Хотя издатели не устают вздыхать и разводить руками: "Выпускать поэтов дело убыточное". Оттого и издательств, имеющих бесстрашие поддерживать столь некоммерческую область литературы, единицы: "Время", "ОГИ", "Ультра. Культура", "Материк", "АРГО-РИСК", "Русский путь"...
Олеся Николаева. Испанские письма (М.: Материк, 2004).
Раскованностью интонаций, задумчивостью тона, рассеянностью по отношению к рифме Олеся Николаева напоминает то Ольгу Седакову, то Иосифа Бродского. Тихой усмешечкой, иронией, иногда прорывающейся ядом, - весь прошлый и нынешний просвещенный век. В целом не напоминает никого. Это вполне самобытная и, безусловно, талантливая поэзия. "Испанские письма" - цикл стихотворений, описывающих Испанию мысленную, Испанию внутреннюю, Испанию, сливающуюся с Россией, - "Ох, как сурова зима в Испании", "Как сказал один испанский поэт, "Гвозди бы делать из этих людей".
В книге проступает неявный лирический сюжет - героиня бежит в испанскую землю неспроста, от жизненной трагедии и разлуки. Пребывание в Испании дарует ей спасительную дистанцию, которая остужает боль, исцеляет раны. Контур пережитой катастрофы очерчен в двух первых циклах сборника, подробный комментарий дан в последнем романе Олеси Николаевой "Мене, текел, фарес".
Излом, изгиб, очаровательное кокетство - с читателем, с культурой, с собой - рассеиваются в дым, обнажается вдруг остов бытия героини, и различимой делается главная его мелодия - напряженная попытка совпасть с небесным замыслом о себе.
Анатолий Гринвальд. Настоящее. М.: ОГИ, 2004.
Сборник Гринвальда открывается прямым подражанием "Письмам римскому другу" Бродского. Ну а кому еще сегодня подражать? На очереди третий поэт обзора, и тень отца сегодняшней молодой поэзии вновь отделяется от стены и тихо помахивает читателю рукой сквозь строки.
И хотя Гринвальд открыто признает, из чьей шинели он вышел, он вовсе не поэт-затейник, маленькое счастье которого состоит в том, чтобы играть с читателем в "угадайку" (а это я кого процитировал? а это чье эхо?). Нет, смысловая, эмоциональная доминанта поэзии Гринвальда в другом - во вселенской скорби, мировой печали, концентрация которой достигает в его стихах такой степени, что сборник просто невозможно прочитать в один заход. Слишком здесь грустно. Провинциальный российский городишко с легко узнаваемыми реалиями, вечно моросящим дождем, вокзал, на котором, понятное дело, царит вечная разлука, бар, "где фея танцует стриптиз", улица с мальчиком, не евшим три дня. Церковная паперть, на которой женщина "просит копеечку/ мал-мала говорит трое нечего есть/и уголь вышел/нечем говорит топить печку/а холода-то такие когда окрест... /подай говорит что тебе не сходишь пару раз к бляди/муженьку соберу посылку на зону он срок мотает/ а себе говорит куплю помаду и платье буду снова красивая и молодая".
Сборник называется "Настоящее" - и в этом слышится все та же горечь, та же попытка иронии. Настоящее - это ведь подлинное, стоящее, но герой Гринвальда ясно понимает, что как раз этого-то вокруг и не достает. Настоящее - это и то, что происходит сейчас, но именно от этого ему и хочется отвернуться. Стихи Гринвальда - тоска по настоящему, по большому, большим чувствам и большой поэзии. Равно как и вся же сегодняшняя поэзия - это тоска по большому поэту.
Борис Рыжий. Оправдание жизни (Екатеринбург, У-Фактория, 2004).
Борис Рыжий, родившийся в Челябинске, последние годы жизни живший в Екатеринбурге, умер совсем молодым. Он прожил лермонтовские 27 лет, в 2001 году покончив жизнь самоубийством. Для жизненного пути срок страшно малый, для поэтического - возможный. Не случайно даже славы Борис Рыжий успел пригубить. В конце 1990-х, расслышав в Рыжем поэта, литературное сообщество обеих столиц буквально бросилось на этого худого голубоглазого юношу, увенчав его премиями, поездками, публикациями. Это признание объясняется, пожалуй, тремя обстоятельствами - ясной свежестью его стихов, укорененностью в русской стихотворной традиции и тонким поэтическим слухом.
В общем же в его стихах есть то, что в поэзии так ценил Бродский, - умение услышать язык и дать ему свободу через поэтическое слово: "...чуть не плачет, идет/ прочь из дома:/ на волю, на ветер - синеглазый худой идиот,/ переросший трагедию Вертер/ - и под грохот зеленой листвы/ в захламленном влюбленными сквере говорит полушепотом: "Вы, там, в партере!"
Кстати
Обозреватель "Российской газеты" Майя Кучерская стала лауреатом премии журнала "Знамя" за 2004 год, в номинации "дебют". Удостоена этой премии за цикл рассказов "Чтение для впавших в уныние" (Знамя, N 1) и рассказ "Игра в снежки" (Знамя, N 11). Поздравляем!