О малоизвестных страницах создания первого космопорта Земли корреспонденту "СОЮЗа" рассказывает заслуженный строитель России, прораб легендарного "Гагаринского старта" полковник в отставке Сергей Алексеенко. Вырос он в Беларуси.
- Сергей Андреевич, понятно, засекреченность строительства космодрома была страшная. Но вы-то, военные строители, знали, что возводили?
- Нет. Знали только, что минобороны создает ракетную базу для защиты своих рубежей, нанесения ответного ядерного удара по США в случае войны. В легендах прикрытия Генштаба она имела название "Стадион". Первые строители прибыли на станцию Тюра-Там в январе 1955 года. Но лишь в сентябре начались работы по рытью котлована под первый старт. Техники поначалу не хватало: каких-то пять скреперов, два бульдозера, столько же экскаваторов, пять самосвалов. Все. И это, чтобы за считанные месяцы вынуть из котлована глубиной 50 метров более одного миллиона кубометров породы! Все равно, что Азовское море вычерпывать ложкой.
А тут еще с глубины полтора-два метра пошел не песок, а ломовые глины, которые не брал ни один ковш. Попробовали рыхлить отбойными молотками - бесполезно. Зато разные представители из инстанций, глядя в чертежи, удивлялись "безделью и лености" тогдашнего прораба. И так довели его, что он, разочарованный в своих способностях "выкопать какую-то яму", слег в больницу. Я тогда работал на других объектах. Помню, еще подумал: не дай бог попасть на котлован. И как сглазил: с января 1956 года меня назначили прорабом на первый космический старт. Так что начал Байконур с нуля и прошел всю стройку. До подписания акта сдачи "Гагаринского комплекса", а потом и прочих в эксплуатацию.
- С Главным конструктором встречались часто?
- Конечно. Мы общались очень тесно. Настолько, что некоторые даже окрестили меня чуть ли не "придворным" прорабом Сергея Павловича Королева: по его командам я выполнял работы в действующем монтажно-испытательном комплексе, на старте и т.д.
- Крутой нрав Королева доводилось испытать на себе?
- Он меня схватил за грудки уже в самую первую встречу. Кстати, его фамилию из-за конспирации не называли, просто сказали: "С вами встретится Главный конструктор". А встретиться нужно было срочно. Мы провели серию мелких взрывов и вдруг вышли на водяной горизонт. Как оказалось, чертежи проектного института были подготовлены без данных по гидрогеологии. Я предложил остановиться и начать устройство фундаментной плиты на достигнутой глубине. Но нужно было "добро" заказчика.
Однако Сергей Павлович буквально стал трясти перед моим носом кулаком: "Нет, ты мне выкопаешь котлован строго по проекту или будешь мыть золото очень далеко отсюда!" Я в сердцах бросил: "Далась вам эта глубина. Метр больше, метр меньше - какая разница?" Королев выругался и уже спокойно сказал: "Я с этим не могу согласиться. Ракетная струя должна иметь длину свободного пробега не меньше половины высоты стартующей ракеты. В противном случае ракета не сойдет со старта или, сойдя, упадет рядом. Поэтому прошу: сделай все по проекту!" Вот тогда я впервые понял, что все-таки мы строим. Потом трения с Королевым, конечно, были, но их можно пересчитать по пальцам одной руки. Взаимопонимание было полным.
- И как же удалось выполнить просьбу Сергея Павловича, не затопив котлован?
- Все просчитали и сделали два мощных взрыва, чтобы отжать воду и выбрать породу "по суху" до нужной отметки. Драматизм в чем был? Взрывать-то нам "сверху" запретили. Но выхода иного мы не видели. Действовали на свой страх и риск. Я присутствовал при разговоре начальника строительства космодрома Георгия Шубникова и главного инженера Главка минобороны Михаила Григоренко: мол, если что случится, Алексеенко в тюрьму сажать не будем, но одну звездочку с него снимем, понизим в звании.
Первые шурфы бурили ночью, а на день их маскировали бугорком земли. Чтобы проверяющие ничего не заподозрили. Первый взрыв назначили на 5 утра. А за пять минут до него подходит ко мне бригадир подрывников: "Может, не будем рвать,а? Ну ее к черту, эту яму - пусть стоит недокопанная". Я погрозил ему пальцем и показал на часы. А потом рванули 20 тонн взрывчатки. Первым подошел к краю котлована бригадир. Как закричит: "Молодец, прораб! Никакой воды. Утерли мы нос академикам-контролерам!"
- Вы строили не только космодром Байконур, но и потом Плесецк. Где было сложнее?
- Мне кажется, условия строительства Байконура были идеальными по сравнению с условиями Плесецка. Казахстанский климат прекрасный для жизни и строительных работ. А в Плесецке? Тайга, бездорожье и тучи комаров.
- А какая из встреч с Сергеем Павловичем запомнилась вам особенно?
- За год до его смерти. Я тогда работал в минобороны и в тот день пришел на прием с бумагами к Михаилу Георгиевичу Григоренко, который уже был начальником Главка. И вдруг в приемную заходит Королев. Пожал руку: "Что ты тут делаешь?" Рассказал про "лунник". "Это же моя самая лучшая программа" - весело говорит он. А меня тогда мучили проблемы, связанные с подготовкой стартового комплекса для ракеты Н-1, который проектировался мелко заглубленным, так называемым "трехлепестковым". "Вы разрешали сокращать глубины более поздних "гагаринских" стартов?" - быстро задаю вопрос. "Нет". Спрашиваю про сам старт. "Его проект еще не видел", - отвечает. "Сергей Павлович, вы знаете, что с трехлепесткового старта ракета не пойдет? Мы проверили на макете", - тороплюсь я. "Что надо делать?" - "Запроектировать новый старт по типу "гагаринского" или делать пусковой стакан, как на шахтных вариантах". - "Хорошо, - подводит итог Королев. - Я вызову Бармина. Разберусь. Созвонимся".
Потом в кабинете с Григоренко выпили сухого грузинского вина. Сергей Павлович провозгласил тост: "Ну, що, хлопцы, побалакаем. Побажаю вам счастья!" Первым выпил и разбил бокал об пол. Как попрощался с нами.
- Сергей Андреевич, почему, по вашему мнению, лунную ракету Н-1 преследовали неудачи: аварии следовали одна за другой?
- Я убежден: "лунник" погиб из-за плохой газодинамики стартового сооружения. Трехлепестковый старт лунной программы Н-1, на котором настояли проектировщики, "экономично" сокращал объемы земляных работ. Но за такой "экономичностью" маскировалось отсутствие главного условия нормального старта - не было места для свободного пробега газовой струи ракеты. И она сама себя сжигала при старте.
- Правда, что Королев считал Байконур счастливым местом на земле?
- Да, наряду с Одессой, Москвой и Троице-Сергиевой лаврой. Почему? При рытье котлована под "гагаринский" старт на глубине 35 метров было обнаружено древнее костровище. Несколько поленьев были уже покрыты серебристыми высолами. Мы срочно вызвали археологов из ближайшего города. Но они так и не приехали. Тогда я сложил остатки костра в ящик, а одно полено отправил в столицу. Оттуда через три месяца пришел ответ: находке 10-30 тысяч лет. Узнав об этом, Сергей Павлович резюмировал: "Самое главное, что мы строим сооружение на берегу жизни древней цивилизации, значит, это место будет счастливым и для нас". А небольшой уголек положил в спичечный коробок и унес с собой.
- Скажите, а ракетчики не чувствовали себя на космодроме "белой" костью по сравнению со строителями?
- Никогда! Мы жили в равных условиях: тяжело - так всем. Полегчало - так тоже всем. Главный конструктор говорил: "Наземные стартовые сооружения - это больше, чем ракета. Ракета без них - металл, начиненный оборудованием. И потому мы к строителям относимся так же, как и к ракетчикам, ибо они вместе делают одно большое дело".
- А были в истории космодрома анекдотические случаи?
- Сколько угодно. Скажем, такой. На 1957 год помощник Королева заказал цистерну спирта - 12 тонн для промывки систем и прочее. А израсходовали только 7 тонн. Что делать? Ведь знали, что Госснаб СССР на очередной год выделит не больше "расхода". Помощник вызвал бульдозер, вырыли возле цистерны яму и туда слили оставшийся спирт. Засыпали песком. Но кто-то разнюхал, разгреб песок... Черпали прямо котелками. Так на полигоне, где царил сухой закон, появилась выпивка. Правда, порядок навели быстро - остатки спирта просто-напросто выжгли. А Сергей Павлович потом еще долго вздыхал: "Вот стыд-то какой, такое добро и в землю!"
- За полувековую историю с космодрома Байконур было запущено около 2500 ракет гражданского и военного назначения, свыше 3000 тысяч космических аппаратов и спутников, стартовали на орбиту более 130 отечественных и зарубежных космонавтов. В том числе белорусы Петр Климук и Владимир Коваленок. Вы гордились земляками?
- Безусловно. С Петром Ильичом Климуком мы большие друзья и много раз общались по решению проблем Звездного городка. Хотя я родился не в Беларуси, но там долго служил мой отец, а мне довелось учиться и оканчивать среднюю школу N 8 в городе Могилеве. А, кстати, среднюю школу N 4 оканчивал Отто Юльевич Шмидт, с которым мы тоже часто встречались. Там у меня много друзей, живет сестра, похоронена мама. Горжусь, что в конце нынешнего года должен быть запущен первый белорусский спутник "БелКА", который создается российской РКК "Энергия" на базе универсальной космической платформы "Виктория" по заказу Hациональной академии наук Беларуси. Приблизительная стоимость спутника около 9 миллионов долларов, что примерно в десять раз дешевле американских аналогов.
- Cтроительство на Байконуре продолжается и сегодня. К 2008-2009 годам здесь будет создан новый российско-казахстанский ракетно-космический комплекс "Байтерек". Вы следите за новостями космодрома?
- Обязательно. И могу точно сказать: строители никогда не уйдут с Байконура, ибо всегда будут новые идеи по покорению космоса, а для их реализации нужно будет что-нибудь да строить.