-Как вас встретили в Северной Осетии, Олег Евгеньевич? Судя по некоторым сообщениям, люди там никому не верят, очень взвинчены, агрессивны...
-Что говорить, жители Беслана по-прежнему пребывают в глубоком трауре. Город буквально залит слезами. Черные одежды, рыдания, соболезнования... Но наша работа была воспринята с пониманием и доверием. К нам с первых же часов стали обращаться десятки, сотни местных жителей - они приходили со своими живыми свидетельствами, несли документы, видеоматериалы, обращения. Многие из них сами были в плену у бандитов и еще не успели до конца оправиться от стресса, многие потеряли в школе своих детей и близких. Мы, члены комиссии, много раз проходили с ними весь скорбный маршрут по школе и ее окрестностям, шли рядом, слушали их рассказы, все фиксировали: каждое слово, каждую деталь.
-Кстати, как документируются подобные показания и свидетельства?
-Каждому члену комиссии выдан именной диктофон, на него ведется запись (разумеется, с согласия того, с кем ты говоришь). Вечером, после всех бесед, диктофон передается в рабочую группу, где записи переносятся с пленки на бумагу и таким образом становятся документами расследования. Любой член комиссии вправе ознакомиться с этими распечатками.
-Известно, что там же, в Беслане, работает следственная группа Генпрокуратуры. Как вы ладили друг с другом? Проблем не возникало?
-Прокуратуру интересуют в основном чисто криминальные аспекты происшедшего. Мы же работаем по гораздо более широкому кругу вопросов, связанных с обеспечением безопасности, анализом действий и правоохранительных органов, и властных структур. Именно поэтому нам предоставлены максимально широкие полномочия и права. В истории современной России подобного прецедента еще не было. Мандат, полученный нашей комиссией, предполагает допуск к материалам любого уровня секретности. Нам обязаны беспрекословно оказывать содействие все организации, ведомства и отдельные лица.
В комиссию вошли по десять представителей от обеих палат Федерального Собрания, а возглавляет нашу работу вице-спикер Совета Федерации, опытный юрист Александр Торшин. Мы определили каждому участки работы: кто-то изучает деятельность спецслужб, кто-то отвечает за МВД, МЧС и так далее. Мне и другому сенатору Леониду Биндару поручено плотно заниматься опросом граждан в Беслане, проанализировать то, как действовали в сентябрьские дни правоохранительные органы и власти этого города.
-Удалось выйти на какие-то неожиданные открытия?
-Я не имею права приводить конкретные результаты расследования, но скажу только, что уже сейчас мы имеем много интересных и новых фактов. В том числе таких, которые весьма негативно показывают порядки, царящие в местных правоохранительных органах.
-Многие люди до сих пор задаются вопросом: что там был за взрыв, который поставил крест на операции по спасению заложников?
-Мнений по этому поводу мы выслушали очень много. Но опросы и экспертизы еще продолжаются. Выводы делать рано.
-Также говорят о большом числе без вести пропавших...
-Это преувеличение. Очень часто люди просто отказываются признать в еще неопознанных телах или останках своих родных и близких. Людей можно понять: они продолжают жить верой в чудо. Ведь сам термин "без вести пропавший" содержит еще какую-то надежду.
-С какими трудностями вы столкнулись?
-Собственно, на сегодняшний день трудность только одна - это колоссальный объем работы, который предстоит сделать. Опросить тысячи людей, выехать в города и селения Северного Кавказа и других регионов, еще и еще раз тщательно изучить место трагедии (нам приходилось самим осматривать и крыши зданий, и чердаки), проанализировать деятельность штаба, всех задействованных ведомств...
-Что будет с развалинами школы N 1?
-На мой взгляд, эти руины надо либо снести, либо как можно скорее огородить. Там уже появляются экскурсии из других городов. Городские власти рассматривают вариант сооружения там мемориала в память всех погибших. Кстати, пострадала не только эта школа, но и многие окружавшие ее здания. Например, только в одном доме по адресу: Школьный переулок, 39 целиком выгорело шесть квартир. Приезд нашей комиссии, ее работа явно ускорили процесс ликвидации последствий теракта.
-Пессимисты не верят в то, что вам удастся докопаться до правды.
-Наверное, они вспоминают печальный опыт работы подобных комиссий в недавнем прошлом. Что ж, действительно основания для подобного беспокойства есть. Но лично у меня само начало нашей работы рождает веру в успех. Нас по всем позициям поддержал президент. Глава Совета Федерации по малейшему подозрению в том, что поискам истины могут помешать ведомственные интересы, тут же перестроил работу комиссии таким образом, что теперь каждый из нас фактически в одинаковой степени ответственен за любой вопрос - будь он в компетенции ФСБ, МВД, минобороны или кого-то еще.
-Я слышал о том, что параллельно вы переводите доклад американской сенатской комиссии, расследовавшей последствия терактов 11 сентября. За океаном этот доклад был опубликован, стал достоянием всех граждан США. Когда и мы сможем ознакомиться с результатами вашего расследования?
-Комиссия в Штатах, куда наряду с сенаторами были привлечены и рядовые граждане, в том числе пострадавшие от террористов, работала больше года. Мы поставили перед собой задачу успеть за шесть месяцев. Что касается методики, то у нас с американскими коллегами много общего. И задача одна.
-И, наконец, последний очень непростой и важный вопрос. Считается, что одной из главных целей, которые ставили перед собой бандиты, захватившие детей, было вновь поссорить осетин и ингушей. Им явно хочется сделать так, чтобы пожар войны перекинулся на всю остальную часть Северного Кавказа. Насколько велика опасность такого развития событий?
-Очень велика. К сожалению, я должен сказать, что много раз собственными ушами слышал от разных людей в Беслане обещание: вот закончится траур и пойдем громить. Мы уже неоднократно заявляли, что в банде террористов находились люди разных национальностей. Что касается ингушей, то их там было не больше, чем представителей некоторых других народностей. Если опять начнутся погромы, можно считать, что Басаев свою задачу выполнил, а мы все окажемся заложниками нового кровавого конфликта. Этого допустить нельзя.