Как выглядит российская молодежь в Татьянин день

Российская газета: Скажите, Дмитрий, какой вам кажется современная молодежь?

Дмитрий Ицкович: Если судить по тем, кто приходит в наше кафе, то это люди, которые стараются быть образованными и ориентированы на высокую социальную мобильность.

РГ: Один молодой уличный криэйтор заявил мне в интервью, что нынешняя молодежь "по-хорошему нахрапистая, всем интересуется, живет здоровской жизнью", вы согласны?

Ицкович: Ой, я не знаю. У меня как раз ощущение другое. Действительно, новое поколение радикально отличается от тех поколений, при которых я вырос. Оно достаточно разбросано, не очень сильно ориентировано в плане жизненного выбора. У них есть хорошие представления о том, куда ездить отдыхать, кто чего носит, у многих хороший вкус, увлечения, среди них просто много талантливых и симпатичных людей. Но, по-моему, вместе с падением качества образования, которое ангажирует молодого человека (например, молодой человек ангажирован борьбой за истину и становится ученым), стало довольно мало людей с акцентированным жизненным интересом. Как говорила старая московская профессура - интересующихся людей, то есть людей, у которых есть понятный жизненный интерес. Да, им и это интересно, и то, и карьера, и жизнь, и часто это приводит к тому, что все работы становятся халтурой. Если я про себя считал, что реализуюсь как художник, или как поэт, или как химик, я еще в стройотряде грузчиком подрабатывал, то сейчас молодой человек халтурит как грузчик, как поэт и как химик. Это сейчас такой тренд.

РГ: В фильме Кирилла Серебренникова "Изображая жертву" есть монолог капитана милиции, обращенный к поколению, которому скоро тридцать: "Вы вообще как жизнь прожить хотите?! Вы же поезда водите, самолеты, на атомных станциях работаете! Зачем вы работать-то идете?! Вы же играете в жизнь!"...

Ицкович: Это тоже трендовая вещь. Но там тренд игровой. Есть игровые тренды, они не только российские, они глобальные - поколение таких игроманов, которые к жизни относятся как к чему-то, что можно переиграть. Но я о другом говорю. О том, что отчасти ослаблены социальные сети, и вертикальные, и горизонтальные. Ни в том ни в другом нет чего-то жестко негативного. Например, ослабленные горизонтальные сети позволяют молодому человеку быть более мобильным, и сегодня он вполне может поехать на пять лет в Лондон, потом вернуться, от чего-то отказаться или, наоборот, за что-то бороться - эта ослабленность ему только помогает. Ослабленность вертикальных сетей тоже помогает - он еще ничего не решил, еще все только предстоит, и может случиться настоящий ангажемент, и завтра он на все плюнет и будет великим футболистом или, наоборот, все забросит и станет историком. Завтра с ним еще все может произойти, а сегодня еще ничего не произошло. И поэтому сегодня он немножечко поработает историком, а завтра журналистом. И мне кажется, что этой социальной несконцентрированности в предыдущих поколениях было гораздо меньше. Но этот тренд не депрессивный, он довольно веселый. Мне не кажется, что молодежь депрессивна, они вполне себе устроены и хорошо ориентируются в этом пространстве. А разрушенность социальных сетей и очень высокая степень атомизированности - это не только их свойство, но и свойство среды, в которой они находятся.

РГ: Когда я читаю данные соцопросов, мне неприятно, что взрослые россияне думают о современных студентах - "многие получают дипломы за взятки, раньше были серьезные студенты, а сейчас - легкомысленные".

Ицкович: То, что вы говорите, это инвектива (обличительная речь): ах, как это плохо. А я говорю - да, уровень образования упал по миллиону разных причин, но в моих словах нет инвективы.

РГ: Вы заметьте, это не я сказала, что студент нынче плох...

Ицкович: Есть известная шутка по этому поводу, если бы взрослого человека в Древнем Риме спросили о молодежи, он тут же стал бы говорить о порче нравов.

РГ: Я как раз хотела вспомнить Сократа, который ругал молодежь точь-в-точь как современные люди в возрасте - "молодежь любит роскошь, она дурно воспитана, насмехается над начальством, не уважает стариков. Попросту говоря, они очень плохие". Может, это какая-то негласно принятая на все времена норма - ругать молодежь?

Ицкович: Это просто обнаруживает разрыв и реальные ощущения человека социально укрепленного по отношению к человеку более социально мобильному, и поэтому это часто интерпретируется как легковесность.

РГ: А вы своим детям никогда не говорите - "эх вы, а я вот в ваши годы"?

Ицкович: Да нет, я в их годы был разгильдяем. Ушел в стройбат служить, дворником работал и учиться поступил поздно, так что у меня нет оснований вменять им раннюю социализацию и укорененность. Это просто будет не честно.

РГ: Сергей Лукьяненко мне как-то говорил, что молодежь нынче слишком нетерпелива, что им нужно "все и сейчас"...

Ицкович: А кого он имел в виду? Молодых писателей? У меня был похожий опыт с молодыми писателями, когда мы работали-работали, редактировали-редактировали тексты, а потом бац - они публиковали недоработанные сырые тексты и сгорали. Но это свойство - сгорать недозрев - не только к молодежи относится. Когда есть соблазны, люди легко сгорают. Вот от этого "все и сразу", от отсутствия плотных социальных сетей (лифт не чувствуется) и возникают резкие скачкообразные амбиции. Нет ощущения, что жизнь дается через труд, через преодоление, через постоянную работу. Но это легко настраивается.

РГ: Один молодой человек говорил, что молодые несут в общество неразбериху и суматоху...

Ицкович: Ну представьте себе, у вас столярная мастерская, вы делаете столы и взяли учеников, что вам ученики приносят? Неразбериху, суматоху. Это обычная вещь - неопытные бойцы, кто-то поопытнее, кто-то поталантливее, обычная динамика...

РГ: Значит, вы относитесь к молодежи как мастер к ученикам.

Ицкович: А разве мастер плохо относится? Он приглашает учеников, они начинают что-то делать, ищут, где себя смогут лучше применить. Это естественные процессы. Дело не в неразберихе. У нас сама социальная среда и ситуация с народонаселением такова, что большую неразбериху, чем та, которая уже есть, не принесешь. Молодые люди, наоборот, приносят некую упорядоченность, потому что в принудительную социальную свободу они привносят естественную социальную свободу.