Российская газета | Николай Петрович, как автор экономических бестселлеров и художественных романов как бы вы охарактеризовали картину современного российского чтения?
Николай Шмелев | Я человек классического воспитания, и мой взгляд на то, что происходит в умственной и духовной сферах вокруг меня, причем не только в России, но и в той части мира, на которую мы привыкли оборачиваться, становится все печальнее. Все время наталкиваюсь на одну очень неприятную и на первых порах, мне казалось, даже несколько высокомерную мысль, что цивилизованный мир вползает в новое средневековье. Наталкивают на это современная массовая литература и массовая культура, вообще телевидение. Что касается массового чтения, то хочется схватиться за голову: люди добрые, что же вы читаете?! То ли это молчаливый заговор злых сил, то ли теневая сторона больших денег?
Я вырос в то время, когда книжка ценилась высочайшим образом. Ее надо было добывать со слезами, боем, удачей. У нового книжного времени есть положительный момент: часть мировой литературы, ранее не доходившей до нас из-за нелепых цензурных рогаток, стала доступна. Появление этих книг по общественным наукам, истории, политике, пусть даже тиражами в 3 тысячи экземпляров, хоть как-то украшает жизнь. Того же злого, но любопытного маркиза де Кюстина можно почитать. Или Чаадаева, чем именем мы клялись на каждом углу, при том, что его философические письма у нас не издавали.
Но за последние 15 лет я ни одного серьезного нового литературного имени для себя не открыл, если не считать всех этих Коэльо. Моя попытка читать нынешнее модное обычно заканчивается на пятой странице: ребята, кончайте мошенничать, ищите дураков на другой улице, мне времени жалко.
А то, чем уложены прилавки во много рядов, просто пугает. Кто-то когда-то сказал у нас в 90-е циничную фразу "пипл хавает". Ну пипл и хавает до сих пор попсовую масс-культуру. Мой сотрудник как-то приходит на работу и смеется: "Ну, Петрович, ты достиг высшего пилотажа. Еду в электричке из Сергиева Посада, книгоноша идет по вагону и предлагает Маринину и Шмелева". А я даже не знаю, радоваться этому или огорчаться. Как и при взгляде на современный книжный прилавок. Вот редкостное изысканное имя, а рядом - дикий мутный массовый поток.
Единственная надежда, что интерес к книге как таковой - не навязанный, он в печенках сидит. Видик, сидиэры книгу никогда не заменят, это другая эмоциональная сфера. Спокойствие и медленная втянутость в чтение все равно выиграют эту конкуренцию. Я не думаю, что книгу когда-нибудь уничтожат или вытеснят на периферию человеческих занятий, пройдет эпоха замешательства, и чтение вернется.
РГ | Нужно ли участвовать в возвращении хорошей качественной книги и как?
Шмелев | В Питере или Иркутске меня часто спрашивают: говорят, у вас новая книжка вышла. Не могут достать. Оптовая торговля и склады - в частных руках. И это в принципе хорошо, если бы наш российский бизнесмен не был изуродован легкими радостями бесплатной приватизации, 200-300 процентами доходности финансовых бумаг и привычкой не нагибаться за тем, что не сулит прибыли ниже 100 процентов годовых. А мир-то живет 10-15 процентами. Ну и зачем везти книгу из Москвы в Иркутск или матрицы пересылать, когда прибыль копеечная. Эта психология "первой волны" еще не изжита. Может быть, внуки-правнуки, доучившись в западных университетах, снимут наконец цепи с шеи, наденут галстуки.
РГ | Что бы вы ответили тем, кто говорит: ничего страшного, в Америке еще меньше читают.
Шмелев | Я преподавал в Америке и в принципе могу согласиться с тем, что она хорошо читает только периодику. А по структуре книжного рынка - изумительные книги для элиты и заваленные макулатурой общие полки - мы, похоже, действительно ее догоняем. Но ничего цивилизованного в этом нет.
РГ | Можно ли, так читая, стать конкурентоспособной страной?
Шмелев | Нет, так читая, через 20 лет можно превратиться в мировое захолустье.
РГ | А в какой мере в поддержке серьезного чтения можно рассчитывать на частный капитал? На его социальную ответственность?
Шмелев | Я как-то в американской газетке наткнулся на сообщение: выпускник университета штата Вермонт, где я преподавал, одним росчерком пера пожертвовал университету 800 миллионов долларов. Там это сплошь и рядом. У наших же бизнесменов, с одной стороны, страхи не изжиты, что отберут богатства, с другой - яхты не все куплены. Хотя время от времени что-то просыпается: церковь кто-то строит, на детдом жертвует, стипендии открывает.
РГ | Ну и какой же выход из ситуации?
Шмелев | Государственную политику в отношении духовно-умственной сферы надо менять. Серьезное чтение нуждается в поддержке - и в частной, и в государственной.
РГ | Как бы вы прокомментировали вывод социологов об уходе интеллигентов, главных навигаторов литературного процесса, с культурной авансцены и утрате ими просветительских идеалов?
Шмелев | Российская интеллигенция не раз за нашу историю обманывалась по схеме, описанной у Блока: "В белом венчике из роз впереди Иисус Христос", а за ним - пьяная матросня. И у нас в последнем двадцатилетии что-то подобное было: выпустили вперед Андрея Сахарова, иллюзии, идеалы, а за ним ребята с кистенем выстроились и потом 15 лет все крушили. Конечно, на кой черт тем, кто с кистенем, интеллигенция, только под ногами путается. Но то положение, в которое у нас загнали и техническую, и военную, и медицинскую, и гуманитарную интеллигенцию, неестественно. У интеллигентного слоя есть данное Богом и потому органичное право выдвигать ориентиры и думать о просвещении. И хоть у нас и в этом сильно влияние мошенников и конъюнктуры, но библиотекаря в маленьком городе, учителя и доктора нельзя уничтожить как культурный класс. И не обязательно ему, как Джордано Бруно, на костер идти. Надо расставаться с философией временщиков и думать о том, что страна должна жить достойно, а не превращаться в иллюстрацию обидной остроты Маргарет Тэтчер про Верхнюю Вольту с ракетами.