В село Каргино Вешкаймского района, где живут Ерофеевы, нагрянули гости – журналисты, чиновники, соцработники. Организовали праздничную регистрацию новорожденной с показом по ТВ. От губернатора и других начальников – подарки. Микроавтобус, телевизор, холодильник, детская одежда, книжки, игрушки… В общем, все как положено.
А за неделю до этой торжественной суеты мы встретились с отцом семейства – Владимиром Сергеевичем Ерофеевым. В трехкомнатной квартире (Ерофеевым ее выделили в конце прошлого года как дополнение к ветхому родительскому дому) стоял запах краски и свежих обоев. Две голландки, пожирающие кучу дров, едва-едва согревали жилище. В зале – новая мебельная стенка. В другой комнатке – только что расставленный кухонный гарнитур. На складном диванчике – сборник стихов Тютчева со штампом поселковой библиотеки.
– Это Лена читает, – перехватил мой взгляд Владимир. – Она в девятом классе. Стихи любит.
– А где малышка-то?
– В старом доме. Там сейчас все. Там наше хозяйство. Там привычнее… А в этой квартире губернатора приветим. Сказали, что обязательно приедет.
Готовясь к встрече с важным гостем, Ерофеевы закололи двух бычков. На вырученные деньги купили в новую квартиру мебель – не встречать же гостя в пустых стенах. Вот, пожалуй, и все, что удалось вытянуть из молчаливого застенчивого Владимира.
Глава Каргинской поселковой администрации Петр Александрович Кряжев высказал опасение: одиннадцать детей, да как они поднимать их будут – при нашей-то бедности!.. Доверимся Кряжеву. Знает, что говорит. В Каргино и других окрестных деревнях что ни двор, то многодетная семья. Таков здесь испокон века уклад жизни. В чувашских и мордовских семьях ребятней обзаводятся без оглядки на обстоятельства. В Нижней Туарме – немецком поселении недалеко от Каргино – рождаемость тоже высокая. И чем больше детей, тем беднее семья. А может быть, связь обратная? Чем беднее семья…
Петр Кряжев вооружился списком многодетных семейств. Стал перечислять самые благополучные из них. Назвал одну фамилию, вторую. Споткнулся на третьей: нет, здесь пьют, не работают, дети заброшены. И так по списку – через одного.
– А как Ерофеевы?
– Сколько помню, ни разу не обращались в администрацию за помощью. Живут своим трудом. Дети у них как с четверенек встанут, так сразу в работу – на подхвате. В доме у них две коровы, два бычка, восемь свиней, ну и птица разная. Огород в полгектара. Владимир не выпивает, разве что по праздникам. Видно, Полина в строгости держит, хотя женщина она добрая. Но безделья не терпит.
В родительском доме Ерофеевых мы застали всю семью, за исключением дочери Татьяны. Она учится в Ульяновске на швею-модельера. В последний свой приезд Татьяна связала своим братишкам и сестренкам свитера, пуловеры, носки. Когда только успела! Лена, девятиклассница, заявила родителям, что тоже уедет в город, будет учиться на медсестру.
– А поступит ли? – спрашиваем Полину Алексеевну.
– А чего не поступить! Корову забьем – поступит! – говорит глава семейства и, подгребая выпавшие угольки из печи, попутно просит:
– Коленька, милок, принеси-ка дровишек.
Пятилетний карапуз кошкой спрыгнул с лавки и мигом приволок из сеней охапку поленьев. Так же легко вскочил опять на лавку, уставив изучающие умные глазенки на незнакомых дядей.
– Разведчиком будет?
– Нет, разведчиком будет Сережа, – вполне серьезно заявил Владимир Сергеевич. – Он уже призывник. Настроился только в армию. Пусть! Я сам когда-то служил в Чехословакии. Про армию ничего плохого не скажу.
В разговорах о том о сем время пролетело довольно быстро. Мы и дольше бы сидели в этом приветливом крестьянском доме, если бы из комнаты-боковушки не раздался голос Федосьи Алексеевны – матери Владимира:
– Полина, а ты на ферму не опоздаешь?
– Да какая ферма? – изумились мы. – Женщина еще не отошла от родов – и на ферму!
Полина Сергеевна успокоила свекровь:
– Не опоздаю, мама, я немного отпуска взяла…
Из дома Ерофеевых выходим на мартовскую деревенскую улицу. Каргино, считавшееся прежде самым благоустроенным селом не только в Вешкаймском районе, но и во всей Ульяновской области, являло собой типичную теперь картину. Из окон особняков и двухэтажных домов, обслуживавшихся когда-то центральной котельной, торчат железные трубы «буржуек». Банно-прачечный комбинат (между прочим, с бассейном и сауной) – под шубой обледеневшего снега. Школа да детсад – вот и все, что хранит в себе теплое дыхание. Вспомнились слова главы поселковой администрации о скудности и нехватках.
Если говорить о Ерофеевых, ну никак не должно быть у них такого. И Полина, и Владимир работают, и очень добросовестно, в местном СПК. А что получают за труд? Полторы тысячи рублей в месяц. За детей от государства – семьдесят рублей на ребенка. Вот и весь доход. А личное хозяйство – это на прокорм.
– Представьте себе парадокс, – говорит заместитель областного комитета соцзащиты Зинаида Кудинова. – Если бы те же Ерофеевы взяли из детского дома и усыновили-удочерили одиннадцать детей, то на каждого ребенка государство платило бы им ежемесячно по две с половиной тысячи рублей. А самих родителей поставили бы на ставку воспитателей детского дома. Прекрасный закон, что говорить. Но ведь он не стимулирует рождаемость. Он не поощряет те многодетные семьи, где трепетно относятся к детям, воспитывают их в труде и заботе. Мы очень много рассуждаем о неблагополучной демографической ситуации, но мало что делаем системно, по-государственному, разумно.
Обеспокоенность Зинаиды Кудиновой, замечу, искренняя, выстраданная. Самой соцзащите, очевидно, не нравится роль пожарной команды: где плохо семье – туда она и мчится. А семей сейчас, одинаково несчастных, много. До всех руки помощи не дотягиваются.
В Ульяновской области ежегодно рождается более двенадцати тысяч детей. За это же время покидают сей мир около двадцати двух тысяч человек. А кто подсчитал, сколько младенцев, отроков и юношей в этой печальной череде усопших? На городских кладбищах, деревенских погостах под каждым вторым холмиком – погасшая юная жизнь. Так что убыль населения связана не столько с высокой смертностью вообще, сколько со смертностью среди детей и молодежи. И этот удел настигает прежде всего тех, кто оказался на обочине нормальной жизни – без родительского внимания и заботы, без крепкой моральной и материальной опоры.
Детям Ерофеевых, к счастью, не грозит быть брошенными. Их родители – не те люди. Вернее, как раз те, которых можно бы считать достоянием государства. Зинаида Кудинова рассказывает о том, сколько писем (и не только из Ульяновской области) было направлено в Государственную Думу с предложениями рассмотреть вопрос о статусе многодетной семьи. Назрело! Раньше звание «Мать-героиня» давало хоть какие-то привилегии и общественный статус. Нет теперь такого звания, и взамен пока нет ничего. Правда, в Госдуме прорабатывался законопроект о единовременной выплате семье двухсот тысяч рублей после рождения третьего ребенка. Подсчитали и усомнились: не приспело еще время, накладно для бюджета.
…Конкретно семья Ерофеевых, надо сказать, не в претензии. Их вообще удивило столь повышенное внимание к ним после рождения одиннадцатого ребенка. А сообщение о том, что Полина Алексеевна представлена к медали ордена «За заслуги перед Отечеством II степени», вызвало у них просто шок: да за что это, вроде бы и не по чину!
Вот такие в российской глубинке люди.