"Хор Турецкого" отмечает 15-летие

Российская газета | Михаил Борисович, вашему славному, талантливому коллективу в этом году исполняется 15 лет — так же, как и «Российской газете».

Михаил Турецкий | Поздравляю и вас также.

РГ | Спасибо. Пятнадцать лет, проведенных в шоу-бизнесе, означают очень многое — и коммерческий успех, и постоянное обновление репертуара, и кропотливое оттачивание мастерства исполнителей. Как вам удавалось поддерживать коллектив на плаву все эти годы?

Турецкий | Вношу поправку: мы не находились в шоу-бизнесе все полтора десятилетия. Первые восемь-девять лет мы были представителями «чистого» элитарного искусства, классическим хоровым коллективом без музыкального сопровождения. Мы имели мощный резонанс, но в основном на Западе. И лишь начиная с конца 90-х годов, нас начали «пробовать на зуб» в России, на Украине и Прибалтике, пытаясь понять, что же это за коллектив: мужчины, поющие со сцены классику на эстрадном уровне и эстраду на консерваторском. Нижний Новгород оказался первым из городов, пригласившим нас еще в 1998 году. 

Вся наша история — это мутация из элитного хорового коллектива к модели, сочетающей вокал, хореографию, режиссуру, сценографию, свет, звук и шоу-технологии. Мы сегодня не только, как называют в прессе, «коллекционные голоса» или даже «десять голосов, которые потрясли мир», а продукт такого синтеза, о котором я мечтал еще в студенческие годы. Чтобы помочь людям правильно понять классику или поднять эстраду до уровня классики, необходимы соответствующие сценические формы, правильная организация атмосферы, костюмы, точные движения.

РГ | Когда-то вы назывались еврейским хором, и костяк вашей аудитории составляли соответствующие общины российских городов.

Турецкий | На сегодняшний день это пять процентов от общего числа наших слушателей. Наша аудитория абсолютно наднациональна, это люди самых разных социальных прослоек, вероисповеданий, возрастов. На наших концертах присутствуют как члены правительства, олигархи и банкиры, так и водители, грузчики, учителя и юристы. Я такой разношерстной публики не видел ни у одного артиста. Любой пришедший на концерт, будь то любитель шансона, классики, западной эстрады, хард-рока, «Битлз» или мюзиклов, получит то, чего он ожидал. А заодно и думается, что-то «другое», что он раньше не любил, тоже, оказывается, может быть интересным.

Да, когда-то мы были интересны только еврейской диаспоре и музыкальной элите, но это время давно прошло. Уже с 1993 года мы начали добавлять в репертуар произведения на французском, итальянском и английском языках, поскольку много работали на Западе. А когда хор начал раскручиваться в России, естественным образом появились русские песни, бестселлеры советской эпохи, классика, адаптированная под современные условия. Скажем, лучшие фрагменты из опер Чайковского «Пиковая дама» и «Евгений Онегин», аранжированные и исполненные в манере ритм-энд-блюза. Причем это не звучит как притянутое за уши, а отлично срастается, звучит остро, современно, эпатажно.

РГ | А в равной ли степени вам интересно заниматься всеми этими направлениями музыкального искусства?

Турецкий | Мы не делаем ничего, что не было бы интересно нам самим. Есть такой принцип: если не можешь изменить положение вещей, измени свое отношение к нему. Я любую музыку могу правильно спрофилировать, аранжировать, обработать и получить от этого удовольствие. Сажусь рядом с аранжировщиком и говорю: вот здесь надо в таком стиле, здесь скрипичный квартет, а здесь такой-то барабан. Я навязываю аранжировщику свою творческую волю, потому что никакой аранжировщик не сможет почувствовать того, что чувствуем мы — контакта со слушателем, куража и удобства исполнения.

РГ | Интерес к вокальному многоголосию у россиян возрос тогда, когда они смогли познакомиться с лучшими представителями этого жанра — такими, как Manhattan Transfer или Take Six. Возникла ли в нашем музыкальном искусстве жанровая ниша всерьез и надолго, и есть ли у «Хора Турецкого» последователи?

Турецкий | У названных вами групп нет будущего перед широкой аудиторией. Это элитарное искусство. А мы интересны тем, что можем делать то же самое плюс кое-что еще. Для нас виртуозное многоголосие — лишь краска, и ее активное использование занимает лишь десять процентов концерта. Кроме того, ни у Manhattan Transfer, ни у Take Six нет оперных голосов. А у нас работают вокалисты, которые могут выйти на площадь Венеции, спеть без микрофона — и их услышит весь город. И если у нас, не дай Бог, происходит что-то с аппаратурой во время выступления, мы спокойно остаемся на сцене и продолжаем работать. Или просто опускаем микрофоны в середине исполнения «Полета шмеля» a capella. И зрители понимают, что все это делается живьем.

РГ | Сильно ли изменялся состав ансамбля с момента возникновения до наших дней?

Турецкий | Нет. У нас спетая команда, новичков нет. И это большое счастье, что костяк составляют люди, пришедшие в девяносто первом — девяносто третьем году. Часто бывает так: встретишься с человеком десять лет спустя и понимаешь, что он на десять лет постарел. А я, когда смотрю на своих артистов и на видео, и на фото, отчетливо вижу, что они за пятнадцать лет стали более интересными, более стильными, стали лучше петь. Как хороший коньяк: чем больше выдержка, тем богаче его вкусовая гамма.

РГ | Михаил Борисович, ваш коллектив один из восьми лауреатов «Золотой короны» — ордена Американской ассоциации музыкального искусства. Означает ли это, что «Хор Турецкого» — один из восьми уникальных коллективов мира?

Турецкий | Нет, «Хор Турецкого» не один из восьми — это коллектив, не имеющий аналогов. Как говорится, Днепропетровск — не первый город Украины, но и не второй. Просто в 1993 году Америка была настолько удивлена тем, что мы делаем на сцене, что в знак признания удостоила меня этого ордена.

Если говорить серьезно, то за нашим успехом стоит самое лучшее в мире советское музыкальное образование — раз, отсутствие профсоюза, помогающее мне репетировать по 10-12 часов в день — два, возможности и энтузиазм молодых советских парней, которые в то нерациональное время были способны вкладывать душу в свое дело — три. В те времена педагог Гнесинского музыкального училища получал 50 долларов в месяц и готов был свою жизнь положить на этот алтарь. И мы выкладывались по полной. В результате и произошло такое чудо.