2005 год открывает череду важных юбилейных дат, каждая из которых - повод поразмышлять над будущим многоликой цивилизации и судьбой России, которая с таким трудом возвращается в свое цивилизационное русло. Начнем с того, что в январе Россия отмечает 250-летний юбилей Московского университета, рождение которого ввело Россию в мир просвещенных стран, а в мае - 60-ю годовщину Победы над германским фашизмом. Центром торжеств по случаю Победы станет, как известно, именно Россия, поскольку ей было суждено внести наибольший вклад в общее дело и заплатить самую высокую цену за излечение мира от коричневой чумы. При этом юбилейные дни Московского университета совпали с датой, открывшей "победные дни" - 60-летием освобождения узников Освенцима и проведением форума "Жизнь народу моему!" в Польше, на земле, где находился самый большой гитлеровский концентрационный лагерь Аушвиц-Биркенау.
На совпадение этих дат обратили внимание участники "круглого стола" на тему "Мораль и политика", который на днях состоялся в МГУ и был посвящен еще одному юбилею - 200-летию со дня открытия в университете отделения нравственно-политических наук. "Круглый стол" собрал многих известных политологов и общественных деятелей России и ряда других стран. На кафедрах философского факультета МГУ прошли интересные встречи и дискуссии, посвященные этой злободневной теме. В частности, на кафедре теоретической политологии МГУ состоялся диалог между заведующим кафедрой профессором Валерием Николаевичем Расторгуевым и председателем Организационного комитета форума "Жизнь народу моему!" Вячеславом Владимировичем Кантором, который является также председателем попечительского совета Европейского еврейского конгресса (ЕЕК). Мы записали и предлагаем вниманию наших читателей фрагмент их беседы.
В. Кантор: Мне кажется интересным обсудить наши позиции, основанные на признании роли мировых культурообразующих конфессий в сохранении цивилизационного многообразия и политической стабильности. Если мы принадлежим к разным культурно-религиозным традициям, то это не мешает, а напротив, помогает лучше понять друг друга. Такой подход мне кажется особенно конструктивным в наши дни, когда противостояние мирового сообщества транснациональному терроризму подается как якобы неизбежный конфликт цивилизаций. В действительности речь может идти о том, что преступные организации используют веру как прикрытие, и ни о чем больше. А подлинными гарантами мира могут быть не столько антитеррористические коалиции или политические декларации и международные соглашения (хотя все это крайне важно), сколько взаимное доверие и уважение между религиями, между представителями всех вероисповеданий или между теми, кто не исповедует никакой веры, но чтит традиции предков. На этом доверии держится и союз между цивилизациями, сами названия которых свидетельствуют об их неразрывной связи с мировыми конфессиями. Великие царства уходят в небытие, а мировые религии сохраняют культурное многообразие мира сегодня, как и тысячелетия назад.
В. Расторгуев: Именно по этой причине среди первостепенных задач, стоящих перед мировым сообществом, должна быть коллективная забота государств-лидеров о сохранении и воспроизводстве культурной и конфессиональной идентичности. Понятие о культурообразующей конфессии должно, таким образом, войти во всеобщий политический лексикон наряду с такими понятиями, как коллективная безопасность или глобальные проблемы. Если даже в Конвенции ООН о правах ребенка говорится о том, что при усыновлении младенца "необходимо должным образом учитывать его этническое происхождение, религиозную и культурную принадлежность", то это требование вдвойне справедливо применительно к политике. Здесь определяются не судьбы отдельных несмышленых младенцев, а право на самобытность целых народов и государств, у каждого из которых своя история и культура, своя судьба и перспективы развития.
В. Кантор: Аналогия с детьми, хотя и рискованна, но в данном случае оправданна. Разрыв преемственной культурной связи между поколениями - это приговор будущему народов. Сегодня человечество вновь находится на грани такого разрыва: остались считаные годы, а может быть, и того меньше, когда уйдут из жизни поколения, пережившие тяготы и беды Второй мировой войны. Уходят те, кто своими глазами видел звериный оскал фашизма, кто терял близких и хорошо понимал суть выбора: или фашизм - или право его народа на жизнь. Кстати, одна из задач международного форума "Жизнь народу моему!" заключается в том, чтобы использовать уходящее время и передать эстафету антифашизма молодым, сильным, мужественным людям. Эту эстафету должны принять все молодые люди Земли, независимо от их этнической принадлежности, идеологических предпочтений и вероисповедания. Форум пройдет при деятельной поддержке лидеров ведущих государств.
Мы считаем своим первостепенным долгом поддерживать диалог между мировыми конфессиями в интересах мира. Согласитесь, что уроки межконфессионального согласия должны начинаться с уроков коллективной памяти. А ключевым инструментом форума должны стать образовательные программы по обучению урокам памяти холокоста. Память о геноциде, о холокосте, о массовом истреблении миллионов невинных людей, преследуемых лишь за этническое происхождение и веру, - это лучшая школа взаимопонимания и толерантности. Помнить - значит сопереживать, сопереживать - значит сохранять в себе человечность.
Убежден, что для толерантности нет границ, кроме, разумеется, границы между человечностью и бесчеловечностью, дикостью. Толерантность не предполагает терпимость к палачеству, расизму, ксенофобии. 6 миллионов евреев, погибших в холокосте, - это лишь малая часть из длинного списка жертв, который превышает 50 миллионов погибших. Поэтому холокост - это не только еврейская трагедия.
В. Расторгуев: Трудно не согласиться с таким выводом. Границы у толерантности действительно есть, и это прежде всего внутренние границы. Терпимость и уважение к другим основывается на нетерпимом отношении к собственным порокам и слабостям. Именно это качество и воспитывает в человеке искренняя религиозная вера. Чем критичнее будут подходить государства, народы и отдельные люди к собственной позиции и собственным интересам, чем очевиднее для них будут собственные ошибки и пороки, тем терпимее они будут к другим.
Кстати, в русском языке слово другой при желании может быть прочтено как знак доверия: оно как бы включает в себя понятие "друг". К сожалению, мало кто задумывается над этим. А слово другой чаще всего произносится как команда "чужой!", полезная лишь при дрессировке охранных псов, но никак не при воспитании людей, а уж тем более не в сфере межгосударственных или межнациональных отношений.
Что же касается идеи сосуществования культурообразующих конфессий в той интерпретации, которую вы ей дали, то она вполне приемлема для построения или, точнее, для реконструкции политического здания, которое называют мировым сообществом. Это сообщество не должно строиться по образцу пресловутой Вавилонской башни или по образцам геополитических проектов, подобным этому предприятию и призванным снивелировать многоликость цивилизации.
В. Кантор: К таким проектам, безусловно, можно отнести и бредовую идею тысячелетнего рейха и не менее опасную идею мировой революции. Мировое сообщество, конечно, не должно строиться по образцу Вавилонской башни, но и лагерная модель ему тоже не подходит. Деление мира на два враждующих политических лагеря также загоняло людей за колючую проволоку, как и разведение заключенных по концлагерям. Даже "лагерь свободы" оставался лагерем...
Когда карта многонационального мира перекраивалась по принципу идеологического противостояния и разделения, это означало лишь одно: недолго будет держаться мир на заведомо ложной самоидентификации народов. Так и произошло. А сегодня мы вновь и вновь обращаемся к культурным истокам. И это нас вовсе не разъединяет, а объединяет.
В. Расторгуев: Сегодня на "круглом столе" мне пришлось говорить о принципе приоритета моральной ответственности в политическом планировании. Согласно этому принципу в основе политического и геополитического планирования должен лежать не поиск вариантов достижения политических целей, а осмысление инвариантов - то есть тех непреходящих, вечных критериев, на основании которых только и возможно различение, оценка самих целей. Это в первую очередь непреходящие ценности, освященные религиозным опытом и связанные с культурно-конфессиональной самоидентификацией, о чем вы только что говорили.
Сюда входят также экологические требования, определяющие пределы экономической экспансии. Это замечание касается прежде всего интересов бизнеса. Хотел бы узнать ваше мнение о том, насколько обосновано такое видение проблемы?
В. Кантор: Думаю, что и в том, и в другом случае речь идет об одном и том же - о различении добра и зла. Только в первом случае мы концентрируем внимание на межчеловеческих отношениях, а во втором - на отношениях общества и природы. В каждом случае сделать выбор в пользу добра бывает трудно. Особенно трудно, когда речь заходит об ограничениях, в том числе и о пределах экономического роста, с которыми приходится считаться.
Любые наши цели неотделимы от скрытого мотивирования, они несут в себе семена зла или добра. Это правильно как по отношению к повседневной жизни, так и по отношению к политике - внутренней и внешней, национальной и культурной, экономической или экологической. Добавим: горе тем, кто по доброй воле и в здравом уме передоверят право различать добро и зло кому бы то ни было - политикам или вождям...
По этой причине никогда и ни при каких обстоятельствах нам не следует отказываться от принципов демократии и самоуправления, даже если они не совершенны. Если мне или вам, к примеру, не хватит воли, чтобы обуздать свой частный интерес, то демократические свободы и права, которые есть у других граждан, позволят сбалансировать интересы. Демократия несовершенна, но она была и останется лучшим способом самоограничения и самоконтроля.
В. Расторгуев: Замечу к сказанному, что добрыми намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. Поэтому в политике различия между добром и злом зачастую скрыты от людей - и тех, кто принимает политические решения, и тех, кто становится орудием чужой воли, передоверяя, по вашему выражению, свое право отличать добро от зла. Вопрос в том и состоит, чтобы вовремя остановиться, найти в себе силы усомниться в верности собственно видения "единственно правильного пути".
В. Кантор: Согласен. Но, по-моему, важно понять и другое - кем и где проложена та столбовая дорога, которая уже привела человечество в ад геноцида и холокоста. 60-летие освобождения узников Освенцима открывает галерею образов этого рукотворного ада, которой нет конца: Треблинка, Бухенвальд, Дахау... и далее без счета. И это не строчки из горькой военной летописи ушедшего двадцатого века. Это имена самой вечности, которая напоминает и всегда будет напоминать нам о своем существовании и о тщетности забвения.
Я вижу задачу современной политики в том, чтобы, во-первых, определить ядовитые истоки, порождающие тоталитаризм и фашизм, и, во-вторых, навсегда и окончательно определиться с собственным отношением к этим порождениям абсолютного зла.
В. Расторгуев: Абсолютное зло уже стало абсолютной реальностью. И его обличьям тоже нет конца: это и транснациональный терроризм, и ползучая наркотизация молодежи всего мира, и современное дистанционное оружие, якобы щадящее население, а на деле предназначенное для сверхточного поражения болевых точек планеты - особо ценных, например, водоохранных территорий, энергетических и транспортных сетей, атомных станций.
Чернобыль до основания перекроил массовое сознание, став новым символом ада. И этот ряд новых символов постоянно пополняется: черный день 11 сентября 2001 года для многих открыл новое летоисчисление, привел к новой крови, а сентябрьские дни 2004 года в Беслане перевернули представления людей о мыслимых границах зла. На этом пестром фоне образы далекого и даже недалекого прошлого стираются, блекнут. Хотя я с вами полностью согласен в том, что истоки абсолютного зла остаются теми же. В том-то и опасность, что они все больше уходят из поля зрения, вытесняются за границы восприятия.
В. Кантор: Именно по этой причине их следует точно назвать. Главный урок, который дала миру трагедия в Освенциме, - понимание реальности абсолютного зла, воплощенного в нацизме, и необходимость консолидации всего мирового сообщества в борьбе с этим злом. Увы, этот урок был усвоен только в результате мировой бойни и тотального геноцида. Если бы не масштабы агрессии, сделавшей трагедию обреченного на истребление народа общей судьбой для многих народов мира, и не освободительная миссия России и союзников, урок Освенцима мог бы остаться в числе "исторических издержек".
В 30-е годы в России появляются первые концентрационные лагеря. Европа отмалчивается. Спустя 10 лет в Германии создаются прямые аналоги российских лагерей - все молчат. Далее доктор Менгеле производит свои страшные опыты над голодающими людьми. А затем Гитлер, рассматривая вопрос о том, как лучше организовать нападение на Ленинград, приглашает для консультаций доктора Менгеле, который подсказывает дешевое и эффективное решение, - взять город в кольцо блокады и уморить людей голодом. В итоге в блокаде погибает людей не меньше, чем в Освенциме.
В. Расторгуев: Добавлю к сказанному вами, что блокада и сегодня широко используется в борьбе с нежелательными режимами. Причем, как это ни прискорбно, используется демократическими странами при молчаливом согласии остальных. Достаточно вспомнить блокаду Югославии, которая завершилась "миротворческой интервенцией", ковровыми бомбежками и геноцидом в Косово, или блокаду Ирака, которая также не отвела угрозу военного вторжения, но успела унести жизни сотен и тысяч невинных людей. Прежде всего самых слабых, нуждающихся в поддержке - стариков, женщин и детей. Никто из правителей не страдает от блокады так, как страдают социально уязвимые группы населения. Скорее напротив, во время блокады на человеческом страдании сколачиваются капиталы. Блокады действительно подобны печам крематория.
В. Кантор: Но главным источником заразы, по моему глубокому убеждению, является все-таки абсолютизация власти. Здесь кроется корень всех наиболее опасных социальных патологий, с которыми столкнулось человечество в двадцатом веке. Здесь - истоки любого тоталитарного общества и, прежде всего, фашизма, сделавшего реальностью истребление целых народов. В этой связи мне вспоминается беседа с бывшей узницей лагеря смерти, которая прожила в нечеловеческих условиях несколько лет, чем многократно превысила "норму жизни", установленную для заключенных. А "норма" составляла пару месяцев... На вопрос о том, встречались ли среди немцев те, кто хоть изредка, но помогал узникам, она ответила утвердительно. А на вопрос "О чем же вы с ними разговаривали?" ответила коротко и жестко: "Они с нами не разговаривали, потому что не видели в нас людей". В этих словах, по-моему, выражена вся суть абсолютной власти, когда простой охранник и, возможно, неплохой человек, вкусивший абсолютную власть над другими, перестает видеть в соседе человека. Именно здесь берут свое начало ядовитые истоки геноцида.
Записала беседу
Лариса Владимирова.