А пока альтернативные источники только возникают, наш корреспондент на два дня присоединился к тем, кто мужественно и упорно пытается справиться с этим бедствием сегодня. Читайте репортаж из рейда группы рыбнадзора, проведенного вместе с нашим корреспондентом.
- Ну что, едем жуликов ловить, - улыбаясь, говорит Владимир, старший группы, с которой я отправляюсь на поиски браконьеров.
Инспектора рыбоохраны Паша, Влад и Андрей перекидывают через плечо автоматы. Из Петропавловска-Камчатского на двух джипах выезжаем в Соболевский район, это километров двести, там нас ждет вертолет.
- Я работаю уже пятнадцать лет, - рассказывает Владимир. - В свое время любил эту романтику. Тогда браконьерства было намного меньше по сравнению с тем, что творится сейчас. Был закон, которому все подчинялись. Инспектор писал протокол, человек оплачивал штраф. Если нет, на предприятие писалась бумага, его лишали тринадцатой зарплаты, очереди на квартиру, нового отпуска в летнее время. Был даже такой бланк с красной полосой с надписью: "Браконьера к ответу". Человека могли просто уволить с работы, если он не платил штраф. Некоторых сажали в тюрьму на два- три года. Но самое главное, тогда не было такого рынка сбыта, человеку не надо было сто, двести, триста тонн икры. Он ловил лишь для себя.
- Смотри, - Владимир показывает на пролетающий сине-красно-белый вертолет, - этот предположительно везет икру.
У рыбнадзора на двадцать шесть инспекторских групп всего один вертолет. Поэтому машины они берут "напрокат" у местной авиакомпании. Час работы вертолета в воздухе стоит 35 тысяч рублей. Рейд на вертолете считается настоящей удачей: можно заглянуть в труднодоступные места.
Через два часа "прочесывания" бесконечных камчатских территорий идем на посадку. Ночуем в охотничьей избушке. Утром на ярко-оранжевой резиновой лодке плывем до первого браконьерского лагеря. Влад замечает бечевку сетей, выставленных вдоль берега.
Под полиэтиленовым навесом лежат мешки с солью, коробки с моментальным пюре и лапшой, хлеб, колбаса, тушенка, сгущенка, блоки "Явы".
- Ну, все понятно, - комментирует Паша. - Услышали мотор и убежали. Вон икра свежая, вон соленая, - показывает он на тугие мешки с икрой, висящие на палке. - Икры немного. Судя по маленькой помойке, они только заехали. Через месяц здесь была бы тонна.
- А сколько икры можно найти на одном месте?
- Иногда можно и три тонны. В этом году мы нашли пять, - говорит Паша, сваливая в кучу сети и вкладыши (большие полиэтиленовые пакеты для икры). - Часть сожжем, часть заберем с собой как вещдок, - объясняет он.
Браконьерское жилище - крепкая приземистая избушка. Низкий дверной проем без двери. Окон нет. Внутри две лежанки с грязными полосатыми матрасами и буржуйка. Под потолком болтается керосинка. Тесно, как в купе. На мокрые дрова впопыхах брошен серый свитер. Рядом на земле валяется ржавая паяльная лампа, тут же стоит кастрюля с половником. На гнилом пне - две тарелки с недоеденным супом, железные кружки и пакетик с карамелью.
На берегу под полиэтиленовой крышей на стуле стоит большое пластиковое решето, наполненное свежевыпотрошенной икрой. Еще несколько шагов - и перед нами небольшая заводь, куда свалена рыба с аккуратно вспоротыми брюшками.
Хозяева появились неожиданно. Из кустов, виновато поглядывая на нас, вышли двое лет 45. Оба бородатые, в вязаных шапках, куртках и клеенчатых штанах.
- Да мы первый раз приехали порыбачить, - тут же наперебой, со страхом в глазах, стали нервно оправдываться. - Знали бы, не приехали. Потому что икра уже не рабочая.
Мы в деревне у себя рыбачили, там с голоду сдохнешь. У меня пять детей, можете себе представить? Трое в школу пошли, шмотки купить не на что! Вам рыбу жалко, а меня не жалко?
- А работу найти нельзя?
- А какую? Одно время таксовать начал - заработок две тысячи. Ну, поработаю на заводе, который занимается переработкой рыбы, два месяца, а остальные десять месяцев что я буду делать?
- А с этого сколько рассчитывали получить?
- Нисколько. Ее никто не купит. Мы напороли, а попробовали - она "грохотун" (икра, не годная к употреблению. - Прим. авт.).
- Что вы говорите детям?
- На работу уехал. Мы здесь три дня всего. Мы вон даже рыбе добро сделали, полная самка дохнет, мы ей проход сделали, чтобы она на нерест шла, - и поглядывает на Пашу, который заполняет документы.
- Ну и че нам будет? - спрашивает отец пятерых детей.
- Сейчас все напишем, сфотографируем. Потом составим протокол места происшествия, осмотр предметов, протокол изъятия, - объясняет Паша. - Потом прилетит вертолет, погрузим вещественные доказательства, сдадим в милицию.
- А после того как нарушители дадут объяснения, - шепотом объясняет мне, - и мы сдадим все материалы, нам придет отказ в возбуждении уголовного дела. Милиция нам напишет, что эти двое просто проходили мимо.
Грузим в вертолет вещдоки: икру, сети, грохотку (сетка для просеивания икры).
Браконьерам остаются продукты, сигареты, ружье и резиновая лодка. Чуть позже с вертолета увидим: плывут на своей лодке. До дома около ста километров.
Опять идем на посадку. На этот раз нарушитель серьезнее.
Прямо у реки аккуратно составлены десятки туго наполненных мешков.
- Здесь около тонны уже готовой икры, - говорит Володя. - И, похоже, площадка для вертолета, - он кивает на удивительно ровную галечную косу реки.
На крутом берегу разбит настоящий партизанский лагерь. Под натянутой маскировочной сеткой стоит просторная палатка, в которой можно ходить в полный рост. На земле настил из досок, на котором лежат спальники. У входа валяются чей-то носок, обертка из-под мыла "Карапуз", одноразовая бритва. Возле пепелища валяются брошенные в спешке свитера, брюки. К дереву прислонен большой грязный противень - совсем недавно здесь пекли пирог. Десяток бутылей со средством для мытья посуды и подсолнечным маслом, бумажные пачки с мукой, дрожжами, кастрюли, сковородки, мясорубка. Чуть выше, на пригорке, - смотровая площадка. В целом лагерь выглядит очень цивилизованно.
Хозяева, как и полагается, сбежали. Но с повинной, как предыдущие наши знакомцы, так и не вышли. Видимо, эти были куда "профессиональнее".
- У современных браконьеров есть все, - говорит Володя. - Рации, по которым они могут в случае чего вызвать вертолет. Есть тяжелая техника, на которой можно запросто попасть в труднодоступные места. Ее можно купить в специальной фирме и оформить в личное пользование.
Груженный вещдоками, наш вертолет тяжело идет на очередную посадку. На этот раз мы сжигаем неудачно спрятанную соль (белые мешки были хорошо видны сверху). А неподалеку обнаруживаем вертолетные "следы", которые, по мнению наших летчиков, принадлежали тому самому браконьерскому вертолету, который мы видели в начале поездки.
Усилия тех людей, с которыми я провела два дня, несмотря на всю миниатюризирующую их работу статистику, мне показались серьезными. И дело, видимо, не в том, что меня скорее всего включили в лучшую группу. А в том, что, несмотря на много раз указанную взяткоемкость нашей административной и особенно инспектирующей системы, в ней остаются чистые люди, верные служебному долгу лишь на том основании, что это долг.
Мнение специалиста |
Михаил Королев, заместитель начальника ФГУ "Севвострыбвод":
- У нас был тяжелый период, когда народ выживал только за счет рыбы. Особенно в поселках, где кормились благодаря сельскому хозяйству, которое в девяностых вдруг перестало дотироваться.
Сейчас ситуация изменилась: сельское хозяйство вроде бы восстанавливается, но проблема в том, что целые поколения выросли на браконьерстве. Они ничего не умеют, кроме этого. Заставить людей работать уже невозможно. Браконьерство приняло угрожающие масштабы. В верховьях реки Камчатки народ просто вырезал лососевые нерестилища.
Госинспекторов у нас около трехсот человек, на каждого инспектора приходится около 1200 километров реки. Летом, когда начинается промысел, работаем пять месяцев без выходных.
Органы внутренних дел особого интереса к этому не проявляют. Мы пробовали, но наши полномочия кончаются берегом реки, как только нарушитель выехал на дорогу, мы их теряем.
Поймать браконьера мало, надо еще доказать, что икра его. Если мы все-таки доказали его виновность, потребовали через суд возмещение ущерба, судебный пристав приходит к нарушителю домой, а у него ничего нет: машина записана на тещу, квартира - на тестя. И нам приходит акт о невозможности взыскания. Я каждый день получаю пачки таких актов.
Браконьерская икра стоит порядка 400-450 рублей за килограмм. Они делают тоннами. Сделал тонну - получил 450 тысяч. Бригады делают от пяти до десяти тонн. Тысячи тонн порезанной выброшенной рыбы вываливается на берег и гниет.
Браконьер платит штраф порядка 2000 рублей. И выплачивает ущерб в зависимости от пойманной рыбы. Скажем, за одну горбушу - до 250 рублей. За нерку, кижуча, чавычу - до 1250 рублей. Чтобы заготовить тонну икры, нужно выловить около двадцати тонн кеты, это приблизительно шесть тысяч штук, умножаем на 580 рублей, получается 3 миллиона 480 тысяч. Наказание несопоставимо с ущербом.