Он считает счастливой для себя цифру семь. Потому что семь получится, если сложить два и пять, а двадцать пятого (мая) у него день рождения.
Он обожает французские пончики, к которым пристрастился в Париже, когда преподавал там с Анастасией Вертинской русское актерское мастерство, и которые сводят на нет усилия всех его предсъемочных диет. Ведь со времен "Неоконченной пьесы для механического пианино" он с переменным успехом старается сидеть на воде с бескалорийными хлебцами почти перед каждым фильмом.
Он любит отдыхать за рубежом и, категорически отказавшись от услуг служебного шофера, так мастерски минует пробки, что, кажется, по городу он передвигается не на автомобиле, а на вертолете.
Он соблазнит любого режиссера, который ему понравится, - от Стуруа до Дитятковского, ставивших в "Et cetera" спектакли, и очарует любого интервьюера, заглянувшего в его гримерку. Убедит в том, что ему, одному-единственному, он обязательно даст интервью в другое время. И обязательно не даст.
Он любит перед выходом на сцену набраться адреналина, играя в шахматы, - эта привычка у него осталась со времен "Так победим!". Перед началом спектакля садится за партию, чтобы непременно в последнюю секунду выскочить из мата в дамки на сцену.
В его жизни было многое. И Федя Протасов, и тетка Чарлея. И Ленин, и король Убю. И медучилище, и работа на "скорой помощи", и диагноз профнепригодности на втором курсе Щукинского училища, и последующие всевозможные звания с госпремиями. И трагедия, когда после смерти жены он остался один с маленькой дочкой на руках, и новая любовь, с которой встретился на съемках. И собственный театр Et cetera, рожденный из руководимого им курса, и возглавляемый Союз театральных деятелей. В Америке живет его дочь и внук. В Москве - сын. Торжеств он всегда старается избегать, откладывая до последнего все заздравные речи.
Но сегодня ему исполнится шестьдесят пять. А завтра пусть пойдет обратный отсчет.