- Владимир Иванович, не выдавая секретов, все же напомню вам, что впервые мы встретились в середине 90-х в кабинете несколько меньших размеров. Тогда на меня особое впечатление произвела невзрачная картонная или бумажная кружечка, стоявшая на самом видном месте.
- Эта разовая посуда играла свою достойную роль при утверждении многих решений, принимавшихся в управлении. Привезли ее два разведчика, которые совершили промах, были арестованы и некоторое время находились в заключении. Из этой кружки - одной на двоих - им давали пить. Мы их, конечно, вызволили, вытащили, они возвратились, были награждены за стойкость и мужество. А подаренный ими предмет тюремного обихода остался в назидание тем, кто планирует и осуществляет разведывательные операции.
Когда мы собирались для принятия ответственного решения, то приветствовали выдвижение смелых и ярких предложений. На стадии обсуждения каждый разведчик вправе высказать свое мнение. Но если уж решение принято, то тема закрыта, приказ надо выполнять, иначе - беда. Но иногда некоторых сотрудников заносило: да что вы там осторожничаете, можно еще активнее, решительнее... И тогда я демонстрировал эту кружечку - последний, как мы говорили, довод короля. Действовало безотказно.
- Что-то я в новом кабинете кружечки не вижу.
- Она осталась в наследство моему преемнику. Работа в том управлении продолжается.
- Владимир Иванович, вы сказали, что разведчиков "мы, конечно, вызволили". Но ваша профессия подразумевает риск, опасность, в случае провала - арест и такую бумажную кружечку. Неужели никто из подчиненных сейчас не мучается где-нибудь на чужих и далеких нарах, отбывая срок? А тот же Олдрич Эймс, приговоренный в Штатах к пожизненному заключению без права помилования?
- Я бы разделил вопрос на две части. Могу и сегодня подтвердить, что ни один кадровый сотрудник внешней разведки не находится под арестом или в тюремном заключении за рубежом. Никто не был задержан на длительное время с тем, чтобы его не вызволили, не поменяли или не приняли других мер для освобождения. Хрестоматийные примеры - это обмененные нами Абель-Фишер, Лонсдейл-Молодый и арестованные с ним в Англии супруги Коэны-Крогеры... Относительно недавний эпизод - офицеры внешней разведки Энгер и Черняев были задержаны в США и вернулись на Родину. Даже если человек после службы у нас занялся другим делом и арестован за границей по обвинению в причастности к СВР, то государство, мы в беде его тоже не бросаем. Это твердый принцип, которому не изменяли и не изменим. Несколько лет назад мы сделали все, чтобы освободить бывшего сотрудника Галкина, арестованного в Штатах. Вернули Володю - и он по-прежнему занимается своим бизнесом.
- Я хотел бы снова спросить об агентах - таких, как Эймс.
- Это вторая часть вопроса. Во-первых, мы не комментируем принадлежность таких людей к разведке.
- Даже в абсолютно очевидных случаях?
- Ничего абсолютного в них нет. Признание их нашими агентами одним из действующих руководителей службы может добавить срок человеку, которому и без того немало дали, повлиять на родственников, помешать линии защиты адвокатов. Нельзя такого допускать! Есть основы профессиональной этики. Если ты работал с источником, то и он, и его родственники должны быть уверены, что это только твоя с ним тайна. Агент тебе доверился, и сдать его считается в российской разведке самым омерзительным, что только можно с человеком сделать.
- После такого заявления логично предположить, что и своих попавших в беду агентов вы тоже никогда не оставляете без помощи?
- Жизнь преподносит сюрпризы. Иногда это воля президента страны, который вправе помиловать осужденного после определенного времени. Меняется политический режим, к власти приходит другая партия. Случается, к освобождению ведут целенаправленные, скоординированные действия, в том числе и с участием спецслужб. По-прежнему практикуются между спецслужбами обмены, в том числе и под чужим флагом. Иногда освобождение осуществляется и в такой "острой" форме, как это было с Джорджем Блейком.
- Который успешно бежал из самой охраняемой в Англии тюрьмы?
- Бывало и иное. Некий адвокат (не стану называть хорошо знакомую фамилию) брал на себя посреднические обязанности по освобождению наших людей и выстраивал для этого целую линию. За одного своего разведчика мы, допустим, должны были отпустить из ГДР двух сотрудников БНД, освободить арестованного в Венгрии английского шпиона... Многоступенчатая процедура, несколько напоминающая сложный квартирный обмен. Однажды для освобождения нашего товарища пришлось пригнать на один немецкий мост целый автобус с 23 людьми.
- Владимир Иванович, чувствуется, что вы провели долгие годы в Германии. Теперь-то можно рассказать, чем там занимались?
- При первой командировке в ГДР поле моей деятельности как оперативного работника было разнообразным и достаточно широким. Узкой специализации у нас, как правило, тогда не существовало. Во второй командировке я уже был руководящим сотрудником и соответственно организовывал работу свою и подчиненных. Из Германии (ГДР к тому времени уже не существовала) вернулся домой в 1992-м.
- Значит, вам пришлось пережить за рубежом и распад ГДР, и ее спецслужб?
- Да, драматические события в жизни нашей страны и особенно в их.
- Насколько успешно складывалась там ваша деятельность? Может быть, раскроете какие-нибудь эпизоды?
- Это вряд ли стоит делать. Ведь события еще достаточно свежи. И совсем не понравится партнерским службам некоторых стран, с которыми мы поддерживаем отношения. Наконец, это может коснуться судеб людей, с которыми я работал. Однако если меня поощряли, повышали и награждали, видимо, деятельность оказалась небесполезной. Горжусь наградами: нашими орденами, боевым орденом ГДР, орденом "Слава" Афганистана.
- Побывали и там?
- Но не в составе Ограниченного контингента.
- Иногда в прессе и многочисленных книгах о разведке, особенно зарубежных, звучат утверждения о том, что чуть не все спецслужбы социалистических стран подчинялись Москве. Есть здесь доля истины?
- На начальном этапе становления этих разведок мы, естественно, оказывали консультативную помощь, посылали советников. Даже наш аппарат, работавший там, назывался "аппаратом уполномоченного". После создания местных спецслужб на важных направлениях действовали наши офицеры связи для координации работы. Но мы не руководили, не командовали, не направляли... Каждая из служб стран бывшего соцлагеря была самостоятельной, принимала решения вне зависимости от чьей бы то ни было воли. И уж, конечно, мы не лезли к их источникам, к конкретным людям.
- Вы вернулись на родину в нелегкое для разведки время. Тогда полным ходом шла перестройка всех спецслужб.
- Положение было тяжелое. Мы попали под пресс немыслимых парламентских расследований, непонятных и, поверьте, совершенно некомпетентных комиссий... В СВР тогда рванули многие жаждущие популярности депутаты: где секретные архивы, где отдел, в котором сидят "натренированные убийцы"? Чушь! Но рвались, требовали секретные документы, некую "особую папку"...
- А вы?
- Как и другие руководители, не пускал и не давал. В ответ получал обвинения в том, что покрываю, укрываю или не способствую очередному расследованию. Почти все проверявшие грозили увольнением.
- Не было соблазна плюнуть и уйти?
- Охватывали сомнения - служить или не служить? Что делать дальше, когда люди, ни черта не понимавшие в нашем деликатнейшем деле, вызывают тебя и, прямо говоря, требуют выдать государственную тайну? Наверное, хорошо, что я тогда работал в отделе кадров. Вот когда возникло чувство профессиональной солидарности и ответственности: если сейчас уйти, то на твое место придут те, чужие. Развалят все, что только можно.
- Вы остались, но сколько светлых голов разведку покинуло...
- Период был особенно сложный. Формировалось отрицательное отношение общества к разведке, не было понимания во властных структурах. Доходило до того, что на покрытие всех текущих расходов за рубежом нам выдавали средства в экзотической валюте: как хотите, так и работайте, меняйте или еще что. А уж зарплата... В разведке остались только те, кто работал по убеждению. Все, пришедшие из финансовых либо карьерных соображений, ушли. Как и те, кто не сумел выдержать неприятнейшего прессинга. Многие наши сотрудники сейчас работают в бизнесе, в различных частных структурах. Я говорю это не в обиду или в осуждение им. Люди реализуют себя там, где могут, они служат и помогают стране. Зато у нас в разведке остался костяк тех, кто работал по убеждению. Кто после довольно мучительных размышлений понял: надо сохранить то, что осталось. Спасать профессионализм Службы и ее источников, держаться, стиснув зубы. Тогда к нам пришел новый директор - Евгений Максимович Примаков:
- Вы считаете себя везучим человеком?
- Наверное.
- Существует в разведке такой фактор, как везение?
- Конечно. Есть и везучие люди. Но у меня другая теория: иногда мелькнет удача рядом с человеком, а он ее и разглядеть не успеет. Чтобы увидеть удачу, надо иметь подготовку и знания.
- У вас такие в наличии имеются?
- Вы хотите услышать, заслуженно ли я занимаю свой пост? Признаюсь вам, полагал, что на предыдущее место в СВР я пришел навсегда, по ряду причин оттуда очень трудно уходить.
- Многое было завязано лично на вас?
- Многое, и очень много людей, которые поверили мне и которым поверил я.
- А вы сами вербовали агентов?
- Естественно. Это называется "привлекал к сотрудничеству".
- Владимир Иванович, какова роль вашей Службы в борьбе с исламским экстремизмом? Есть ли у вас агенты, источники в их организациях? И как их внедрять во все эти кланы и тейпы? Ведь если человек проник в банду, он невольно может замарать свои руки чужой кровью...
- Во внешней разведке существует своя внутренняя этика. Повторю: мы не пользуемся грязными методами. Даже во имя каких-то наивысших целей. А я бы хотел обратить ваше внимание на то, что любой террорист, террористическая организация, группировка не могут действовать в безвоздушном пространстве. Им требуются транспорт, жилье, телефоны. Бандитам нужно перемещаться, получать документы и открывать банковские счета. Покупать взрывчатку или химические препараты. Оформлять фальшивые документы для переброски групп боевиков. При всей конспирации они оставляют следы своей деятельности. Вот то поле, на котором их по силам фиксировать спецслужбам. Здесь и необходима координация специальных служб. В одиночку ни с одной из задач не справиться. Допустим, выявим человека, который открыл для террористов счет где-то в офшорной зоне. И что мы с ним можем сделать сами? Обнародовать эту информацию. Но тогда грязные деньги пустят по другому каналу. Только действуя вместе, мы сможем остановить финансирование боевиков. Тут, кстати, есть свои особенности. Даже для современного мусульманского экстремизма нехарактерна европейская форма перевода денег. Чек, карточка, счет в банке... - к этому они не привыкли. Как правило, многое у них идет наличными без фиксированных счетов, к отслеживанию которых спецслужбы привыкли. Но все равно за передачей денег экстремистам следить можно.
- А как у вас сейчас с финансированием?
- У нас были сложные времена. Тогда Евгений Максимович Примаков, будучи директором СВР, произнес крылатую фразу: "Разведка, к сожалению, финансируется на нижнем пределе разумной достаточности". Сейчас мы тоже, конечно, не жируем. Если разведке необходимо что-то для серьезного мероприятия, то мы ни разу не получали отказа. На проведение оперативной деятельности нам выделяется достаточно средств. Они не сопоставимы с теми, что получает разведсообщество США или даже их отдельные спецслужбы. Но мы-то всегда брали другим - эффективностью работы, преданностью сотрудников, сосредоточенностью на главных приоритетах и направлениях разведывательной деятельности. Нашим сотрудникам, как и другим военнослужащим, решением президента и правительства увеличено денежное довольствие. Теперь самостоятельно строим жилье для работников: трудно представить, чтобы кто-то из них смог купить себе жилье по коммерческой цене да еще в московских условиях. Есть и база для осуществления социальных гарантий медицинского обслуживания, отдыха.
Смею заверить, что требования к кандидатам на работу в разведку у нас по-прежнему исключительно высоки, однако никакого недобора в наше профессиональное учебное заведение нет. Редко какая другая профессия открывает такие широкие возможности для самореализации и одновременно заставляет чувствовать собственную сопричастность к решению задач государственного значения. Талантливые люди, готовые служить Родине, в России не переводятся.
- Кто приходит сейчас в разведку и как ведется подбор кандидатов? В начале нашего разговора вы рассказали, как в 70-х "вышли" на вас. Что теперь? Кто делает первый шаг по привлечению? Много ли претендентов на учебу в Академии имени Андропова?
- Ваш вопрос на нашем профессиональном языке звучит по-другому: "Кого берут сегодня в разведку?" Любая уважающая себя спецслужба, а СВР, несомненно, относится к таковым, сама подбирает кадры. Потребность в них определяется руководством разведки, исходя из задач, которые ставят президент России, политическое руководство страны. Кандидат на работу в разведке должен быть патриотом, готовым переносить физические и моральные перегрузки, иметь законченное высшее образование и способность к изучению иностранных языков. Будущий разведчик обязан хорошо ориентироваться в вопросах политики и экономики, техники, культуры, иметь аналитический склад ума.
Немаловажно также уметь общаться с людьми и располагать их к себе. Нужно быть готовым работать в команде, а если потребуется - и в одиночку, владеть собой. Уметь принимать решения при дефиците времени или даже в экстремальных условиях. Перечень требований к кандидату можно продолжить. В некоторых случаях они диктуются характером конкретного участка будущей работы.
Определив кандидатуру, кадровое подразделение его тщательно проверяет и только после принятия решения о годности делает предложение. Естественно, к нам идут только добровольно, осознавая степень ответственности, понимая, какой вклад могут внести в дело обеспечения безопасности Родины, ее национальных интересов. А дальше - профессиональная подготовка, как правило, в Академии СВР. Более детально, по понятным причинам, процесс подбора и подготовки будущего разведчика вряд ли нужно детализировать. Претендентов и кандидатов достаточно.
- В британских спецслужбах на некоторых ключевых постах, правда, в контрразведке, находятся женщины. Занимают ли представительницы прекрасного пола у нас важные посты? И вообще - требуются ли дамы на вашей работе?
Сегодня в СВР женщины занимают достойное, по праву принадлежащее им место. Изменившаяся ситуация в мире, отход от прямой "блоковой" конфронтации привели к тому, что почти не возникает необходимости в использовании разведчиц на оперативной работе или в "горячих" точках планеты. Однако во многих случаях женщины в СВР прекрасно проявляют себя в информационных и аналитических подразделениях, там, где необходимы лингвисты, переводчики, психологи, аналитики, операторы связи, компьютерщики. У женщин более развиты такие качества, как интуиция, наблюдательность, методичность. Подчеркиваю, что речь идет о женщинах - офицерах разведки.
- В разведке случаются и предательства. Напомню о деле полковника Запорожского, осужденного сравнительно недавно за измену на 18 лет. Как удалось вытянуть, заманить домой из США предателя, который теперь отбывает заслуженный срок?
- Разведка ведет постоянный бой, понятно, что здесь неизбежны и постоянные столкновения. Степень чужого интереса и степень влияния, воздействия на разведчиков несопоставимы с тем, что могут испытывать представители других профессий. К сожалению, находятся и подлецы. При советском режиме некоторые пытались рядиться в правозащитников. Оставались и выдавали своих, ссылаясь на ввод войск в Чехословакию, на неприятие партийного курса... Но сейчас валить не на кого. Попадаются люди с гнилыми душонками. Начинает такой завидовать чужим деньгам, достатку. Вбивает себе в голову, что его недооценили. У него есть выбор - уйди достойно: в бизнес, в сферу, где считаешь себя специалистом. Но торговать самым святым - судьбами своих же товарищей, с которыми ты работал... К сожалению, на моей памяти несколько тяжелых случаев предательства.
- Что лежит в основе измены? Несколько ущемленная психология, на которую к тому же влияют с той стороны? Или умело вербуют, покупают, предлагая огромные деньги?
- Как правило, комбинация того и другого. Но в основе лежит эгоцентризм, завышенная самооценка. А тут еще и искушение - получить сразу и много.
- В СВР существует собственное подразделение, которое и призвано выявлять предателей. Вы довольны его работой?
- Не полностью. Хотя в последние годы служба собственной безопасности выправляется, набирает обороты. Один из примеров - упомянутый вами предатель Запорожский. Вся оперативная, не один месяц и даже год продолжавшаяся операция по его выводу в Москву - пример тесного взаимодействия внешней разведки и Федеральной службы безопасности. Он знал, что ему может грозить, но тем не менее его заманили в ловушку. Переиграть этого хорошо подготовленного человека оказалось очень непросто.
- Свои же его и готовили.
- Свои, а потом и чужие.
- Мы упомянули о ФСБ. То утихают, то снова возникают дебаты о возможности создания единой спецслужбы, о необходимости слить, укрупнить, объединить.
- Останется ли внешняя разведка самостоятельной? Президент подтвердил, что реорганизация спецслужб закончена. О том, что СВР остается самостоятельным органом, заявил четко и однозначно. Но в то же время у нас разностороннее, плодотворное сотрудничество с ФСБ и другими спецслужбами, силовыми ведомствами, включая МВД и министерство обороны. Все мы делаем одно дело, отстаиваем национальные интересы России и обеспечиваем ее безопасность. А без тесного взаимодействия не обойтись.
- Правда ли, что вы с директором СВР ни на день не оставляете свою штаб-квартиру в Ясенево? Если по своим делам уезжает он, вы всегда на месте. Отлучаетесь вы - и на дежурство заступает директор.
- Так диктуется интересами Службы. Стараемся вдвоем не отсутствовать, кто-то остается на хозяйстве. В теплое время живу здесь, в поселке, как и директор. Мы эти коттеджи не разбазарили, а сохранили. Пока сотрудник работает, коттедж за ним. Ушел, уехал, перешел на новое место работы - домик освобождается.
- При такой занятости и привязанности к кабинету у вас остается время на что-либо, кроме работы?
- Мое увлечение - нумизматика. Коллекционирую монеты, связанные с историей России.
- Расскажите, пожалуйста, о вашей семье.
- Мы с женой Ларисой Васильевной учились на одном филологическом факультете. Вот уже 35 лет вместе. Сын наш совсем взрослый.
- Частенько в семьях профессионалов-разведчиков дети идут по стопам родителей.
- Но не в моей.
Досье
Первый заместитель директора Службы внешней разведки Владимир Иванович Завершинский родился 24 ноября 1949 года в Челябинской области. Окончив в 1970 году филфак Карачаево-Черкесского педагогического института, поступил на Высшие курсы КГБ в Минске. После четырех лет в контрразведке его рекомендовали на учебу в Краснознаменный институт.
С 1977 года - на оперативной работе во внешней разведке. Двенадцать из 34 лет, которые Владимир Иванович прослужил в системе, он провел в двух длительных зарубежных командировках. С 1992 года полковник Завершинский - в Центральном аппарате Службы внешней разведки. По представлению тогдашнего директора Евгения Максимовича Примакова возглавил одно из ключевых управлений, которым руководил в течение шести лет. С ноября 2000-го - первый заместитель директора СВР. Генерал-полковник Завершинский - кавалер советских и российских орденов, наград ГДР и Афганистана. Особенно дорожит почетным знаком "За службу в разведке" и званием "Заслуженный сотрудник органов внешней разведки".
35 лет счастлив в браке, вырастил сына. Покорив вершины Центрального Кавказа, в молодости стал мастером спорта по альпинизму. Многие годы посвящает редкие свободные часы нумизматике. Представляет интерес и небольшая, но ценная коллекция кинжалов в его уютной служебной комнате отдыха.