Фантастика огромна. Это идеальная зона для предвидения, предостережения, захватывающего урока, провокации, анализа на любом уровне - микро или макро. Ее диапазон включает сказку, сатиру, мистические страхи, притчу, публицистику - от Свифта, Кэрролла и Беляева до Стругацких, Толкиена и Ролинг. Это ядро, а в протуберанцах мерцает еще множество невнятных авторов, которые пришли в жанр по зову не сердца, а бумажника. Поэтому в фантастике много макулатуры. Ее тоже сметают с прилавков.
Кино к фантастике устремилось сразу, еще от лунных приключений Мельеса. И особенно - уже в эпоху компьютеров, когда стало возможным воплотить любую невероятность. Фантастическое кино теперь самый дорогой жанр: на афишах пишут сумму прописью - это для публики самый убедительный аргумент.
И вот здесь наш кинематограф, знавший великолепные образцы фантастики, стал проигрывать американскому. Фантастика теперь жанр, где количество вложенных денег - фундамент качества.
В докомпьютерную эпоху большой талант умел обходиться без больших бюджетов: "Солярис" и "Сталкер" Тарковского - недорогие картины, там впечатляет полет не дензнаков, а воображения и мысли. Фантастика вообще в первую очередь - мысль, моделирующая обычные ситуации в необычных условиях. Это позволяет увидеть подноготную человека, общественного строя, образа жизни. Как у Свифта, у тех же Стругацких. Правда, индустрия спецэффектов уже позволяет обходиться без этих нежностей: публика может забалдеть просто от визуального безумия - (в самом буквальном смысле слова: без-умия).
Первый крупный фантастический проект в нашем кино был предпринят в 1924 году Яковом Протазановым в экранизации романа Алексея Толстого "Аэлита". Последний - Ричардом Викторовым в середине 70-х ("Москва - Кассиопея" и "Отроки во Вселенной"). Потом нищета придушила жанр на три десятка лет. По части визуального безумия наше кино уже не могло тягаться с американским, а исследовательская мысль, эзопов язык и прочие глупости теперь мало кого интересовали. Проект Алексея Германа "Трудно быть богом" по братьям Стругацким - несомненно, стал бы фантастикой мысли, но застрял из-за отсутствия денег. Крайности сомкнулись - мысль стала зависеть от бюджета. Это тоже знак нового времени.
Московский кинофестиваль 2004 года не случайно закрылся фильмом Тимура Бекмамбетова "Ночной дозор": большая дебютная картина бывшего художника ташкентского театра "Ильхом" должна прервать затянувшуюся паузу. Первый телеканал сделал первый в России высокобюджетный "фэнтези" со спецэффектами, да еще по суперпопулярной в молодой среде книжке Сергея Лукьяненко. Расчет оправдался: только в Москве картина идет на 48 экранах, что уступает только "Человеку-пауку-2" и далеко опережает все постсоветские отечественные премьеры. Залы полны теми самыми молодыми зрителями, на которых в основном ориентировано коммерческое кино. Финальная схватка в фильме адресована не только им, в киноистории еще неофитам, но и "своим" - кинематографическим волкам. В этой сцене демонстративно смыкаются современность и средневековье, Запад с Востоком, "Звездные войны" с "Александром Невским", реальная Москва с романтическими замками Средиземья. Мол, мы взяли планку и теперь пойдем дальше. Попутно там и сям разбросана неприкрытая реклама - самого канала и его спонсоров; рекламная закваска режиссера сказывается и в коротком аритмичном монтаже, чаще всего подменяющем обещанные спецэффекты, и в общей сюжетной невнятице. На своем официальном сайте фильм позиционирует себя как "символ решающей битвы за будущее нашей киноиндустрии".
За попытку - спасибо. Но давно известно: важно не то, сколько людей пришли в кинозалы. Важно, что они говорят при выходе. Потому что обмануть ожидания - что рубить сук, на котором пытаешься закрепиться. Тем более что нам обещают новые серии фильма.
Послушаем. Эту рецензию написал 19-летний Валентин Карелин, слушатель журналистских курсов при "Российской газете". Он ее назвал поначалу "Ночной позор", и мои редакторские усилия свелись только к просьбе не быть столь категоричным.
Валерий Кичин
кино
У нас любят чудеса, и поверить, что по закоулкам старинной Москвы растеклось волшебство, готовы в любой момент. Пусть нас обманут, но достоверно - так, чтоб уносило в мечты... Роману "Ночной дозор" Сергея Лукьяненко это удалось, и пронесся было слух, что экранизация получилась не менее достойной. Народ раззадорен рекламой, но надежды не оправдались.
Выходят поклонники из зала, а в глазах слезится печаль. Они отмалчиваются при вопросе: "Как фильм?", они сутулы и понуры, им неловко посвятить прохожих в суть своего горя... Ожиданием их морили, рекламой потчевали, аппетит был нагулян немалый - фильм предвкушали. Потому как реклама обещала чудотворный прорыв нашего кино, потрясение, с которым сладит не каждый; диковинку, пестрящую спецэффектами.
Чем брала книжка, кроме буйства фантазии? Автор непредсказуем в мелочах, из них-то подчас и выстраивался каждый поворот сюжета. До наглядности подробно описанные в книге, в кино они промелькнут и унесутся вдаль: не иначе, их толкают взашей спецэффекты. Дочитав книгу, хочется сказать: "Убываю от вас сыт, пьян и нос в табаке". Из кинотеатра же бредешь не солоно хлебавши... Сам Лукьяненко обещал с экрана: "И проникнетесь вы битвой Света с Тьмою". Будь снято, как описано, с той же чуткостью и верой - ручаюсь за себя, проникся бы.
В углу экрана сиротливо замерцало название фильма и тотчас расплылось, как кровь на воде. Ему предшествовала сеча на мосту, где рати - Света, закованного в латы, и Тьмы, носящей обноски да рвань, - сошлись в противоборстве. Им понадобилось изойти кровью, прежде чем вождь первых, Гесер, опомнился и заточил всех в Сумрак (потусторонний мир, где чахнет все живое), подытожив перемирие Договором. Дабы поддержать равновесие, создаются Дозоры - соглядатаи за взвешенностью злых и добрых дел - с штаб-квартирой в столице. Поразительно: под обоюдной слежкой Свет и Тьма худо-бедно уживаются, решая распри схваткой на московских улочках. Но камера отчаянно мельтешит, толком битву разобрать нельзя - понятно одно: Свет не лучше Тьмы. Ну, может, чуть пригожей (бросьте взгляд на то, как светлый Гесер и осатанелый Завулон ведут борьбу за человеческую душу, склонясь над смертным и прельщая лукавой речью).
По сюжету, новоиспеченный Иной - Городецкий - причастился к Дозору волей случая, согрешив. От него ушла любовь - и стало тяжко от мысли, что она милуется с другим. Он решился на приворот, но вскрывается безжалостная правда: подруга вскоре родит сына-первенца. Не ведая о своем отцовстве, герой хочет извести младенца прежде, чем желанная уединится с разлучником. И почти преуспевает в том, но блюстители добра карают ведьму, а Антона, обнаружившего дар, впускают в свои ряды.
Годы протекают за бумажной работой, но выдается задание из опасных: Антону надо уберечь свое чадо от вампирских клыков, обнаружить в нем потенциал, который хотят перетянуть себе то Свет, то Тьма - те самые Гесер и Завулон. И вот эта взмыленная завязка идет уж совсем вразрез с идеей книги. Там все-таки было ощущение того, что человек, даже властный, все равно - человек. Все описанное в ней - возможно и в миру, ибо явлено изящно, филигранно, да и прикладывается к жизни. Этим книга и сзывает почитателей.
Снимая картину по такой книге, надо разгадать ее тайник. В него упрятано то обаяние, что и манит поклонников в кино. Но снимали блокбастер под девизом: "Догнать и перегнать". На блокбастер должны ринуться массы, их так просто не заманишь. Вот фильм и обрастает архитектурными излишествами, а в них утопает человечность книги, ее образы обездушены, высушены спецэффектами. Извиваясь и юля, камера вползает в стену, обнажая пыль и всклокоченную гнусь внутри; покинув самолетную обшивку, болт, причудливо вращаясь, падает в кружку домохозяйки, затеявшей кофе, прямиком через вентиляцию дома. Проделана большая работа, с экрана слышен запах пота и глубокого удовлетворения, а в чем смысл спецэффекта? Что нам этот болт?
В главной роли - Хабенский. Для того, кто любит книжку, утраты его героя болезненны. Он теперь москвич, полный спеси, а со страниц нам предстает скорее парень из глубинки, простодушный и прямой. Отсечение Антону комплексов и колебаний, так знакомых читателям, да наращивание отваги взамен - ход, возможно, для кино эффектный, а для смысла печальный: герой теряет в человечности, которую призван олицетворять.
Тем, кто помнит анимационную врезку в "Убиении Билла", по душе придется ее "лыком шитый" близнец: Гесер в задумчивости листает книгу, где на полях простецкие рисунки; том многостраничен, и для наглядности рисунки оживают. Или вот: мальчишка Егор крадется, высматривая вампиршу и едва дыша, к окну, а на экране за его спиной домовенок Кузьма верещит: "А ну, пусти, чудище-страшилище!". Смычка реальностей - компьютерной и привычной - проступает в фильме до назойливости часто.
Кинофантастика у нас была и раньше, хоть и без больших бюджетов. Часто получалось - голь на выдумки хитра. Теперь бюджет, похоже, есть, но возник дефицит вдохновения. Старуха ведьма, заимствованная из другого "Дозора" - дневного (Римма Маркова здесь даже вида не делает, что играет) и отловленная с поличным на изгнании плода, восклицает с надрывом: "Машенька! Доченька!". И чу! - кукла-неваляшка выпускает из подошвы омерзительные паучьи лапы, спешит на подмогу. Надсадно пищащие комары здесь - глашатаи Сумрака, а воронье предвещает Тьму. Особым вниманием удостойте вихрь из глумливо каркающих ворон. Они воплощают проклятие, застилают небосвод, закручивают воронку, и та дрожит от взмаха крыльев и подсвечена сзади молнией... И снова проделана большая работа, каждый эффект себя подает громогласно и напором: мол, и мы могем. На иное и не рассчитан.
Актерская игра, по преимуществу, плоха. Ну ладно: сжалось сердце у сценариста Лукьяненко, и он подправил авторской рукой свой сюжет. Но что мешало присмотреть достойных артистов? Исчезло главное в таком сюжете - переживание. Чего только стоит один "высокий, статный красавец-блондин с фигурой Аполлона" - Гоша Куценко, чье нелепое поведение метит каждый кадр с его участием! И создание Жанны Фриске слишком праздно и лениво для строгой и холеной Алисы Донниковой - ведьмы, полюбившейся в книжке. Завулон (Виктор Вержбицкий) с его торжественно-блуждающим выражением на лице, суетливый Гесер (Владимир Меньшов)... Удались лишь моложавый вампир Константин (Алексей Чадов), вымещающий обиду в резкой отповеди, да Ольга (Галина Тюнина), обращенная за прегрешения в сову. Но им двоим, увы, фильм не вытянуть... Про то, что все эти усилия - понарошку, нам откровенно сообщают в титрах, где о герое, Городецком, слагают бойкий речитатив: "Водочку глушит, с вампирами дружит...".
Провал? Но публика смотрит. И есть благая цель: фантастику вернуть, пробить наши ленты на экран. Человек подошел к стене, что казалась непробиваемой, ударился и расшиб лоб.
Удовольствия мало, но в стене, глядишь, появится трещина...
Валентин Карелин