Куратором выставки является известный художник, знаменитый "человек-собака" Олег Кулик. Инициируя проект, его создатели формулировали свои вопросы к художникам: "В чем тайна бытия? Что в этом мире ввергает вас в священный трепет? Что является фундаментом, на котором стоит ваш дух, ваша душа?". Олег Кулик и его товарищи убеждены, что сегодня "настало время взглянуть на человека и мир вокруг не через призму очередной модной философии, но принципиально новым для современного искусства взглядом человека, верящего в жизнь во всех ее проявлениях". О том, во что верить или хотят верить современные художники, как и о самом проекте мы побеседовали с куратором выставки Олегом Куликом и одним из ее участников - художником Львом Евзовичем.
Российская газета: Ваш проект стартовал в здании винзавода рядом с метро "Курская", в уникальном выставочном пространстве, которое совсем недавно появилось в Москве. Как вы нашли его?
Олег Кулик:Мне это пространство подсказала Таня Арзамасова, супруга Льва Евзовича, вместе с ним создавшая группу АЕС, которая тоже участвует в нашей выставке. В разговоре с ней как раз и родилось название "Верю".
РГ: Каков был принцип участия в проекте? В него вошли только люди с религиозным чувством?
Кулик: В нашей выставке практически нет людей, которые бы были истово религиозны. Это духовные, светлые люди, которые заняты вопросами искусства. И все же, если их напрямую спрашивать, они скорее себя назовут если не атеистами, то людьми внецерковными. Или людьми, которые считают, что наука являет более высокий уровень развития, чем религия.
РГ: Ваша выставка (да и многие иные проекты, такие как фильм "Остров") апеллирует к потребности в иррациональном, религиозном. Вам кажется, что сегодня мы переживаем кризис рационалистического сознания?
Кулик: Да, этот кризис налицо. Но что значит кризис? Это некоторая ступень роста. Ведь человечество тысячи лет жило с ощущением, что мир сложен, непознаваем, загадочен. Я имею в виду даже не религиозное переживание как таковое, но осознание того, что есть некое пространство, которое тебя сильнее, которое подчиняет тебя. И это очень важно, что такие люди, как Петр Мамонов, Паша Лунгин, возвращают нас к этим темам.
РГ: На одном из выступлений по поводу этого проекта известный поэт и художник Дмитрий Пригов сказал, что еще недавно художник должен был выступать по отношению к действительности как ее критик. Сегодня же потребность в таком критическом взгляде якобы отпала. Вам не кажется, что в таком случае художник легче становится объектом манипуляций? В частности - как в случае вашего проекта - осуществляет госзаказ на религиозную риторику.
Кулик: Да, действительно здесь для кого-то может быть и мода. Все зависит от того, как ты к этому относишься. Либо ты приходишь в церковь, чтобы показать начальнику, что пришел, либо излить свои переживания, чувства. И по одному человеку нельзя судить, зачем именно люди ходят в храм.
Лев Евзович: В этом проекте мы говорим не о критике институции, а об обращении художника к той огромной энергетике, которая содержится в религиозном, вообще в иррациональном. Можно не верить в Бога, но в готических или барочных соборах, в картинах, рожденных в рамках церковного искусства, есть такая огромная энергетика, которая может в теперешнем духовном кризисе поддержать искусство. И мне кажется, что после ХХ века, который был так рационально критичен, мы сейчас вновь возвращаемся к эпохе барокко с ее экстазами, кстати, порой вполне телесными. В проекте "Верю" содержится и какая-то переоценка истории искусства, которая так или иначе была связана с этой религиозной энергетикой.
РГ: Государство начинает проявлять интерес к тому, что раньше игнорировало или отрицало - к актуальному искусству. Фестиваль современного искусства "Территория" получил невиданную государственную поддержку. Насколько вы ощущаете эту связь, которая возникает сегодня между современным искусством и властью?
Кулик: Слава богу, что государство обращает свое благосклонное внимание на такие сложные и до сих пор малоинтересные для него области. На фестивале "Территория" я ничего не получил, напротив, потратил свои и нервы и силы, рассказывая студентам из провинции о современном искусстве и перформансе. Все. Где здесь государство? Если эту акцию как-то поддерживало государство, я только приветствую. Как и многое другое. Когда Путин был в Монголии, он сказал там очень важные для меня вещи. Он говорил о том, что это уникальная страна, которая сохранила тысячелетний уклад жизни, и, следовательно, запас сил и связей с историей. Да, у нас могут быть огромные ракеты, но мы не знаем, как жить. Мы несчастны. У монголов нет огромных ракет, но они дико счастливы. И надо этому у них учиться. Наша близость с Монголией - это мистический союз.
РГ: Были ли художники, отказавшиеся участвовать в вашем проекте? Вообще можете ли вы рассказать о реакции художественной среды?
Кулик: Яркий критик выставки - художник Дмитрий Ильинский, целую дискуссию затеял в Интернете. В ней участвует много эмигрантов и наших людей, которые называют себя левыми. Некоторые художники, Анатолий Осмоловский, например, и в проекте участвуют, и в этой дискуссии. Мы получили около 300 горячих писем. Ильинский говорит, что подло делать выставки, которые раскалывают художественное сообщество. То есть возникли всякого рода моральные оценки этой акции.
Евзович: Это свойство нашей левой критики. У них все решается не на визуальном, подсознательном уровне, а на уровне каких-то текстов и определенных политических позиций. Это старая, заскорузлая позиция, в которой, если ты не левый, то тебя будут критиковать только за это. В их сознании существует обязательная, жесткая привязка художника в какой-либо политической идеологии. И плюс к тому, эти люди подчас очень умные ребята, но часто производят плохое искусство. Среди концептуалистов были очень сильные художники, но у них есть сильнейший разрыв мозга с глазом. У людей могут быть идеи, но у них нет глаз. И у них нет рук...
Кулик: У них нет души...
РГ: Значит ли это, что ваш проект имеет амбицию заявить о новой эпохе современного искусства? И заодно покончить с эпохой концептуализма?
Евзович: Концептуализм закончился давно. Еще в начале 90-х он закончился как какая-то органическая система, связанная с жизнью. Но мне кажется, что эта выставка постулирует какой-то еще, уже третий после 90-х годов, этап. После бурных 90-х наступило время, когда можно было искать и находить свои институции, свои пространства, свой рынок, без которого ничего невозможно. За эти пять-шесть лет, пока структурировалась художественная среда, какая-то дискуссионная часть атрофировалась и стала несколько туповатой. "Верю" стал первым проектом, в рамках обсуждения и подготовки которого мы вновь стали общаться после какого-то огромного перерыва.
РГ: Можно ли провести параллель между вашей выставкой и знаменитой 17-й молодежной, которая в 1987 году впервые вывела из подполья всех современных художников и тоже создала огромное поле дискуссии.
Евзович: Если тогда мы из репрессивного состояния поднимались на поверхность, то сейчас мы уходим в личные, индивидуальные глубины. Можно сказать много критических вещей, но мы вдруг осознали, что ничего не сможем изменить, если не рассмотрим ситуацию немножко глубже: кто же мы такие, из чего состоит эта страна и ее ментальность.