело компетентные и ответственные специалисты.
То есть стерлядь прошла через всю столичную водную магистраль, считавшуюся почти непроходимой из-за чрезмерной загрязненности ядовитыми веществами, плотин и шлюзов. Значит, жизнестойкая, здоровая рыба. Откуда она появилась и почему прошла? Чтобы ответить на эти вопросы, надо вернуться к истокам. Из Оки она прийти не могла: все эти годы отдельные экземпляры стерляди попадались рыбакам только в устье Москвы-реки, южнее Коломны, где она впадает в Оку. Стерлядь - рыба из семейства осетровых, она живет по принципу: где родился там и пригодился. То есть идет на нерест как правило в те места, где появилась на свет. В нашем случае шла только в Оку и ни в коем случае - в Москву.
Одназначно: в Москве-реке могла появиться только можайская стерлядь. Первую ее партию - 60 тысяч мальков весом по 3-4 грамма - можайские рыбоводы выпустили в реку Москву в начале июня 2000 года. В дальнейшем ежегодно по 200 тысяч мальков. Директор завода Валентин Артемов уверен: за четыре года первая трехграммовая стерлядь могла подрасти до 300-граммового веса, чтобы за следующие три года, когда по времени должна наступить ее половая зрелость, набрать по крайней мере до килограмма. И уже нынче надо начинать заботиться о нерестилищах для возрожденной царской рыбы, строить их на прибрежном галечнике Москвы-реки и ее притоков, в экологически чистых местах. Да тихих. Яицкие казаки, к примеру, когда осетровые шли на нерест в Урал-реку, не разрешали даже звонить в колокола на окрестных церквях - недели две продолжался такой запрет. Найдет ли возрожденная можайскими рыбоводами ценнейшая осторожная рыба такие места на Москве-реке, построенные для нее опять теми же рыбоводами и инспекторами Мосрыбвода? Останутся ли они к тому времени в государственном владении или будут раскуплены и заповедные места? Процесс начался, и если мы теперь же не озаботимся, труд рыбоводов может пойти насмарку.
Напомню читателям "Российской газеты", по поводу чего мои телячьи восторги. И тревоги. В последнее десятилетие прошлого века, после перестройки, в российском хозяйстве все пошло кувырком и вниз (кроме роста цен, разумеется, и прогрессирующей смертности населения) и закончилось государственным банкротством - дефолтом 1998 года. Другие в это время - не московским рыбоводам чета - экспериментировали над экономикой России. И получили результаты. В отрасли, о которой я веду речь, они оказались такими.
Если за 20 лет до них (1970-1991 гг.) было построено 60 компенсационных (компенсация - возмещение нанесенного природе ущерба) рыбоводно-мелиоративных предприятий, то за 1991-2000 гг. меньше десяти. Темпы - в 3 раза ниже. А из тех, которые были построены, многие занялись производством товарной рыбы - на продажу, а не на пополнение уничтоженных стад. Строительство других было прекращено по причине безденежья: у государства их не было, а те предприятия, которые были приватизированы, стали ОАО или ЗАО, отказались от финансирования компенсационных объектов: мол, наши предприятия были государственными, когда нанесли ущерб природе, пусть государство и возвращает долги. Такую позицию заняли многие хозяева предприятий топливно-энергетического комплекса - и гидроэнергетики, и нефте-газовых.
В то же время в Мосрыбводе, государственной бюджетной организации, умудрились строить (и построили-таки!) Можайский производственно-экспериментальный рыбоводный завод. С фантастической - по тем временам - конечной целью: возродить в рыбохозяйственных водоемах Центральной России и Московского региона в частности, особо ценные породы рыб. Государственное задание - создать маточное поголовье (племенное стадо, проще говоря) осетровых редких и исчезающих видов и прежде всего русского осетра, обского (сибирского), байкальского, сахалинского, его собратьев; каспийской и азовской севрюги и белуги, волжской, камской и уральской стерляди - рыбоводы в основном выполнили. Им на эту работу отводили как минимум десять лет, справились за четыре. В бассейнах и садках Можайского завода и работающей с ним в паре Шатурской опытно-экспериментальной станции уже выращены десятки (а по некоторых видам и сотни) редкостных экземпляров осетровых. Национальный российский генофонд чрезвычайно дорогих на мировом рынке редких рыб получил, так сказать, солидный страховой полис на бессмертие.
Первым в том "директивном" списке стояла москворецкая стерлядь, которая была истреблена под корень "благодаря" браконьерскому разгулу. Но прежде всего из-за губительного загрязнения вод московского бассейна, в которых превышение ПДК (предельно допустимых концентраций) загрязняющих веществ доходило до 100-кратного уровня.
Усилия московских городских властей по снижению этого давления на природу не приносили ожидаемых результатов: русло Москвы-реки еще можно как-то осветлить, но ведь у нее множество притоков, собирающих влагу с тысяч квадратных километров. В иных случаях уместнее было бы сказать не собирающих влагу, а собирающих все ядовитые нечистоты - и с полей, сильно удобренных "химией", и с химических предприятий, и залповых выбросов с задыхающихся от перегрузки очистных сооружений.
Но в прошлом году, кажется, и в Москве лед тронулся. Столичные и подмосковные власти приступили к очистке москворецкого бассейна, начав с речек-невеличек. Видимо, всерьез взялись. Нашествие можайской стерляди в Москву - тому доказательство?
P.S. Нынешней весной им сначала повезло. Под Серпуховом в Оке отловили 7-килограммовую самку, отдоили из нее 1,5 килограмма великолепной икры. Обрадовались: штучки две-три таких рыбки - и 200 тысяч мальков обеспечены. Уже перед оплодотворением заметили: мраморным цветом отливает икра - верный признак перезревшей. Видимо, неустойчивый температурный режим воды и воздуха сбил с толку и природу: задержалась с нерестом окская стерлядь, передержала в себе икру. А может, кавалера подходящего никак не могла подыскать.
Словом, много отхода дала та икра, мальки получились ослабленными. Пора бы и выпускать, но держат, подкармливают: пусть еще окрепнут. По такому случаю и место щадящее нашли, почти заповедное - речку Искону, приток Москвы-реки, что петляет по Можайскому и Рузскому районам, среди роскошной среднерусской природы в обнимку с духовитыми лугами, веселыми березовыми перелесками и тенистыми хвойными лесами. В нее и готовятся выпустить в день выхода в свет этого номера "Российской газеты" основной стерляжий приплод-2004. Тихо, скромно, не людно. Помпа такому тонкому делу противопоказана.
Так начнется второй этап можайского нашествия: заселение осетровыми всего московского водного бассейна. И возникает один деликатный момент: такую работу не на словах, а на деле ценить надо. А то ведь Валентин Дмитриевич Артемов, директор завода, по телефону может разговаривать не иначе, как в режиме "да-нет". На свою смешную зарплату он вынужден и служебный мобильник содержать. Так директор живет-поживает, а что уж говорить про рыбоводов. Ведь сидят люди на черной икре да на красной рыбе. Какую же им надо бы зарплату, чтобы перешибить многочисленные соблазны?! Вопрос законный: именно подобная логика была взята за основу при повышении недавних зарплат госчиновникам: а чтоб не воровали да взяток не брали.