Самой горячей новостью для иностранных журналистов остаются отношения между Москвой и Тбилиси. Не обошлось без "коронного" вопроса: "Что Грузия должна сделать, чтобы нормализовать отношения с Россией?" В последнее время этот вопрос Лаврову задают настолько часто, что на этот раз он решил отвечать на английском языке. Видимо, в надежде, что хоть так его, наконец, смогут понять. Разговор с российскими журналистами на эту и другие темы продолжился в самолете на пути в Москву. Ответил Сергей Лавров и на вопросы "РГ":
Российская газета | После состоявшейся в прошедшую среду в Москве вашей встречи с главой МИД Грузии Гелой Бежуашвили высказывалось предположение, что переговоры закончились ничем. Вы согласны с такой оценкой?
Сергей Лавров | Если иметь ввиду возможность подписания каких-либо договоров между Россией и Грузией, то да - ничего не произошло. Если же иметь ввиду возможность для грузинских коллег осознать происходящее, то думаю - результат был.
РГ | Бежуашвили в Москву все же привозил конкретные предложения или его единственной задачей было попытаться договориться о личной встрече президентов России и Грузии?
Лавров | Этот вопрос вообще не вставал. Как не вставал и вопрос о встрече Бежуашвили с президентом России. Хотя многие СМИ написали о том, что не получилось организовать подобную встречу. Грузинские коллеги вообще не ставили этого вопроса.
Позитивный результат от нашей встречи заключается в том, что если и были у грузинских партнеров какие-либо иллюзии в отношении того, что происходит, а также того, что мы закроем глаза на действия Тбилиси, направленные против России, направленные на подрыв всех договоренностей об урегулировании конфликтов на территории Грузии, то они развеялись. Я думаю, в этом и заключается главный результат состоявшихся переговоров.
РГ | Несколько дней назад вы заявили, что предложенный "евротройкой" проект резолюции Совбеза ООН по Ирану выходит далеко за рамки достигнутых "шестеркой" предварительных договоренностей. Только что вы провели переговоры с руководством Евросоюза. Они согласились с вашими возражениями?
Лавров | В июне в рамках "шестерки" мы договорились о том, что если на довольно заманчивые предложения Ирану со стороны Запада, которые, на мой взгляд, действительно открывают Тегерану широкие возможности для сотрудничества с международным сообществом и в сфере мирного атома, и в с сфере неядерных технологий, и в с сфере политического диалога, мы получим отрицательный ответ, то будем обсуждать дополнительные меры воздействия на Иран. Но с единственной целью, чтобы все же вывести Тегеран на согласие начать переговоры. Никаких конкретных мер в то время никто не обсуждал. Была лишь принципиальная договоренность о том, что в любом случае меры должны быть соразмерными и пропорциональными ситуации.
Сейчас же "евротройка" предлагает очень широкий набор настоящих санкций в отношении Ирана, которые, по моему убеждению, несоразмерны, непропорциональны и неадекватны реальному положению дел.
Мы готовы принимать меры. Поэтому попытки упрекнуть нас в том, что Россия отказывается от принятия резолюции, абсолютно не обоснованны. Однако мы хотим, чтобы согласованные в итоге меры соответствовали июньским договоренностям.
Мы хотим сконцентрироваться на тех проблемах, которые были выявлены МАГАТЭ. Речь идет о проблемах в сфере технологий обогащения урана, в сфере химической переработки облученного топлива, в сфере реакторов на тяжелой воде.
Если мы сконцентрируемся на выработке мер, которые бы противодействовали поступлению в Иран технологий по этим направлениям, то, думаю, можем быстро согласиться с текстом проекта резолюции. При условии, что меры будут иметь четко ограниченный по времени период. Также в проекте резолюции должен быть четко прописан механизм прекращения действия этих мер.
Кроме того, мы хотим, чтобы в резолюции была отражена и другая договоренность "шестерки". А именно о том, что не при каких обстоятельств дверь для переговоров не будет закрыта.
РГ | И все же, на ваш взгляд, "евротройка" готова прислушаться к возражениям России?
Лавров | Понимание есть. Важно сделать выбор. Либо мы упираемся в принцип, либо мы ищем реальную развязку. В истории было немало примеров, когда Совет безопасности ООН уточнял свои резолюции. Возьмем Косово. Резолюция 1244 предусматривала, что на внешних границах Косово должны появится пограничники Сербии, а внутри Косово полицейские из Сербии работали бы в тех анклавах, где еще оставались сербы. Ни одно, ни другое требование резолюции выполнено не было. Совет безопасности ведь не встает в позу и не говорит, что как же так, мы же договаривались.
Поэтому то, что мы призвали Иран заморозить все, связанное с обогащением, на мой взгляд, не должно быть догмой. Мы должны посмотреть на ситуацию, которая сложилась на сегодняшний момент, и ответить на вопрос: то, что Тегеран сейчас делает, абсолютно недопустимо для нераспространения ядерного оружия. Мы об этом спросили и экспертов МАГАТЭ. Нам ответили — нет. Все то, что Иран мог освоить на пилотном каскаде из 164 центрифуг, он уже освоил.
Качественный рубеж будет перейден, если Тегеран запустит каскад центрифуг по промышленному обогащению урана. В этом МАГАТЭ абсолютно уверено, а мы полагаемся на мнение профессионалов. Если есть возможность избежать этой фазы развития кризиса и начать переговоры на компромиссных условиях, то мы готовы в рамках "шестерки" такой компромисс искать.