Российская газета | Каковы требования этики, предъявляемые госслужащим?
Павел Астахов | Напомню два основных документа, регулирующих деятельность госслужащих в Российской Федерации. Первое. Указ Президента РФ от 12 августа 2002 года N 885 "Об утверждении общих принципов служебного поведения государственных служащих". В этом указе есть пункт 2, который говорит, что госслужащие должны воздерживаться от суждения, которое могло бы вызвать сомнение в объективном исполнении госслужащим должностных обязанностей, а также избегать конфликтных ситуаций, способных нанести ущерб его репутации или авторитету государственного органа. А также воздерживаться от публичных высказываний, суждений и оценок в отношении деятельности государственных органов, их руководителей и соблюдать установленные в государственном органе правила публичных выступлений, представлений служебной информации.
И если в указе Президента это лишь рекомендации, то Федеральный закон N 79 от 27 июля 2004 года "О государственной гражданской службе Российской Федерации" в ст. 17 устанавливает прямой запрет, в котором говорится: госслужащему запрещается допускать публичные высказывания, суждения и оценки в отношении деятельности государственных органов и их руководителей.
РГ | Павел Алексеевич, какое максимальное наказание предусмотрено за такого рода неосторожные высказывания чиновника?
Астахов | За нарушение указа и Закона о Госслужбе чиновник может привлекаться к административному взысканию со стороны председателя правительства РФ и президента. А если речь идет о распространении непроверенных сведений, порочащих чью-либо репутацию, то наказание возможно по статье 129 Уголовного кодекса, часть 2-я которой гласит: сведения, не соответствующие действительности и порочащие деловую репутацию, распространенные в СМИ, являются преступлением в форме клеветы. И за это лицо, их распространяющее, подлежит преследованию в уголовном порядке. Наказание по подобным делам - до двух лет лишения свободы.
РГ | Не слишком ли сурово?
Астахов | Если человек говорит, что такой-то вор или в такой-то организации процветает взяточничество, то у него должны быть веские доказательства. А какие доказательства у нас принимаются, если речь фактически об обвинении в совершении преступления? Это, конечно же, либо приговор суда, либо постановление каких-то следственных органов, прокуратуры. Или, наряду с указанными документами, акты - например, Счетной палаты. Вот дело из моей практики: не так давно бывший губернатор Калининградской области Горбенко оспаривал распространенные главой Счетной палаты сведения о том, что он, Горбенко, допускал нецелевые расходы. Мы с Сергеем Вадимовичем Степашиным выиграли это дело. Основным доказательством был акт Счетной палаты, свидетельствующий, что нецелевые расходы в сфере деятельности истца допускались.
Также доказательством могут быть различные акты ревизии, которые составляет, к примеру, Контрольно-ревизионное управление. Причем такие доказательства в надлежащей форме должны существовать к моменту распространения сведений. Так что, пожалуйста, что называется, документы на стол. Акты, протоколы, постановления, решения. Причем с датами на момент выступления, а не после этого. Деятельность любого министерства, агентства проверяют практически каждую неделю - и прокуратура, и Контрольно-ревизионное управление, и Счетная палата, и различные финансовые и налоговые ведомства. Потому что там, где бюджетная сфера, где речь идет о расходовании бюджетных средств, контроль со стороны государства установлен очень жесткий.
РГ | Но ведь г-н Соколов в своем выступлении не называл никаких фамилий и должностей. А значит, в том, что на всех этажах бывшего министерства культуры, а нынешнего агентства по культуре, берутся откаты в конвертах, обвинялся не обязательно Швыдкой...
Астахов | Да, формально Швыдкой не назывался и не обвинялся, но, несмотря на это, любой человек его легко идентифицирует. Поскольку Михаил Ефимович является руководителем нынешнего агентства и был руководителем бывшего министерства. А значит, именно он должен нести ответственность за то, что у него на всех этажах якобы процветает такая практика - откаты за невыгодные государству проекты в конвертах. Ведь по положению о Министерстве культуры и массовых коммуникаций и по положению о Федеральном агентстве по культуре и кинематографии персональную ответственность за деятельность и того, и другого органа несет непосредственно его руководитель.
Отечественная судебная практика уже давно идет по пути привлечения к ответственности тех, кто распространяет порочащие кого-либо сведения, даже без указания конкретного обвиняемого ими лица. Кроме того, есть решение Европейского суда по правам человека, который считает: достаточно, чтобы лицо легко идентифицировалось. Не обязательно, чтобы назывались его паспортные данные, должность и так далее. Если это лицо идентифицируется, то есть его может опознать любой, даже не специалист, то такое лицо подлежит защите.
Право обратиться в суд после высказывания министра культуры имеет и агентство. И с его стороны, конечно, должно быть обращение в суд. Ведь, делая такое заявление, г-н Соколов поставил под сомнение честность всех работников бывшего министерства и нынешнего агентства на всех "этажах". Значит, каждый работник агентства как юридического лица может отстаивать свою личную деловую репутацию.
РГ | Ну а если никого конкретно ни в чем не обвинять, а просто высказать мнение вслух...
Астахов | В выступлении содержится не просто суждение или мнение, а высказывается категоричное суждение в форме факта. Действительно, Европейский суд по правам человека говорит, что статья 10 Конвенции "О правах человека" должна трактоваться таким образом, чтобы не преследовались люди за распространенное мнение, суждение или оценку. Однако оценку и суждение нужно отличать от факта. Факт можно опровергнуть, оценочные суждения нельзя опровергать. Нельзя принуждать человека отказываться от своего мнения.
В данном случае мы имеем дело с распространением факта. Более того, говорится, что Александр Сергеевич знает практику взяточничества в бывшем министерстве и нынешнем агентстве не понаслышке. Он приводит доказательства тому: говорит, что хорошо знает ее, будучи ректором Консерватории. А потом еще и усиливает эту фразу, говорит: "Я это знаю!". А дальше следует еще одно усиление и подтверждение: "И это знает любой директор любого учреждения культуры".
Таким образом, г-н министр утверждает: на всех этажах бывшего министерства культуры и нынешнего агентства по культуре и кинематографии даются откаты, это знаю я и это знает любой директор любого учреждения культуры. То есть, понимаете, сложнее придумать себе ловушку просто невозможно.
РГ | А он скажет, что говорил совсем про другое и вообще откат - это совсем не то, что вы имеете в виду...
Астахов | Что такое откат в конверте, сегодня знает даже школьник. Это вовсе не обратное движение орудия после выстрела или вагона после сцепки состава, как это иногда трактуется в словарях. Откат - это форма взятки, незаконного вознаграждения. Именно так трактует словарь жаргонных слов, потому что в данном случае это, действительно, слова из разряда жаргонных. Аналогичную трактовку мы встретим и в новейшем словаре русского языка.
РГ | А часто ли высокопоставленные госслужащие встречаются в суде?
Астахов | Мне вспоминается иск Юрия Михайловича Лужкова к одному из достаточно высокопоставленных специалистов тогдашнего министерства культуры о защите чести и достоинства. Юрий Михайлович с блеском выиграл тот иск.
А вот из зарубежной практики я могу вспомнить лишь дело Марбаре против Медиссона. В начале XIX века госсекретарь США судился с федеральным судьей, назначенным предыдущим президентом Томасом Джефферсоном. Это был спор, который лег в основу системы правосудия Америки, когда было подтверждено право Верховного суда решать конституционные вопросы. Других прецедентов я не помню.
РГ | А часто ли до судов доходят дела по защите чести и достоинства или деловой репутации высокопоставленных чиновников?
Астахов | Бывает. Скажем, одна крупная фармацевтическая компания предъявляла иск в московском арбитраже заместителю министра здравоохранения. Тот на пресс-конференции заявил, что эта компания распространяет медикаменты, не соответствующие стандартам. Это дело было выиграно: замминистра, которого, кстати, защищал я, доказал, что у него были основания это заявление сделать.