Как Ростропович решил выписать в Париж московские газеты
Сегодня хотелось бы добавить - и здоровья.
... Десять лет назад я должна была взять интервью у Ростроповича, который прилетел на один день из Парижа в Москву, чтобы на правах председателя объявить состав жюри международной музыкальной премии "Глория" достоинством в 250 тысяч долларов.
В 9 утра после нескольких приветственно-уважительных фраз я включила диктофон в московской квартире Ростроповича и Вишневской в Газетном переулке.
Где-то в задних комнатах с кем-то переговаривалась Галина Павловна. Домработница неслышно принесла чай. Маэстро в приподнятом настроении - впереди важный день, блистал остроумием, легко перешел с музыкальной темы на политическую. Четко формулировал, что происходит с Россией и с семибанкирщиной (был десять лет назад такой сильный синоним у олигархов). Убедительно объяснил, почему он почти год празднует свой юбилей: нельзя обидеть людей, которые этого хотят в разных странах - да и короли ведь тоже люди...
Через час уже было ясно, что интервью по интересу и смыслу случилось. Творческий страх отпустил, теперь оставался физический - успеть в редакцию, расшифровать, отредактировать и сдать до трех дня в печать. Мстислав Леопольдович вдруг неожиданно заявил: "У меня к вам просьба, Ядвижонок". Ого, мало того что он запомнил имя очередного из сонма журналистов, так и придумал еще такую трогательную конструкцию... "Я хотел бы выписать вашу газету на свой парижский адрес, но не успеваю..."
Можно даже и не пересказывать дальнейший разговор: о, какая честь подписать вас и т.д. Свою радость хоть чем-нибудь сгодиться великому человеку я проявила столь искренне, что Мстислав Леопольдович попросил выписать еще "Культуру", "Огонек", "Литературную газету", "Аргументы и факты", а также "Совершенно секретно".
Ах, какие читатели были у наших газет! И какие были баснословные миллионные тиражи!..
Я стала прощаться, пообещав, что вечером принесу квитанции в закрытый клуб "Монолит", в котором был назначен светский раут по поводу объявления премии "Глория".
Мой восторг (честь подписать Ростроповича!) в редакции был приглушен бухгалтерией: только зарубежная подписка на нашу газету стоит больше четырехсот долларов - кто будет платить?..
Откуда я знаю, кто... Я же со стыда сгорю, когда подойду и попрошу денег у такого великого человека.
На несколько часов отключилась от всех и всего. Интервью "Один день с Мстиславом Леопольдовичем" ушло в печать. В 18.00 у меня уже был пахнущий краской номер за 17 сентября 1997 года, на первой полосе которого красовалась фотография Ростроповича с его автографом "от вечного подписчика"... На руках у меня был счет на астрономическую сумму - 1230 долларов. Одним словом, если вы хотите подписаться, то желательно его оплатить...
Со свежей (завтрашней!) газетой я потащилась в элитарный клуб "Монолит", который требует соответствующий дресс-код. Внутри меня батарейки уже садились. Хотелось гордо подарить газету, скромно передать счет и тихонько получить деньги.
Я все знаю про надоедливых журналистов, которые суют знаменитостям в самый неподходящий час свои опубликованные заметки... Вот сейчас все бросят выпивать, говорить, закусывать и раскроют пахнущие типографской краской, оставляющие на руках черные отпечатки газеты... Я была именно такой идиоткой. У меня не было выбора. Я ждала момент.
А вокруг роскошные дамы, очень большие чиновники неспешно проводили вечер. На Ростроповича пришли все. В то время маэстро вместе с советником по культуре уже довели до указа президента идею телеканала "Культура", который с 1 ноября 1997 года и появился в эфире.
Мстислав Леопольдович говорил речь. А может, тост. Говорил, как всегда, блестяще.
Он рассказывал, как однажды обдурит смерть: "Я сказал Гале, когда умру в Париже утром, отправь меня сверхзвуковым рейсом "Конкорда" в Нью-Йорк. Я полечу навстречу времени, перегоню его и приземлюсь за два часа до того, как умру, значит, я еще два часа буду официально жив?!" Он хохотал, все остальные складывали и вычитали в уме эту шутку.
Вокруг Ростроповича без конца клубились люди, лица которых все время мелькают в телевизоре. Я даже не была уверена, вспомнит ли меня маэстро, за день он уже с сотней людей как минимум переговорил. Поэтому выбрала путь более прозаический и надежный. Подошла к Галине Павловне. К великой Галине Павловне (гремучей смеси цыганки и комиссара), великой жене Ростроповича, которая утром через домработницу посылала нам чай в кабинет, и скромно доложила, что просьбу Мстислава Леопольдовича я выполнила. Вот счет на подписку. И заодно газета с интервью.
Мне дали понять, что таких больших денег с собой нет, после приема заедем домой, и все будет хорошо.
Тут наконец-то наступил час и моего первого бокала вина. Задача стала примитивная: чтобы меня, как Фирса, не забыли в "Монолите", когда Ростроповичи поедут домой. В десятом часу великая пара засобиралась, и мне махнули, чтобы я шла к машине. Так как впереди сидел охранник (машина была от президента), то я скромно уместилась на заднем сиденье между двумя великими.
Все, думаю, сейчас заедем, заберу деньги и по прямой ветке метро от "Охотного Ряда" поеду домой и усну так, что даже завтра вовремя не проснусь на работу.
Я выразила Галине Павловне искреннее восхищение ее знаменитым выражением, когда Россия сидела на игле гуманитарной помощи, она всех отрезвила фразой: "Разве русские мужики инвалиды, что французские дети должны для них откладывать франки со своих завтраков?!"
Галина Павловна, которая знает цену истинной гуманитарной помощи (они построили не одну больницу), неожиданно мне пожаловалась: все кругом просят денег. Знал бы кто, как трудно содержать квартиру в Париже, Лондоне, Москве, Санкт-Петербурге... И мне стало искренне ее жаль. Была бы возможность - помогла бы.
В это самое время я поняла, что машина промчалась по Тверской мимо Газетного переулка...
Мстислав Леопольдович жизнерадостно пояснил: мы на минутку заедем в "Россию", поздравим Муслима Магомаева с днем рождения.
Когда мы раздевались, чуть ли не все гардеробщицы сбежались к Ростроповичу: как мы вас любим! Приезжайте к нам почаще!
Растроганный маэстро, как мог, обнял их всех.
Этот жест великого артиста не ускользнул от внимания Галины Павловны: ты же ни одну женщину не пропустишь...
Это не женщины, Галя, это народ, тут же парировал маэстро.
Нас провели прямо в президиум застолья человек на триста, во главе которого были Тамара Синявская с Муслимом Магомаевым и Алла Пугачева с Филиппом Киркоровым. Я резко ушла в сторону (надо в конце концов и честь знать) и приземлилась на случайно пустое кресло. Подняв глаза, я поняла, кто моя соседка, - только что назначенный министр культуры РФ, бывший "комендант" Петропавловской крепости Наталья Дементьева.
В это время зал уже бурно аплодировал Ростроповичу, который говорил тост. Который раз за день я восхитилась остротой его ума, изумительной адекватностью, естеством и свежей энергией. Будто только после сна и душа и целый день репетировал слова.
"Дорогой Муслим! Мы состоим с тобой в одном несчастном клубе - мужей солисток Большого театра..."
Потом говорила тост Эдита Станиславовна Пьеха про то, что все ее мужья любили слушать Муслима. Потом говорила Алла Борисовна, которая переиграла всех своей иронией (свет тогда бурно обсуждал ее брак): Филя, а ты уже родился, когда Магомаев пел?
Разве можно было оторваться от такого застолья?
Я косила глаз на президиум, Галина Павловна наконец-то дала мне тайный знак: уходим.
Приехали. Вхожу в ту же самую дверь, что и 14 часов назад. Какой живой и длинный день...
Вслед заходит продюсер Давид Смелянский: надо срочно ехать на Ленинградский вокзал, опаздываем на поезд. Он уже выносит чемодан в прихожую, Галина Павловна переодевается, а я стою, как вешалка, от усталости. Мстислав Леопольдович зовет меня в кабинет и начинает медленно отсчитывать деньги. Так считают деньги пожилые люди в отдаленном селе, куда почтальон приносит раз в месяц пенсию. Все. Кажется, этот бесконечный день заканчивается.
Засада пришла, откуда не ждали. 1200 долларов есть, а вот 30 (мелких купюр) - нету. Я стала лепетать, что не надо мелких (опять подумала, какая честь - заплатить за великого маэстро). Но Мстислав Леопольдович основательно думал, как выйти из положения. У меня не было сдачи со ста долларов. Давид из соседней комнаты громко советовал: а вы рублями рассчитайтесь! Поезд уходит!!
- А какой на сегодня точный курс Центробанка? - поинтересовался маэстро.
Курс рубля и курс Кремля в те годы были известны каждому в России. Но приблизительно. Ну где можно 16 сентября 1997 года в полночь узнать точный курс доллара? Это я сегодня в Интернете посмотрела, что в тот день американский доллар был равен 5847 рублям. Мне кажется, Давид не выдержал и принес рубли... Все! Выезжаем!
Устало и восхищенно я смотрела вслед машине, увозившей их на вокзал. Какие-то космические турбогенераторы уносились в ночь.
Что такое талант? Кто такой гений?
Это энергия, неведомая унылым людям.
И дольше века длился этот день...
Несколько вопросов из памятного интервью
- Как вы нашли в этот приезд Россию? Вас не пугает семибанкирщина, которая претендует на определенную власть в государстве?
- С Россией будет все нормально. Самое страшное у нашего Отечества позади. Новые русские обязаны будут жить по этическим законам общества. Ведь на Руси всегда считалось грехом быть богатым и не делиться с теми, кто в поддержке нуждается более всего.
Я хотел бы, чтобы банкиры соревновались, кто больше вложит денег в культуру России, а не в том, кто сделает более сильный ход по отношению к противнику. Хотя в истории накопления капитала тоже есть свои законы, не самые лучшие. Ротшильд и Рокфеллер, когда начинали, тоже не были стерильно чистыми. Кто-то из них сказал: о своем первом миллионе я никому не расскажу, об остальных могу отчитываться до конца жизни.
- В этот свой приезд вы сможете встретиться с Александром Исаевичем Солженицыным, который недавно перенес инфаркт?
- К сожалению, в Москве я только один день. Вечером уезжаю в Петербург, где мы с моим американским другом, пожертвовавшим один миллион долларов, будем заниматься раковым корпусом в первой городской детской больнице. Смертность детей от лейкемии в США в два раза ниже, чем в России. Лечение там длится две недели, а у нас шесть месяцев. Мы просто обязаны помочь маленьким страдальцам.
Я непременно прилечу на грядущий юбилей моего вечного друга. Не устаю повторять: много было людей, униженных и растоптанных системой, но они были молчальниками. Солженицын первый открыл глаза миру на ГУЛАГ как советский образ жизни. Вот почему он стал величайшим человеком XX века.
- Трагедия леди Дианы стала косвенным свидетельством, как беспардонное вмешательство в личную жизнь может стоить жизни. Как вы ограждаете себя от подобных посягательств?
- Мы с Галей очень хорошо знали смелую, элегантную, красивую "народную принцессу". Да, виноваты папарацци, но не меньшая вина и у тех, кто каждое утро, пренебрегая вкусом, гуманностью и серьезностью, подходит к газетному киоску, чтобы заплатить за любые новости о звезде отнюдь не в ее звездный час.
Когда в одной английской газете были опубликованы откровения тренера, который учил принцессу верховой езде, как он жил с этой женщиной, хотелось того подонка вызвать на дуэль. Это не мужчина. Должно в обществе существовать уважение к чувствам одного человека к другому. Растиражированная любовь всегда меркнет. Это и так одна из самых хрупких наград человеку, а когда вмешивается в это дело толпа - трагедия. Но толпа почему-то думает, что это не ее трагедия, а чья-то. Неправда!
В этом смысле мы с Галей счастливые люди. Две дочери, 6 внуков... Мы мало кого впускали в нашу личную жизнь. Но мы видим по нашим близким друзьям, сколько горя может принести вмешательство в частную жизнь человека.
- Вам выказали свое почтение монархи и президенты многих стран...
- Я часто повторяю, что короли - тоже люди, тем более что со многими я был знаком до того, как они понесли корону. Почему слово "король" отдает неким запретом на человеческое общение? Среди монархов есть много скромных и образованных людей.
- Какое юбилейное подношение оказалось для вас самым памятным?
- Пожалуй, записка восьмилетней девочки Риты из Гватемалы, которая ходила на все мои репетиции, а на последнем концерте написала на бумажке: "Позвоните мне, пожалуйста". Я храню ее номер телефона.
- Какие проблемы сегодня мучают маэстро Ростроповича?
- Это было сразу после изгнания из России. Я давал концерт в Ватикане. У меня голова болела от тысячи проблем: где жить, как существовать, как найти крышу для семьи... Меня пригласил на встречу папа Павел VI. Когда мы прощались, он вдруг сказал: теперь у вас в жизни только одна проблема. Я сильно удивился: как это? То, что он сказал, я запомнил на всю жизнь. Существует лестница между небом и землей. Вы уже не на земле. Вы на лестнице. Но всегда думайте, каким будет ваш следующий шаг: вверх или вниз?
Ссылка: