Фильмы Берлинского фестиваля перекраивают старые сюжеты

Третий день Берлинале был ознаменован конкурсным фильмом "Озеро Тахо" мексиканца Фернандо Эймбке, психодрамой "Джулия", где режиссер Эрик Зонка перелопатил сюжет известной ленты Джона Кассаветиса "Глория", и, в программе "Панорама", триллером Брэда Андерсона "Транссиб", где герои совершают рискованное путешествие поездом Пекин - Москва, едва выжив в этом поистине страшном предприятии. Все три картины ищут себе подпорки в старом кино.

Умберто Д.

Мексиканская картина - самая симпатичная из трех. Удивительно снятая: томительно длинные планы вытянутого по горизонтали мира, плоского, как теневой театр, и разреженного, как космическое пространство. Отсюда пытается бежать, угнав семейную машину, 16-летний Хуан, но врезается в придорожный столб и потом никак не может найти запчасти для искалеченного двигателя. Как говорит Фернандо Эймбке, это картина о его собственном сумасбродстве, свершенном им после смерти отца, когда он, пытаясь убежать от этого страшного факта, в отчаянии расквасил единственную в семье машину. Он и тогда был убежден, что это не просто рутинное дорожное происшествие, и теперь пытается понять мотивы своего мальчишеского бунта: отец умер - и мир стал другим, хотя внешне почему-то остался преж ним. Эпиграф к фильму он взял из Харуки Мураками: "Смерть существует, но не как противоположность жизни, а как ее часть".

По стилю фильм напоминает грузинских художников-примитивистов: такие же наивно фронтальные композиции, а сюжет составляют просто встречи с людьми, просто блуждание по окрестностям. Кадры фильма - как ожившие фотографии, каждый самоценен, и они отделяются друг от друга, как в слайд-фильме, долгими затемнениями. По фильму разбросаны тайные приветы, посланные автором любимым им киномастерам и киногероям: так, старик с собакой срисован с Умберто Д., героя неореалистического шедевра Витторио Де Сика, да и собаку его зовут без затей - Сика. Смотришь взахлеб: и смешно, и грустно, и бесконечно талантливо. Жаль, что подобные картины до России обычно не доходят: у нас от такого неторопливого, внимательного к жизни кино давно отвык ли.

Глория

Конкурсная "Джулия" - англоязычный дебют француза Эрика Зонки, который после картины 1998 года "Воображаемая жизнь ангелов" "залег на дно", а теперь для своего возвращения на большой экран выбрал сюжет старой ленты Джона Кассаветиса "Глория". Свое многолетнее молчание он объясняет затянувшейся подготовкой к сложному проекту. Сюжет картины Кассаветиса с похищением ребенка Зонка хотел переосмыслить более чем радикально: в одной из версий сценария действие должно было происходить в Сибири, и похищенный ребенок принадлежал семье олигарха. Но по размышлении зрелом автор перенес действие в Нью-Йорк, а потом и в Лос-Анджелес, где больше солнца. Потом решил героя-мужчину сделать героиней-женщиной, причем алкоголичкой - как признается Зонка, он сам злоупотреблял спиртным, и хотя с этим теперь покончено, решил использовать свое знание предмета в фильме.

От "Глории" в "Джулии" осталось мало. Разве что само состояние морально опустошенного "человека на краю": он должен пройти через кризис, чтобы вернуть себе человеческое измерение. В горячечном бреду запутавшаяся женщина совершает истерическое похищение мальчишки, причем все это подается в трагикомических тонах криминального маскарада.

Снималась интернациональная команда актеров, включая мексиканских и американских, что пугало французских продюсеров. На главную роль звали Джулианну Мур, но в конечном итоге Джулию сыграла Тильда Суинтон, работать с которой так понравилось Зонке, что свою следующую "безумную комедию" он собирается снять снова с нею. В "Джулии" актриса играет на грани нервного срыва и, думаю, вполне может претендовать на приз за лучшую женскую роль. Суинтон приехала в Берлин не только на эту премьеру, но и чтобы получить медвежонка Тедди. Это такой приз жюри сексуальных меньшинств, которое уже много лет работает на Берлинском фестивале. Приз ей будет вручен за вклад в кино, который актриса внесла в фильмах безвременно ушедшего режиссера Дерека Джармена.

Убийство в Восточном экспрессе

"Транссиб" интригует неумелым русским матом, артикулированным с неповторимым акцентом (консультанты фильма явно с Брайтон-Бич), и серостью родных городских пейзажей: все начинается во Владивостоке, где нам представляют коррумпированного милицейского офицера Гринько в обличье хорошего актера Бена Кингсли. Актер мужественно пытается изъясняться по-русски, ему аккомпанирует то "Новый поворот" Макаревича в поездном радио, то обязательная для России "Калинка", то гармошка в разгульном поездном ресторане. В транссибирском экспрессе едет американская супружеская пара (Эмили Мортимер и Вуди Харрельсон), в районе Иркутска претерпев довольно стандартные приключения на сексуальной почве, в результате которых женщина убивает слишком навязчивого ухажера - торговца наркотиками. Ее, конечно, заподозрит коррумпированная милиция, и начнется форменный беспредел развесистой клюквы, с которым по невероятности может соперничать только наш "Груз 200". Знаковую роль в сюжете играют цветастые матрешки, мрачные российские старухи с пирожками и церковка-развалюшка, забытая посреди глухой тайги.

В принципе картина и не претендует на отображение конкретной России. Режиссер хотел отвесить поклон любимому жанру, освященному фильмами типа "Убийства в Восточном экспрессе" или "Леди исчезает". И ему был нужен экзотический антураж для экстремального приключения. Это могла быть Африка или австралийская пустыня - взята безбрежная, утонувшая в снегах русская тайга (снятая в Литве). Дикость африканских каннибалов с успехом заменена лютостью вагонных проводниц, тяготы пустыни - неработающими туалетами, слоны - волками, закон джунглей - страной, вообще не знающей, что такое закон. Пространство настолько условное, что даже не обидно за державу: авторы явно не имели в виду ущучить Россию. Они делали жанровое кино, а Россия им нужна только как "неприспособленное для жизни пространство", по меткому слову Фрэнка Синатры. Беда в другом: сюжет разваливается под грузом глупости. И когда коррумпированная милиция отгоняет часть вагонов транссибирского экспресса в подобие ГУЛАГа, клюквенный характер действа становится очевидным даже доверчивой берлинской публике.

Впрочем, судя по заявлениям на пресс-конференции, сам Бен Кингсли убежден, что это фильм о распавшемся и коррумпированном СССР, хотя "конечно, в каждом из нас есть что-то от ангела и что-то от дьявола". "Этот милиционер Гринько остался без привычных ориентиров и стал строить свой собственный мир - какой уж сумел, чтобы зарабатывать на жизнь. Этот человек напоминает мне пару русских, которых я встречал: таксиста из Лос-Анджелеса и владельцев русского ресторана на бульваре Санта Моника".

Так что фильм небесполезен и для России: ей бывает очень нужно увидеть себя глазами посторонних.