Потом фестиваль пытались взять на абордаж антиглобалисты, протестующие против агрессивного богатства Голливуда и непомерных (до 30 евро) цен на билеты. Они перегородили парадный вход во Дворец кино автомобилем, декорированным под пиратское судно. А 1 сентября Италия была потрясена трагическими событиями в Северной Осетии. Уже утром 2-го крупнейшая в стране газета Corriere della Sera посвятила терроризму в России семь первых полос, дав подробную хронику захвата, напомнив о терактах на Дубровке, Пушкинской и у метро Рижская и подробно проанализировав историю отношений России с Кавказом. В пятницу эта тема продолжала занимать все первые страницы здешних газет. Сообщают, что мусульманская община Италии выступит с "Манифестом за жизнь", где заявит о своем осуждении терроризма.
В этих условиях фестиваль раскручивается медленно и без особого блеска, даже несмотря на присутствие таких звезд, как Мерил Стрип, Дэнзел Вашингтон, Джон Траволта, Том Хэнкс и Скарлетт Йоханссон. В пятницу поздно вечером в конкурсе показали единственный российский фильм - "Удаленный доступ" Светланы Проскуриной. Накануне его смотрела пресса, и зал был полон - прошлогодний триумф "Возвращения" подогрел интерес к русскому кино. Но по ходу сеанса многие ушли, а в финале аплодисменты смешались с довольно дружным раздраженным "бу-у-у!".
Это история о новых Ромео и Джульетте, которые полюбили друг друга по телефону: она работает "девушкой" в агентстве телефонного секса, а он туда позвонил, и уже в интонациях голосов обоим почудилось нечто такое, чего не хватало в жизни ни ей, ни ему. Вся эта любовь уложилась в десяток телефонных разговоров, но встретиться влюбленные так и не решились - колебались, отодвигали страшный миг, наговаривали на себя напраслину, а потом он погиб: сел в машину, а та взорвалась.
Уже сложился стереотип русского "фестивального" кино. Оно должно хотя бы формально произрастать из знакомых западной публике Чехова и Достоевского. То есть таить в себе психологические парадоксы, характерные для "загадочной русской души". Эта загадочность оправдывает и всегда замедленный, тягучий ритм, и склонность героев к рефлексиям, и категорическую неспособность "души" к каким-либо решениям, тем более - к активным действиям. Идеальный пример - "Неоконченная пьеса для механического пианино": там Никита Михалков предложил концентрат неподвижности русской жизни, где ничего не происходит и происходить не может.
Светлана Проскурина довела тему до абсолюта: сделала картину об органической неспособности русского человека быть счастливым. Он вечно рвется к какой-то другой жизни, которую представляет себе смутно и боится ошибиться в выборе. Поэтому любое решение откладывает на потом, пока не будет уже поздно. Проскурина сняла то, что у нас любят называть "экзистенциальной драмой", - фильм без событий, но с обилием рефлексий, нелогичных поступков и тягостных воспоминаний - столь обрывочных, что зрителю они кажутся невнятными. Диалоги почти не различимы слухом - иногда, чтобы понять разговор, мне приходилось пользоваться английскими субтитрами.
Наибольшим успехом у публики пользовались два эпизода: когда героиня заявила, что Том Круз не интересуется девушками и Николь Кидман просто помогал в работе, и когда она вдруг заговорила по-итальянски, чтобы разогреть сладострастного старика-клиента.
Но осталось множество вопросов. Такие вопросы тоже характерны для русского "фестивального кино". В 2003-м после "Возвращения" у Андрея Звягинцева допытывались, что за клад искал герой фильма на таинственном острове. Режиссер отвечал, что это неважно, картина не о том. Картина действительно не о том: режиссера интересовали отношения между отцом и сыновьями. Но и вопрос был закономерен: сценаристы-то писали типичный детектив, и необъясненный клад остался в фильме неким копчиком, в который, как известно, превратился у человека выродившийся в ходе эволюции хвост. Клад тогда списали на счет все той же загадочной души.
В картине Проскуриной таких вопросов значительно больше. Почему два здоровых молодых человека, ищущие большой любви и живущие в одном городе, томятся в телефонных беседах и не могут встретиться? В сценарии это объясняют детской травмой: у парня утонули мать и сестра. Почему красивая девочка так одинока, что в поисках чего-то более поэтичного готова изображать оргазм для похотливых клиентов? В сценарии это объясняют сложными отношениями отца и матери, где от любви до драки один шаг. Ни одно из объяснений либо ничего не объясняет из-за своей банальности, либо сводит проблему к столь частному случаю, что теряется интерес. Многие сюжетные завязки повисли без продолжения - как, скажем, начальный эпизод, где мать девочки ищет площадку для строительства развлекательного комплекса, и тут ей срочно понадобилось в туалет, где ее запер охранник. Или явление полубезумной старухи, которая посидела в чужой машине, а потом бесследно растворилась. Или боевое прошлое героя, которое дано в кратких ретроспективных врезках, и от которого остался его друг - самая непроработанная и потому нефункциональная фигура фильма. И наконец, никак не объяснена гибель героя - взорвалась машина, и все тут. Конечно, и это можно списать на то, что в России жить все страшнее - то стреляют, то взрывают. Но в искусстве если сюжет состоит только из случайностей, то фильм выходит ни о чем.
Картина производит впечатления деревьев, за которыми не видно леса. Она распадается на детали, которые никак не соберутся в пейзаж. В ней хорошо играют дебютанты Дана Агишева и Александр Плаксин, опытные Елена Руфанова и Владимир Ильин, а в работе оператора Александра Бурова чувствуется перекличка с "Возвращением". Но боюсь, что жюри не сможет выделить в фильме ни одной работы, которую стоит считать выдающейся. Кроме слабого сценария, тут все в норме, и показать такое кино не стыдно, но и на призы рассчитывать, думаю, не приходится. Буду счастлив ошибиться.
прямая речь |
Светлана Проскурина:
Время - особая материя, она существует по субъективным законам. Бывает: услышишь телефонный звонок - и в нем вся твоя жизнь. Наш фильм снимался с перерывами три года. Мы надолго останавливались, и чтобы не упасть духом, я переписывала сценарий. Как-то в минуту полной беспросветности я выглянула в окно - город весь был засыпан снегом. И сразу все переменилось. И в фильме появились зимние планы, это был как подарок судьбы.
...Я всегда снимаю только то, что хочу. И мне кажется, присвоить себе эту привилегию - высшая степень уважения к зрителю. Когда не подлаживаешься под его вкусы и ожидания, а делишься самым сокровенным и важным.