Поможет ли армии военное духовенство?
Российская газета | Авторы законопроекта полагают, что военные священники помогут "укрепить армейскую дисциплину, повысить уровень патриотизма в войсках, а также решить проблему армейской дедовщины". Слово Божие, конечно, способно творить чудеса. Но стоит ли уповать на него в попытках исцелить нашу армию от застарелых болезней и пороков? Не отдает ли это шарлатанством?
отец Димитрий | Я почти десять лет являюсь деканом факультета православной культуры в Академии Петра Великого. За это время около 700 курсантов прошли передо мной. Они уже в войсках, некоторые продолжают учиться. И ни одного дисциплинарного нарушения среди этого контингента! Потому что везде, где появляется священник, изменяется атмосфера. Он к солдатам относится как отец родной, старается их образовать и в историческом плане, и в духовном. Солдат всегда может сказать священнику такое, чего он не скажет офицеру. Поплакать в жилетку, как говорится. Ведь никакие репрессивные меры не улучшают нравственного состояния человека. Еще с древности известно: когда ворам на лобном месте рубили головы, в толпе орудовали карманники. При нашем огромном репрессивном аппарате сколько отвлекается сил на милицию, на тюрьму, на суды! А преступность растет. Вот сейчас после страшного случая в Челябинском танковом училище только и разговоров что про дедовщину. Но правильно сказал министр обороны: дедовщина с детского сада начинается. Нужно обучать людей основам православной христианской культуры. Чтобы создать альтернативу атмосфере волчьей стаи, которая возникает в любом коллективе - начиная с детского сада. Я детский сад прошел, пятидневки и все помню хорошо. А солдаты в сущности тоже дети, только великовозрастные.
РГ | Стало быть, и матросы - дети. Вячеслав Алексеевич, вы командовали флотом. Для укрепления дисциплины на кораблях вам нужен был священник?
Вячеслав Попов | Начну с того, что дедовщина и на флоте есть. Только там она называется годковщина. В армии - дед, а на флоте - годок. Другой жаргон, а суть та же. Но нельзя ставить вопрос так, как он сейчас ставится: мол, что нам делать с дедовщиной? Снова получается кампанейщина. По верхам стрижем, веточки подрезаем, а в корень не смотрим.
РГ | А в чем корень-то?
Попов | Корень - в воспитании личности. Личности, которая обладает достоинством, честью. Которая не допустит унижения ни себя, ни окружающих. Вот я внука своего так воспитал, что он скорее умрет, чем позволит кому-то себя унизить. И сам никогда не унизит никого.
РГ | Спросите любого отца или мать - они вам скажут, что их сын именно так и воспитан. Мать курсанта, изувечившего Андрея Сычева, она ведь искренне не верит, что это мог совершить ее сын. Такой хороший мальчик был, спокойный, добрый - и вдруг... Значит, дело в условиях, которые создает армейская служба для таких проявлений. Военный священник, по-вашему, способен эти условия изменить?
Попов | Вот с этой точки зрения я и смотрю на роль священника в воинском коллективе. Отец Димитрий правильно сказал: солдату важно выговориться, душу облегчить. Если человек верует или на пути к вере, священник может укрепить его дух. Достойная личность себя недостойно не поведет нигде и ни при каких обстоятельствах. Мы имеем десятки тысяч примеров достойного поведения в сталинских лагерях. Там, несмотря ни на что, многие люди не уронили себя. Конечно, армия создает определенные условия, когда на небольшом пространстве, в казарме, собрано большое количество молодых особей мужского пола и каждая особь проявляет то, что в ней заложено.
РГ | Но почему проявляется не лучшее? Не потому ли, что в казарме нередко царят нравы и обычаи лагерной зоны?
Попов | Не надо тут связывать одно с другим. Есть условия для тех или иных проявлений личности. И есть поведение личности в этих условиях. Конечно, условия играют роль. Если военнослужащий имеет возможность помыться, отдохнуть у телевизора или за играми, если у него налаженный быт, то с чего же он будет звереть? Но даже и в ненормальных условиях не всякий солдат начинает вести себя непотребно. Повторяю: если в человеке с детства заложено самоуважение и уважение к другим, никакая казарма, даже самая необустроенная, это не вытравит из него.
РГ | Тогда другой вопрос. Чем может быть полезен военный священник, если большинство солдат и офицеров не верят в Бога?
о. Димитрий | Кто вам это сказал? По официальным данным, 76 процентов в армии - люди верующие.
РГ | В это трудно поверить.
о. Димитрий | Это статистика Главного управления по воспитательной работе. Во всяком случае, на вопрос, есть ли Бог, 76 процентов российских военнослужащих отвечают: да. Разве это мало?
Попов | Я думаю, статистику такого рода следует понимать расширительно. Надо учитывать и намерения. Если человек положительно отвечает на вопрос, есть ли Бог, значит, он хочет верить в Бога, значит, он внутренне готовится к этому. По себе знаю. Я был истинным материалистом всю свою жизнь. А к вере пришел, когда мне было за сорок. И поменял свои взгляды.
РГ | Россия - страна многоконфессиональная. Какую же конфессию должен представлять военный священник?
о. Димитрий | Для армии актуальны только две религии - православие и ислам.
Попов | Православие все-таки в большей степени. Это ответ на вопрос, почему Церковь в армии должны представлять не имамы. В России русского населения 86 процентов. И пусть не все русские - православные, есть среди них и люди другой веры, но все равно православных большинство. Поэтому, на мой взгляд, естественно, что инициативу по созданию в армии института военных священников поддерживает Русская православная церковь.
РГ | Не спровоцирует ли это начинание межрелигиозную вражду в Российской армии?
Попов | Думаю, что нет. Когда я командовал Северным флотом, а это были времена бездуховные, середина 90-х, мы привлекали к сотрудничеству и архиепископа Мурманского и Мончегорского, и представителей других конфессий. Священнослужители - люди мудрые, найдут общий язык. Не будет никакого противостояния. Тем более что у нас в армии нет практикующих мусульман, иудеев, католиков, буддистов... И потом, я знаю многих наших православных священников, знаю их мудрость, терпимость. Если десять верующих мусульман из батальона захотят провести свой религиозный праздник, я совершенно уверен, что православный священник всегда найдет возможность связаться со своими коллегами из мусульманской общины и поможет удовлетворить это желание.
о. Димитрий | Я тоже в этом не сомневаюсь. Мы много столетий живем вместе. Ни один мусульманин не проявил ко мне неуважения из-за того, что я православный человек. Никогда. Представители ислама очень уважают православное духовенство. И ни один православный священник еще не дал повода относиться к нему иначе. А мы, в свою очередь, инструктируем священников, которые служат в войсках. Они там служат на общественных началах, их две тысячи. Так вот, мы объясняем, что, хотя на Северном Кавказе нередко происходят боевые действия, к каждому солдату-мусульманину православный священник должен относиться с подчеркнутой любовью. Если к православному человеку - с любовью, то к мусульманину - с подчеркнутой любовью. И это всеми вполне понимается и приемлется. Словом, с помощью православных военных священников мы всегда сможем найти подход и к мусульманину, и к иудею, и к буддисту.
РГ | В Российской армии позапрошлого века церковную миссию выполняли не только православные священники, там было и мусульманское духовенство.
о. Димитрий | Пусть и сегодня приходят. Правда, это подчас непросто организовать: исламская община не имеет централизованной структуры.
РГ | Тогда почему не обратиться к американскому опыту? Говорят, в армии США один полковой капеллан окормляет людей разной веры, способен отслужить любой религиозный культ.
о. Димитрий | Это не так. Я с военными капелланами НАТО взаимодействую уже десять лет. В США, например, каждый капеллан представляет только свою конфессию.
РГ | В армейской части США несколько капелланов?
о. Димитрий | Нет, капеллан один. Но он осуществляет взаимодействие с другими капелланами, представляющими ислам, протестантизм, католицизм, православие... У них военный капеллан является офицером, носит погоны. Есть главный капеллан родов войск. Он может исповедовать любую религию. Но он отправляет службу только своей конфессии. Если в данном воинском контингенте оказывается большая группа представителей другой конфессии, приглашают соответствующего капеллана. Но православный человек исламский культ не отправляет, как не бывает и наоборот. Это просто смешно. Это чушь самая натуральная.
Попов | А я вообще не понимаю, почему мы должны тут обращаться к американскому опыту. Сколько лет государству Соединенные Штаты Америки? Чуть более двухсот. А сколько годов насчитывает история российская? Письменная - тысячелетие. Теперь возьмем традиции. Американская национальная традиция формировалась два века. Наша - тысячу лет. Так почему, имея тысячелетнюю национальную традицию, мы должны вопреки этой традиции подражать Америке? Давайте действовать в согласии с нашей тысячелетней историей. И с нашей основной религией - православием. Тем более что православие нисколько не подавляет другие религии. Наоборот, оно проповедует терпимость к иной вере.
РГ | Вернемся к законопроекту. Согласно нему священники будут входить в состав воинских частей и носить военную форму. Это разумно, оправданно?
Попов | Лично я против этого. Потому что тогда его будут воспринимать как замполита. А священник должен оставаться священником, находиться на особом положении. Надо ли ему входить в штат воинской части? Не знаю. В идеале - не надо бы. Но куда-то он все же должен быть приписан. Сколько нам нужно священников в армии?
о. Димитрий | Три с половиной тысячи.
Попов | Три с половиной тысячи людей должны на что-то жить. Да еще в армейских условиях, по армейскому распорядку. Часть по тревоге подняли, солдаты и офицеры - в поле, на корабль...
РГ | ...И он с ними?
Попов | И он с ними. Это нелегкая армейская служба. Следует ли проходить ее в штате министерства обороны? Пока не могу сказать. Надо провести эксперимент. И конечно, в масштабе не одного полка. Тогда многое станет яснее. Может, и не стоит военным священникам получать зарплату в министерстве обороны. Может, министерство будет перечислять Церкви некие средства за... ну, предоставляемые услуги, что ли. Не знаю, не знаю, надо смотреть, пробовать. Но что военный священник не должен носить погоны, в этом я убежден совершенно.
РГ | А вы как считаете, отец Димитрий?
о. Димитрий | Я просто потрясен!
РГ | Вы сказали бы то же самое?
о. Димитрий | Абсолютно. Дословно. Идеально было бы так: из военного бюджета деньги перечисляются Церкви, а та распределяет их священникам. Но мы согласны и в штат войти. Допустим, полк заключает контракт с данным священником. От того, что священник по окладу и по должности приравнен к старшему офицеру, он все равно остается священником. Думаю, нам подошел бы германский опыт. Там приходские священники заключают договоры с бундесвером. А опыт Америки нам не стоит копировать. Например, капелланы там носят военную форму. Это не в нашей традиции. В российской истории бывали разные случаи, но рясу священники при этом не снимали. Если ты священник, ты должен быть в рясе, у тебя должна быть борода. Представьте, придет человек - лысый, бритый, в погонах - и скажет, что он православный священник. Не воспримут его. Люди привыкли к определенному внешнему образу православного духовенства. Поэтому я против того, чтобы священники носили военную форму. За исключением ситуаций, когда священник отправляется в зону реальных военных действий. В БТР в рясе не влезешь. Не всегда удобно и по кораблю ходить в рясе, потому что там лесенки. По кораблю он может ходить в брюках, тужурке, головном уборе священническом. Можно пошить форму определенного образца, чтобы сразу было видно, что священник. А так, конечно, только ряса.
РГ | Надо ли создавать в министерстве обороны главное управление военных священников?
о. Димитрий | Для лучшего управления, для того, чтобы разрабатывать методики, доводить их до личного состава, конечно, должна быть централизованная структура. Так было и в Российской империи. Был главный протопресвитер армии и флота. Каждый военный священник подчинялся и армейскому командованию, и - по линии протопресвитера - церковному. Это все давно отработано.
Попов | Централизованное управление должно быть обязательно. Ведь полковой священник будет готовить людей к выполнению той или иной задачи. А кто ему эту задачу поставит? Только тот, кто над ним. Допустим, у командующего войсками округа есть главный священник, который управляет полковыми священниками. Да и потом, надо священников контролировать, чего уж там.
о. Димитрий | Обязательно.
Попов | Кто-то должен контролировать. Поэтому военно-духовная вертикаль необходима. Какая? Это вопрос обсуждаемый. Да и практика покажет.
о. Димитрий | Я поражаюсь. Как вы все продумали!
Попов | Это опыт. Я командовал подводной лодкой, дивизией, флотилией, флотом. И я знаю, что нужно, чтобы успешно решать поставленные задачи. Помню, как в 1991 году проходила последняя партийная конференция у нас на флоте. Я тогда командиром дивизии был. И вот разговор: мол, надо убрать политработников с кораблей. Я вышел на трибуну и сказал: "Товарищи командиры кораблей, командиры соединений, поднимите руку, кто из вас хотел бы служить без замполита". Рук не было. Я говорю: "Вот вам ответ на вопрос, нужны ли в армии люди, которые занимаются людьми. Надо убрать из этой работы политическую составляющую, а воспитание - оставить". Я и сейчас убежден: кто-то должен быть в армии, кто бы мог поддержать человека, утвердить его в вере. Необязательно в Бога. Можно помочь человеку обрести веру в себя. В добро. В справедливость. В существование высоких духовных начал.
РГ | А не будут ли возникать ситуации, когда священник войдет в конфликт с командованием части?
Попов | Да сколько угодно. Это случится обязательно.
РГ | И кто же тогда их рассудит?
Попов | Вы знаете, я всю жизнь стоял за демократию, но на флоте никогда ее не практиковал. Священник ты или военнослужащий, демократии в армии нет и не может быть ни для кого.
о. Димитрий | В Церкви тоже нет демократии.
Попов | Если конфликт у командира полка - есть командир дивизии. Если конфликт у полкового священника - есть дивизионный священник. Они договорятся.
РГ | А кому должен быть подчинен полковой священник? Командиру полка?
о. Димитрий | По религиозной части - своему духовному руководству, по военной - военному. Представьте себе, священник говорит: "Сегодня отслужим молебен". А командир: "Извини, у нас сегодня стрельбы. Давай согласовывать наши планы. Вот, батюшка, тебе время для работы с личным составом всей роты, вот - для индивидуальных собеседований. Ну и смотри, чтобы солдат не переутомлялся".
РГ | Должен ли священник подчиняться воинской дисциплине и уставу?
о. Димитрий | Он должен подчиняться воинскому распорядку жизни. Устав применим только к человеку, принявшему присягу. И уж точно священник не должен участвовать в стрельбах, несении караульной службы...
РГ | Вы уверены, что идея оснастить армию военными священниками найдет в российском обществе широкую поддержку?
о. Димитрий | Убежден в этом. Вы матерей спросите. Не менее 90 процентов из них будут "за". Но я вам другое скажу. Если завтра президент с такой просьбой обратится к Патриарху, тот, возможно, ответит: "Надо подумать, вопрос непростой". Ведь наша Церковь лишь недавно вышла из подполья. У нас 20 тысяч священников на всю Россию. А до 1917 года было 350 тысяч. Население же как было 150 миллионов, так и сейчас примерно столько же. Получается, ради помощи армии Церковь должна еще чем-то пожертвовать. Вместо того чтобы на приходах служить, пойдем в войска. Так для этого нам еще надо найти энтузиастов. Для этого нам нужно создать новые учебные заведения. Это огромная головная боль. Вот мне сейчас скажут: "Отец Димитрий, мы тебя приравниваем к генерал-лейтенанту, даем тебе генеральский оклад, даем машину, даем то, другое... Пойдешь?" Я отвечу: "Нет. Взаимодействие налаживать готов помочь. Но возглавить эту структуру - увольте. Мне это тяжело физически и умственно. Я уже устал". В общем, надо искать кадры, выращивать военное духовенство. Оно - необходимейший институт государства. Везде, от Канады до Южной Кореи, есть такой институт. Даже у эстонской армии, где отсутствует личный состав, капелланская служба имеется. Мы не найдем в Европе ни одной страны, где бы не было службы военных священников. И в России она была. А потом пришла новая религия под названием марксизм-ленинизм, появились новые капелланы - политруки. Я не хочу сказать, что полковые священники должны восполнить отсутствие политруков. У военного духовенства другая функция. Во всяком случае, она не только воспитательная.
РГ | И все же... Способны ли военные священники облагородить армию, очеловечить ее, искоренить царящие там нравы без глубокого реформирования Вооруженных сил?
Попов | Я ждал этого вопроса. И сразу отвечу: военное духовенство само по себе армейских проблем не решит. Но будет очень серьезно способствовать их решению. Но есть один нюанс. У нас действует Комитет солдатских матерей. Явление на сегодняшний день вынужденное. Это ненормально для здорового общества - иметь Комитет солдатских матерей. Да, у нас общество пока нездорово. Но даже в этом случае нужен был бы не Комитет солдатских матерей, а Комитет солдатских отцов. Мать, приезжая в часть, смотрит женским взглядом на мужские проблемы. Для нее он хоть и с автоматом и в погонах, но дитя. Должны приезжать отцы. Достойно ли фамилию свою несешь? Не позоришь ли род мой? Не унижаешь ли кого-то? Не унижаешься ли сам? Вот что надо смотреть. Только кому смотреть, если 70 процентов солдат - из неполных семей. Так вот, полковой священник - это мужчина. Ему можно открыться, он способен выслушать, понять, поддержать и, если необходимо, утешить. Поговорить по-мужски. В конце концов протянуть солдату руку для крепкого мужского рукопожатия. И это тоже очень важно.