Инвестиционный ступор
Проблема обостряется тем, что инвестиционные настроения в российской экономике в январе-феврале не только не улучшились, но скорее вошли в состояние достаточно продолжительного ступора. Причем случилось это как раз после некоторого улучшения ситуации во второй половине января, когда избыток ликвидности банковской системы уменьшился примерно на треть, или 200 миллиардов рублей, перекочевав в реальный сектор экономики и поддержав обороты потребительского рынка. Тем не менее нестабильность на финансовых рынках сохраняется. Хотя рынок и растет, но с постоянной оглядкой на падение доллара - 16 процентов с 2003 года - и труднопредсказуемые корпоративные новости. Соответственно банки выбирают наименее рискованные виды вложений, в результате чего вновь начали расти их остатки на корсчетах и депозитах Банка России. Это верный признак нового приступа "голландской болезни", когда в структурно отсталой экономике деньги просто некуда инвестировать, а проще копить или тратить на текущее потребление.
Обострение "голландской болезни" приводит к неукротимому нарастанию профицитов внешней торговли и бюджета, отраслевому и региональному расслоению экономики, усилению неравномерности распределения доходов и расходов населения.
Этот тезис подтверждается оценками Центра развития. Денежная масса вырастет в феврале на 3,5 процента (3,8 процента в феврале прошлого года), при этом спрос на наличные деньги ускорился до 4,1 процента с 3 процентов, соответственно. Отчасти это связано с возобновлением продаж наличных долларов населением. Однако снижение сберегательной активности скорее всего приведет к дальнейшему росту потребительского спроса и увеличению импорта.
Резервные деньги, по оценкам ЦР, вырастут в феврале на 4,5 процента, что практически вдвое больше, чем в феврале прошлого года. В значительной мере этот прирост стерилизуется на счетах бюджета, в том числе Стабилизационного фонда. При этом, как считают в ЦР, относительно января несколько повысилась и ликвидность банковского сектора в Банке России. Доля средств банков, связанных в депозитах, РЕПО и прочих в резервных деньгах, повысилась к 1 марта до 8,6 процента с 5,6 процента на 1февраля.
Восстановительный февраль
Однако это временно поддерживает промышленность и восстановительные темпы роста в целом. Позитивные тенденции подкрепляются данными конъюнктурного опроса Института экономики переходного периода (ИЭПП). Как говорит руководитель опроса Сергей Цухло, в начале года российская промышленность обычно демонстрирует хорошие темпы роста и высокий оптимизм прогнозов. Не стал исключением и начавшийся год. Однако старт 2005 года выглядит более мощным, чем в предыдущие годы. И если промышленности удастся преодолеть нарастающий кадровый и мощностной голод, а также недоверие банковской системы, то прогнозы роста экономики можно будет пересматривать в сторону повышения.
Правда, некоторую сумятицу внес каникулярный фактор и переход статистиков на новую классификацию отраслей.
После январских каникул, которые привели (если использовать прежнюю классификацию отраслей) и к снижению темпов роста спроса, и к замедлению роста выпуска, в российской промышленности зарегистрировано резкое увеличение интенсивности расширения спроса и темпов роста выпуска. Темпы увеличения продаж достигли в феврале 10 балансовых пунктов, что превосходит результаты аналогичных месяцев в период 2001-2004 годов. Очистка от сезонности показала, что так интенсивно платежеспособный спрос не увеличивался с октября 2000 года. Однако оценки объемов спроса пока не претерпели аналогичных кардинальных изменений. Доля предприятий, удовлетворенных спросом, возросла лишь на один пункт (до 47 процентов) и по-прежнему уступает лучшим значениям, регистрировавшимся в августе-ноябре 2004 года. Тогда этот показатель достигал 58-60 процентов, что является лучшим результатом всех 153 опросов ИЭПП.
Мощностей может не хватить
Интенсивность роста выпуска до очистки от сезонности, продолжает С. Цухло, выросла до 28 балансовых пунктов. Такого не регистрировалось опросами с апреля 2004 года и ни в одном феврале с 2000 года. А очищенные от сезонности данные показали, что февральские показатели 2005 года являются абсолютным рекордом последних 60 месяцев. Расчеты балансов оценок мощностей для основных (точнее, самых массовых) оценок спроса ("нормальный" и "ниже нормы") показывают, что в последнее время для обеспечения выпуском нормальных объемов спроса российским промышленным предприятиям уже не хватает имеющихся мощностей. Среднегодовой баланс оценок мощностей в группе предприятий с нормальным спросом на выпускаемую продукцию в 2004 году впервые стал отрицательным. Таким образом, дальнейший промышленный рост со всей очевидностью приведет к росту уровня спроса, который будет считаться нормальным, и, соответственно, к увеличению нехватки мощностей, способных этот спрос удовлетворить. Соответственно, нынешний инвестиционный пессимизм банкиров и предпринимателей может весной и летом сыграть злую шутку, когда разогретый спрос будет удовлетворен еще более конкурентоспособным импортом.
Финансовый тормоз
Статистические факторы и состояние финансовой сферы побуждают к умеренности прогнозов позитивных тенденций. Энтузиазм потребителей сдерживается худшей доступностью банковского кредита, замедлением динамики реальных располагаемых доходов населения, ростом тарифов ЖКХ. К тому же те денежно-кредитные ограничения, которые Банку России все же удалось осуществить в январе, весьма эффективно сдержали как настроение потребителей, так и активность производственных капиталовложений. Естественно, что в ожидании дальнейшего замедления роста доходов и спроса предприятия не стали спешить выбираться из новогодних инвестиционных каникул. Пауза капиталовложений продолжилась и в феврале, а если резко возросшие инфляционные риски в марте не будут уменьшены, то подавленное состояние инвестиций и производства сохранится еще минимум на 2-3 месяца.
Такая перспектива не может не внушать опасений. Пока что Минэкономразвития России рассчитывает на сохранение темпа прироста промышленного производства в 2005 году на уровне 5,5 процента. Подобные сценарии "мягкой посадки" весьма популярны и распространены в регулировании инфляционно перегретых экономик развитых стран. В российском контексте ситуация несколько иная, поскольку рост цен вызывается давлением издержек и активной, но структурно неоднородной кредитной экспансией банков. Это означает, что в структурно неоднородной по производству и доходам экономике замедление темпов роста лишь до определенного времени может происходить по сценарию "мягкой посадки". Затем в отсутствие развитого механизма межотраслевого перелива капитала резко возрастают риски спада производства в отдельных отраслях и затяжного структурного кризиса.
Мягкая посадка жесткой структуры
Отметим, что симулирование подобного сценария в имеющихся макроэкономических моделях практически невозможно. Неудивительно поэтому, что варианты попадания в отраслевые структурные кризисы даже в развитых странах практически никогда не просчитываются и потому большей частью оказываются непредсказуемыми.
Между тем структурные диспропорции в российской экономике уверенно принимают необратимый характер. Обострение "голландской болезни" приводит к неукротимому нарастанию профицитов внешней торговли и бюджета, отраслевому и региональному расслоению экономики, усилению неравномерности распределения доходов и расходов населения. Помимо очевидных негативных социальных последствий мы имеем и чисто экономический эффект шагреневой кожи: сверхконцентрацию капитала в экспортных и посреднических отраслях, государственных финансах. Когда степень концентрации становится чрезмерной, курсовые и инфляционные факторы приводят не к накоплению, а к потере капитала, финансовые ресурсы устремляются за рубеж.
Действительно, на протяжении многих лет Россия имеет колоссальное структурно активное сальдо торгового баланса, измеряемое десятками миллиардов долларов. Только в прошлом году, несмотря на активизацию импорта, оно составило почти 90 миллиардов долларов (в 2003 году - около 60 миллиардов долларов). Характерно, что многомиллиардное превышение экспорта над импортом фиксировалось не только в годы благоприятной экономической конъюнктуры, но и в периоды финансовых кризисов и нестабильности. Таким образом, в России действует хозяйственный механизм, ориентированный не на развитие внутреннего рынка, а на отток материальных, а затем и финансовых ресурсов за рубеж.
Деньги бегут из экономики
В последние годы положение ухудшилось: к частному экспорту капитала активно подключились Банк России и федеральный бюджет. Профицит последнего в 2004 году достиг 4,2 процента ВВП по сравнению с 1,7 процента годом ранее. Золотовалютные резервы Банка России за 2004 год возросли почти вдвое, с 75 до 134,4 миллиарда долларов на 4 марта 2005 года. В январе нынешнего года бюджетный профицит вообще достиг аномальных 14 процентов ВВП, хотя это было вызвано в основном разовым поступлением средств. Отметим, что эти цифры не просто механическое следствие благоприятной конъюнктуры, а результат целенаправленной политики поддержания бюджетного профицита на уровне выше 4 процентов ВВП.
Далее. По данным Росстата, за последний год разрыв между наиболее богатыми и наиболее бедными россиянами еще более возрос и составил 14,8 раза. Данный показатель является довольно высоким и выходит за рамки критического, принятого в европейских странах. Согласно официальным данным, разрыв между 10 процентами наиболее обеспеченных и 10 процентами наиболее бедных россиян последние несколько лет растет начиная с 2000 года. Так, по итогам 2003 года он составлял 14,3 раза, по итогам 2002 года - 14 раз, по итогам 2001 года - также 14 раз, по итогам 2000 года - 13,9 раза. Этот показатель очень высок по сравнению с западными странами. Впрочем, как отмечает "РосБизнесКонсалтинг", на Западе используется другая методика расчета этой величины - разрыв между бедными и богатыми определяется по разнице доходов 20 процентов наиболее и наименее обеспеченных граждан. В пересчете на 20-процентную долю в России разрыв между бедными и богатыми составляет 8-8,5 раза. Для сравнения: в западных странах этот показатель составляет 4-5 раз, при этом разрыв в 7 раз для европейских стран считается критическим.
Капитал ждет условий...
Конечно, невозможно насильно заставить частный капитал вкладываться в заведомо невыгодные для него проекты. Однако здесь неизбежно возникает другая проблема, вернее, задача: на каких условиях и при какой структуре вложений инвестиции во внутренний рынок будут приносить дивиденды. Ведь есть инвестиции с практически бессрочным сроком окупаемости, которые, безусловно, берет на себя государство. Другой стандартный прием: создать такие условия для частного бизнеса как отечественного, так и иностранного, которые бы сделали для него выгодными инвестиции в собственную страну или конкретный регион. Напомню одну цифру, о которой уже не раз упоминал: в середине 90-х годов Малайзия расходовала 25 процентов бюджета на государственные инвестиции и проекты содействия развитию предпринимательства. Правда, там и за наркотики полагалась смертная казнь, но ведь и в России коррупция отнюдь не только привилегия бюджетной сферы.
...Которые создаст государство
Да и не в коррупции по большому счету дело. Российский бюджет из механизма эффективного перераспределения финансовых ресурсов в тех областях, где рынок ограничен или не работает вовсе, превратился в придаток системы денежно-кредитного регулирования, то есть просто помогает Банку России вычерпывать излишнюю денежную массу из обращения и реинвестировать ее за рубеж. В критической ситуации это оправданно, но превращать временные стабилизационные функции казны в стратегию бюджетной политики - значит лишать государство мощнейшего рычага экономической и социальной политики. И дело здесь не в том, чтобы найти предлог залезть в сформированные 710 миллиардов рублей Стабфонда. Просто все расходы по всем статьям бюджета должны активно способствовать созданию условий долгосрочного и устойчивого экономического роста и социальной стабильности. Подчеркнем - именно в расходах, а не налогах наиболее эффективно реализуется регулирующая и стимулирующая роль государства в экономике.
В России же пока расходы просто финансируют в той или иной степени самые неотложные нужды государства. Вернее, даже не государства, а ведомств, с которых и предполагается спрашивать за эффективное использование бюджетных средств, да еще со стратегической перспективой. Отчеты ведомств - дело, конечно, хорошее, но все же это лишь часть бюрократической рутины. Попытки же вывести российские ведомства на уровень стратегического планирования явно пробуксовывают. В том числе и потому, что полет стратегической мысли в министерских коридорах априори сталкивается с проблемой финансового подкрепления. Действительно, зачем строить громадье планов, если финансовый паек уже расписан на несколько лет вперед.
Премьер взял бюджет в свои руки
Естественно, что такая ситуация никак не может способствовать решению задач активной экономической политики. Поэтому премьер вывел формирование бюджетной политики и стратегии из-под узковедомственного крыла и бухгалтерской идеологии.
Действительно, федеральный бюджет США с его огромным дефицитом решает задачи глобального доминирования Америки в военно-политической области, сфере фундаментальной науки, поддержки сельхозпроизводителей и равновесия на рынке сельхозпродукции и других важнейших товарных рынках. Этот список стратегических целей совсем не нашего бюджета занимает отнюдь не одну страницу. И можно быть уверенным, что администрация США не потратит ни центом меньше, чем того требуют национальные интересы Америки в самом широком смысле.
В России же по всем стратегическим канонам ситуация с бюджетным процессом зашла в тупик. С точки зрения регулирования экономики действует лишь одна его функция - обеспечение финансовой стабильности: не потратить больше, чем собрать, да еще отложить на черный день. А ведь бюджет обычной российской семьи, как, впрочем, и американской, играет гораздо большую роль: на его основе семья планирует улучшение жилищных условий, возможности крупных покупок, частных инвестиций и даже расширение состава семьи. То есть доходы и расходы обычного домохозяйства используются как основа и инструмент развития, повышения его благосостояния. Почему эти простейшие цели и методы финансового планирования даже в XXI веке остаются terra incognita для российской казны - можно только гадать.