К собственным заслугам он относился с юмором. Когда его начинали расхваливать, объяснять, какой он замечательный и прекрасный актер, пафос Смоктуновский сбивал моментально: "Да, да, не без способностей".
С другой стороны, цену себе он не знать не мог, и цене этой старался соответствовать. "Когда я работал над образом" - могло относиться как к нему на сцене, так и к его жизни: он именно делал себя Смоктуновским. И не стеснялся признаваться: "Я формулировал свою индивидуальность с тех пор, как в годы борьбы с космополитизмом решил сменить фамилию Смоктунович на псевдоним".
Его жена по сей день считает, что всю его гениальность простым смертным понять не дано. В том числе и ей - ей, без которой, может, он так и остался бы никому не известным актером второго состава Русского драматического театра города Махачкалы или Норильского Заполярного театра драмы. Не поддержи она его, тогда бездомного и непризнанного, не разгляди в нем искру Божью, не подари уверенность в себе, а затем не огради от треклятого быта, кто знает, что бы сейчас для нас значила фамилия "Смоктуновский". Как-то в интервью он сам признался: "Меня сделала жена".
... В 18 лет он пошел на войну. Попал в плен. Когда их гнали в Германию, ему удалось сбежать из колонны военнопленных: отошел по малой нужде, затаился под мостом. Спасла его крестьянка - голодного, больного укрыла в деревенской избе, выходила. Он выжил, в первый раз выиграв схватку с судьбой.
После войны поступил в студию при Красноярском драмтеатре, но театральным образованием это считать не будет. На вопрос "Где вы учились?" Смоктуновский отвечал: "Нигде. А что, разве не заметно?"
В Красноярске больше, чем бессловесные роли лакеев, ему не доверяли. Чтобы пробиться, а еще чтобы избежать репрессий военнопленного, он уехал в Норильск, четыре сезона проработал в Театре драмы и музкомедии. Там прошел свои первые "университеты", выпуская по пять - десять премьер в год и играя уже главные роли. Но климат северного города давал о себе знать: у Смоктуновского начался авитаминоз, приходилось подрабатывать "за лук и чеснок". Из Норильска он перебирается к берегам Каспия; из Русского театра в Махачкале переезжает в Сталинград, из местного Театра имени Горького увольняется в середине 50-х: мечты о большой актерской карьере гонят его в Москву. Явление Смоктуновского в столице - история поучительная.
Бомж
После двух лет переговоров с Театром Ленинского комсомола в один прекрасный (для страны) день он вдруг решает: "Если за пять лет не добьюсь ничего в театре - уйду". И посылает телеграмму-ультиматум в Москву звезде театра Софье Гиацинтовой: "Уважаемая Софья Владимировна готов приехать на постоянную работу тчк сообщите когда в чем можете предоставить работу тчк уважением Смоктуновский". Разумеется, никакого дебюта в "Ленкоме" у Смоктуновского не было, был показ, проводящийся, как правило, затем, чтобы руководство имело основание заявить: вы нам не подходите. Но показ прошел успешно. Гиацинтова всерьез принялась хлопотать за "протеже". Но выяснилось, что директор вроде бы и рад взять его, да не может: московской прописки у Смоктуновского не было, получить ее он мог, лишь имея работу в Москве. И пошла-поехала сказка про белого бычка. Ночевать приходилось на вокзалах, на чердаках. Жил впроголодь. Время от времени в Театре Ленинского комсомола давали разовые выходы - подкармливали из жалости. Из жалости позволяли даже иногда жить в гримерке.
"Показы" продолжались. Его не приняли: в Театр сатиры, в Театр на Таганке, в Театр имени Станиславского, в Театр Советской Армии. Пока, наконец, будущая жена - художница по костюмам Театра Ленинского комсомола - не положила конец его мытарствам. Постоянную работу он получил по ее протекции в Театре киноактера...
Но оттуда Смоктуновского уволили "за профнепригодность". Удобный случай плюнуть на все и "завязать" с актерством. Но он опять не сломался, переехал в Ленинград. Его принимает в труппу БДТ Георгий Товстоногов, который видит в нем князя Мышкина.
После премьеры "Идиота" - триумф. Михаил Ромм предлагает сыграть Куликова в фильме "Девять дней одного года". После фильма возник уже всем известный Смоктуновский, который даже от предложения сыграть Гамлета дважды позволит себе отказаться, - сценарий Козинцева, видите ли, ему не нравился.
Ленин
Ленина в фильме "На одной планете" Иннокентия Смоктуновского играть заставили. Сначала стать вождем он наотрез отказался: "Я же не похож на Ленина, я - вылитый Вальтер Ульбрихт". Тогда его пригласили в обком партии, стали обещать хорошую квартиру и намекать, что в случае отказа Ленинской премии ему не видать. Убедили, умаслили. Ленинскую премию за "Гамлета" он получил, но в роли вождя его не запомнил никто.
На один грим Ленина уходило около четырех часов. А потом восемь часов шла съемка. "Актерский день" длился часов пятнадцать, а тут еще Эльдар Рязанов бомбардировал просьбами сыграть Деточкина в фильме "Берегись автомобиля". Рязанов утвердил Смоктуновского на роль без его согласия. В ответ актер отправил телеграмму: "Сниматься не могу. Врачи настаивают на длительном отдыхе. Пожалуйста, сохраните желание работать вместе в другом фильме". И Рязанов решился на беспрецедентный шаг: взял билет на "Красную стрелу" и поехал к актеру уговаривать!
После фильма "Берегись автомобиля" Смоктуновский заболел профессиональной болезнью киноартистов, связанной с глазами. В самом расцвете славы ему запретили сниматься на два года.
Космический артист
В его доме случались минуты, когда виноваты были все, во всем, всегда и всюду. И страстные обличительные монологи могли разражаться по поводу как слишком холодного чая, так и слишком горячего.
- Я ем совершенно сырые яйца... Просил же всмятку, всмятку я просил!
И дверь хлопала, и выводы в сердцах делались. Смоктуновский в быту, конечно, не был ангелом. При незнакомых людях он говорил, словно извиняясь, не садился, а присаживался, будто не Смоктуновский пришел, а сама скромность. Он любил играть и в жизни. Он мог, здороваясь, так царственно протянуть руку, что было непонятно: для пожатия или для поцелуя. А мог с бормотанием "Это птичкам, птичкам" складывать в пакеты угощение с банкетного стола... Кем он предстанет в следующую минуту - гением или юродивым, царем Федором Иоанновичем или же Иудушкой Головлевым, предсказать было сложно.
Подлинного Смоктуновского знал только один режиссер - домашний режиссер его судьбы. С именем Суламифь и социальным положением - жена Смоктуновского. С журналистами она не общается. "Бытовому рассмотрению Иннокентий Михайлович не поддается, - прозвучало как-то в нашем телефонном разговоре. - А о его творчестве рассуждать - ну что я в этом понимаю? Что теперь рассказывать, как я в пять утра поднималась, чтобы ему любимые пирожки испечь. Он ведь всегда очень рано вставал - то верховая езда, то еще что-то, труд ведь актерский - экстремальный. Конечно, "обиход" держался на мне. Когда отмечался день рождения, мы получили письмо из Академии наук. Они выпустили книгу "Кто есть кто в Солнечной системе", планета 5246 названа именем Смоктуновского. Иннокентий Михайлович еще в детстве, когда лежал теплым летним вечером и глядел на небо, уже предчувствовал, что путь его будет очень долгим, трудным, но в конце он приобщится к этому мирозданию".
...Однажды МХАТ летел с гастролей из Греции. Дядю Ваню играл Смоктуновский, Астрова - Олег Ефремов. В самолете они сидели вдвоем. До поры до времени молча. И вот они летят, им разные напитки все носят, носят... Вдруг Олег Николаевич мрачно спрашивает Смоктуновского:
"Ну, как я играл, какой я артист?" Тот: "Ты, Олег, хороший. Ты неплохой". Ефремов помрачнел еще больше: "Ну а про себя ты что думаешь - какой ты артист?"-"Олежка, а я - космический..."