Сегодня Россия впервые отмечает новый праздник - День работников культуры. О смысле и сути этого события, насущных проблемах нашего "культурного фронта", где отрадных перемен пока не так уж много, мы говорим с министром культуры и массовых коммуникаций Александром Соколовым.
Гений четвертой категории
Российская газета: Александр Сергеевич, в своем поздравлении деятелям культуры по случаю их новорожденного профессионального праздника вы пишете: "Только опираясь на культурный потенциал народов, можно обеспечить стабильное развитие и процветание страны". И это святая правда: культура - основа всего главного в нашей жизни, от уровня технологий до культуры политики, от качества мышления до отношений в быту, от культуры производства до уважения к нашей стране в мире, где именно культура всегда выступала в качестве нашего главного посла доброй воли. Это, повторяю, непреложная правда. Но ассигнования на культуру у нас при этом снова сокращаются. Может быть, не все властные структуры постигли эту истину?
Александр Соколов: И все же это истина. Одна из задач нашего профессионального праздника - о ней напомнить. Только что состоялось двухдневное заседание нашего Координационного совета. Мы его специально провели в преддверии праздника: в Москву съехались руководители культуры из всех регионов страны, здесь они могли из первых рук узнать о насущных проблемах, стоящих как перед федеральными органами исполнительной власти, так и перед регионами. Не менее важно: это хорошая возможность пообщаться между собой.
РГ: Что такое этот праздник? В чем его смысл?
Соколов: Для деятелей культуры все другие праздники - работа: надо участвовать в концертах, обеспечивать праздничную атмосферу. А здесь в центре внимания - сами деятели культуры. Это им адресованы знаки внимания. К этому дню приурочено вручение государственных и ведомственных наград.
РГ: С чем наша культура пришла к своему празднику?
Соколов: Об этом и шла речь на Координационном совете - обсуждались задачи ближайшего времени и более отдаленного будущего. Есть проблемы, решение которых обязательно надо завершить в нынешнем году. "На потом" они не откладываются. Когда в 2004 году была проведена административная реформа, ее опыт показал, что много времени уходит на реструктуризацию, на неизбежные процедуры по прекращению одних функций, появлению других. На каких-то направлениях работы ставится точка, другие активизируются. Сейчас мы тоже на пороге таких перемен, на них уйдет часть лета. Но это никоим образом не должно тормозить исполнение насущных задач.
РГ: Какие из них вы считаете самыми неотложными?
Соколов: Страна переходит на отраслевую систему оплаты труда. Но в деле культуры есть своя специфика, которая непременно должна быть учтена. И до конца года мы должны решить проблемы оплаты труда деятелей культуры. Делается это во взаимодействии с минздравсоцразвития - там сейчас готовятся документы, которые мы рассчитываем получить в третьем квартале. Эти документы опираются на Трудовой кодекс, касающийся всех отраслей. Нам же нужно четко прописать специфические особенности нашей отрасли. Например, предполагается система оплаты труда сотрудников согласно четырем категориям - как она аукнется в сфере культуры? В ее основу положен простой принцип: уровень образования работника. Это понятно: вспомогательные технические службы не требуют того высшего специального образования, которое необходимо работникам более сложных звеньев творческого процесса.
РГ: Но в культуре многое определяется не только уровнем специального образования. Композитор Бородин был химик...
Соколов: В том и дело. Отраслевая система оплаты по идее - совокупность базового оклада и тех очень существенных возможностей материального поощрения, которые находятся в полномочиях руководителя. Роль руководителя возрастает: он определяет надбавки. И здесь еще многое предстоит отстоять. Как везде, у нас есть компенсационные надбавки, связанные с особыми условиями труда - сверхурочные, в ночное время и т.д. Но у нас гораздо больше возможностей реализовать надбавки стимулирующие - почетные звания, правительственные награды, которыми отмечаются творческие достижения. Не менее 30 процентов фонда заработной платы будет предусмотрено как раз на такого рода поощрения. Но творческие люди - люди чувствительные, и надо, чтобы все было понятно. Чтобы были всем ясные "вилки", в пределах которых руководитель сможет обоснованно реализовать свои предпочтения.
С этим связано и то, что давно вызывает интерес и тревогу работников культуры и в чем мы проявляли особую осторожность: переход к той самой автономии учреждений культуры, которая представляет собой определенный риск плавания в море рынка. Об этом беспокоились в первую очередь театральные деятели. Театры Москвы и провинции находятся в разном положении. Столичный театр может рассчитывать на постоянное обновление публики и соответственно вести репертуарную политику. В провинции пространство более замкнутое, иная платежеспособность населения, что сказывается на цене билетов. Специфика культурного дела дает себя знать на каждом шагу. Для библиотек, для архивов неприменимо многое из того, что совершенно нормально, скажем, для промышленности, здесь тоже нужны серьезные поправки. Так что переход к новым принципам хозяйствования предполагает, повторяю, риск. И здесь я сторонник пилотных проектов. Надо дать возможность рискнуть руководителям, у которых есть идеи и желание экспериментировать, - и на их опыте строить методические рекомендации для других.
РГ: Вы не могли бы привести конкретные примеры такого опыта?
Соколов: Разумеется. В такое свободное плавание сейчас отправляется Московская филармония. Это интересный эксперимент, и я эту инициативу охотно поддер жал: надо пробовать! Давно добивается права на "свободный полет" и Константин Аркадьевич Райкин с его Театром "Сатирикон", есть перспективные идеи у Олега Павловича Табакова с МХТ.
РГ: А есть попытки двинуться в этом направлении в провинции?
Соколов: Нет. Провинция как раз предупредила нас: не внедряйте, пожалуйста, такие системы нам сверху. Хотя в филармонической деятельности есть интересный проект структурных преобразований, инициированный Тверской филармонией. Но обсуждать его рано: это пока только идея.
Банка меда и финансы
РГ: Какие еще проблемы необходимо решить в 2008 году?
Соколов: Должна завершиться двухлетняя работа правительственной комиссии по проверке фондов более 1600 музеев разного типа и ранга. Комиссия эта до последнего времени работала под руководством Дмитрия Анатольевича Медведева, в ней несколько рабочих групп, у каждой своя специализация: работа экспертов, предложения в сфере законодатель ства, где еще многое требует уточнений. И мы должны еще в этом году поставить здесь последнюю точку, что, не скрою, вызывает у меня некоторую озабоченность. Работа эта ведется силами Роскультуры - агентства, которое в качестве учредителя занимается всеми хозяйствующими субъектами. Тут стоит напомнить читателям, что в рамках административной системы полномочия нашего министерства исключают какие бы то ни было прямые контакты с учреждениями культуры и с хозяйствующими субъектами. Мы не можем проверить кадровую политику учреждения культуры, определить объем его финансирования: это функции правоприменительные, они являются прерогативой агентств. Таким образом, судьба Роскультуры, как и перспектива наших субординационных отношений, напрямую связаны с выполнением этой задачи.
РГ: А что в этом направлении предполагает сделать министерство?
Соколов: Есть проблемы правового характера. В законе о музейных фондах и музеях Российской Федерации есть лакуны, которые необходимо заполнять. Вот музеи-заповедники. Это одна из самых интересных категорий музеев: усадьбы, большие комплексные заповедники, куда входят и ландшафтные, и природоохранные зоны. Но как раз этих музеев-заповедников в законе нет, они там даже не упомянуты. То есть в законе, призванном их защищать, не учитывается их специфика. Во что это выливается на практике? Вообразите загородную усадьбу, которая по идее должна воспроизводиться аутентично, - это же не только усадебный дом. Это ее быт, ее окружение: покосные луга, приусадебная пасека, пруд и хозяй ство, которое складывалось вокруг и должно работать. Но если это хозяйство работает, то оно дает доход. Может ли музей этим доходом пополнять свой бюджет? Продавать баночки меда со своей пасеки? Туристы с удовольствием будут их покупать, если там будет написано, допустим, "Тарханы". Оказывается, музей этого не может. Ему даже не дано права держать маленькую гостиницу, чтобы туристы могли переночевать. Это и есть не учтенная законом специфика. В декабре 2005 года мы с большим трудом пробили обсуждение вопроса о музеях-заповедниках на заседании правительства. Он постоянно переносился, исключался из плана законопроектной деятельности, но мы его все-таки обсудили. Представили стратегию развития музеев-заповедников. Эта стратегия была результатом большой работы, проведенной совместно с директорами заповедников - это фактически их концепция. В марте 2006 года мы внесли в правительство пакет материалов для поправок в Закон о музейных фондах и музеях РФ. Дальше началась волокита, которая продолжается до сих пор. Но я считаю, этот закон надо обязательно довести до ума еще в этом году.
РГ: Природа волокиты, как всегда, - борьба по-разному заинтересованных сторон?
Соколов: Конечно: закон, ограничивающий разгул частных интересов, долго дожидается своего часа. В данном случае всем ясно, что речь идет о захвате этих природоохранных зон. Идет стихийное строительство коттеджей. От территорий музеев-заповедников откусывают все новые куски и не дают им возможности очертить границы своих охранных зон. В ближайшее время по моей просьбе председатель правительства проведет по этому вопросу специальное совещание. Я очень надеюсь, что будут даны конкретные поручения. Причем не только нам - мы и так никогда не ослабляли натиск в этом направлении, а и соответствующим органам исполнительной власти.
РГ: Есть ли надежда продвинуть в этом году еще один "долгострой" - неразрешенные проблемы художественного образования в России?
Соколов: Обязательно. Эта проблема рассматривается в общем контексте реформы высшего профессионального образования. Она связана с вхождением России в Болонский процесс, задача которого создать единое открытое европейское пространство высшего образования. Связана она и с принципом двухуровневого образования: бакалавр - магистр. Там многое унифицировано и стандартизовано по европейским образцам. Но как раз в сфере культуры мы во многом опережаем средний уровень, принятый в европейских учебных заведениях. А в законе об образовании, по аналогии с законом о музейных фондах и музеях, не была учтена специфика художественного творчества. Там даже не упомянуто искусство как таковое. Несмотря на многократные и настоятельные просьбы включить нас в этот процесс, эта работа была прерогативой исключительно министерства науки и образования. Мы добились, чтобы под эгидой правительства была создана рабочая группа, действующая под председательством двух министров: министра науки и образования, с одной стороны, - и министра культуры и массовых коммуникаций, с другой. Такие совещания проводились, и мы во многом продвинулись вперед. На днях я получил письмо от председателя Союза театральных деятелей Александра Александровича Калягина, где он благодарит нас за то, что мы смогли договориться: многие проблемы театрального образования, по его мнению, учтены.
Ухабы на пути вундеркинда
РГ: На "Деловых завтраках" в "РГ" наши гости-музыканты с большой тревогой говорили о состоянии музыкального образования - того самого, которым Россия всегда могла гордиться.
Соколов: Музыкальное образование - особенно сложный процесс. Здесь мы имеем уникальный случай профессиональной учебы, которая должна начинаться в коротких штанишках. Учить музыке надо начинать не позднее 4-5-летнего возраста: тогда происходит первичная селекция, на основе которой и растят будущего профессионала, передавая его из рук в руки: школа - училище - вуз. Есть и особый путь через школы-десятилетки при консерватории, где к порогу вуза музыкант приходит почти готовым профессионалом, а часто и лауреатом. В этом принципиальная разница между подготовкой музыканта и, допустим, инженера. Если абитуриенты большинства вузов до последних месяцев колеблются, выбирая профессию, то здесь судьба определена с детства. Система бакалавр - магистр на эту ситуацию никак не проецируется. Мы провели много "круглых столов" и заседаний нашей коллегии с тем, чтобы прописать в общем законе эту специфику музыкального образования. Но до сих пор продолжается типичная для нас перепалка, прекратить которую можно только "сверху". Я уверен, что решение проблемы надо найти именно в этом году, пока наша система музыкального образования не разрушилась вовсе.
РГ: В нашей музыкальной жизни иной раз возникают какие-то непонятные помехи как раз со стороны законов. Например, выехать с гастролями за пределы России для музыканта, особенно молодого, стало делом почти неподъемным: за вывоз его собственной скрипки - его рабочего инструмента! - на таможне требуют баснословные деньги.
Соколов: Вопрос совершенно правильный, но я бы внес некоторые уточнения. Есть разные уровни законодательства, и на пути реализации творческих проектов постоянно возникает много таких бытовых препятствий. Названный вами случай относится к практике таможни, к действию закона о ввозе и вывозе культурных ценностей. Закона, который определяет право художника взять под мышку собственную картину и выехать с ней за границу. Очевидно, что такое право должно быть, и проблемы этого рода решаются - иногда путем долгих согласований, но конечный результат, думаю, гарантирован. А вот где результат не гарантирован - это закон о культуре. Раньше он назывался "Основы законодательства РФ о культуре" и удачно объединял международные нормы с нашей внутренней, в то время еще советской, спецификой. Этот закон представлял собой объявление государством своих гарантий по защите культуры в целом и ее деятелей в частности. Там были социальные гарантии, льготы, которые предоставлялись деятелям культуры с учетом характера их деятельности. Но этот закон рухнул после того, как вышел 122-й Федеральный закон. И все эти четыре года мы, как могли, старались восполнить утраты. Понятно, что восстанавливать старое бессмысленно - изменились условия: появился рынок, появились хозяин и его наемные работники... И разумеется, это уже круг проблем, решение которых выходит за рамки 2008 года, но мне хотелось бы максимально его приблизить. Я говорю о данном законе как о своего рода конституции нашей культуры, где была бы максимально учтена специфика творчества и деятельности, обслуживающей творчество. Это должен быть комплексный закон. У нас есть общая с Комитетом Госдумы по культуре рабочая группа, и я очень обнадежен тем, что сегодня во главе комитета - опытный юрист Григорий Петрович Ивлиев. Мы уже договорились о том, как будем продвигать этот закон. Дело в том, что последние годы мы могли добиваться осязаемого успеха, только отрабатывая поправки к существующим законам. Такая была парадигма законотворчества, что новые законы не приветствовались, даже не включались в план. Пример - тот же закон о музеях-заповедниках. Нам сразу сказали: не пройдет, работайте над поправками к Закону о музейных фондах и музеях РФ - там все и прописывайте. Или, допустим, был у нас проект отдельного закона о меценатстве, и мы были готовы его внести еще два года назад. Но и он не прошел, потому что в тот момент готовился общий закон о целевом капитале, и то, чего мы добивались, там было в основном учтено. Так что, решая локальные вопросы, надо стремиться доработать закон о культуре в целом.
РГ: У нас часто говорят о компетентности законотворчества. Но вот уже не первый год существует пресловутый 94-й закон...
Соколов: Страшное дело!
РГ: Что с ним делать? Он абсурден и гирей висит на шее нашей культуры: чтобы снять собственный сценарий, режиссер должен сначала объявить конкурс и его выиграть в состязании с самим собой.
Соколов: Это тоже из ряда безотлагательных задач 2008 года. Тут ясность полная, вся дискуссия уже состоялась, и примеры приведены исчерпывающие. Допустим, нужна реставрация полотна Рембрандта - нельзя же отдать ее в руки случайного человека, который запросил меньшую цену! И учреждения культуры должны иметь право выбора специалиста, которому можно соответствующую задачу доверить. Когда театр приглашает режиссера на постановку, он выбирает не того, кто дешевле стоит, а того, кто может создать неповторимое произведение искусства - а это стоит больших денег! 94-й закон абсолютно не учитывает специфику и потребности нашей сферы. Я уверен, что в данном случае хватит копья ломать, надо просто принимать политическое решение. В этом законе должны быть исключения, подтверждающие правило. Иначе мы загубим сферу, которая потом уже никогда не восстановится.
Каналов станет больше
РГ: Давайте затронем вторую важную область, которую курирует министерство, - массовые коммуникации. Что с развитием радио- и телевещания?
Соколов: Есть заметный прогресс в переходе от аналогового вещания к цифровому. В ноябре Правительством утверждена концепция развития радиотелевещания в России до 2015 года, созданная в сотрудничестве трех федеральных органов исполнительной власти - мининформсвязи, минкультуры и Россвязьохранкультуры. Было много накаленных споров, они дали хороший результат. Сейчас мы получили задание на основе этой концепции разработать федеральную целевую программу.
РГ: Когда окончательно перейдем на цифровое вещание?
Соколов: Думаю, к 2015 году. Некоторые регионы заявили готовность апробировать новые технологии у себя, и уже действуют пилотные проекты в Екатеринбурге и Мордовии. Этот опыт нам многое дает, и мы его очень ценим. Вообще, в этой области мы не отстаем: в мире примерно так все и происходит. И нам важно учесть этот опыт - чтобы не изобретать велосипед.
РГ: В мире быстро растет новая для нас система веб-вещания: в Интернете есть множество станций, передающих любую музыку, в том числе и классическую. Есть станции, специализирующиеся исключительно на фортепиано, или на Бахе, или на оперетте. Какие планы в этой области?
Соколов: Я бы в связи с этим вспомнил о существующей в мире концепции "нишевого" вещания. В этих эфирных "нишах" собираются слушатели по принципу клубных интересов: спортивные станции, радиоклубы любителей оперы, джаза, рока... Здесь есть перспективы не только для интернетного, но и для кабельного вещания, и платного. Или возьмем религиозные каналы. Если у нас есть православный канал, то должны иметь право на свой канал и другие традиционные конфессии. Но все это должно развиваться в общем правовом и конституционном поле, чтобы исключить использование этих новых возможностей в антиобщественных целях. То, чем сейчас все так озабочены в связи с Интернетом.
РГ: Как вы относитесь к встревожившей всех инициативе ввести в Сети ограничения? Не грозит ли нам пойти по китайскому пути отсечения страны от мира?
Соколов: То, что мы не должны следовать этому примеру, для меня очевидно. Но очевидно и то, что нужно внимательно изучать любой опыт. Мы в данном случае в выигрышной позиции: получаем результаты эксперимента, в который сами не ввязались. Локального решения проблемы Интернета, я думаю, нет в принципе, потому что есть масса способов уйти от ограничений, просто перенеся домены в другое пространство. Есть иной путь: подобно тому, как для решения проблем глобального масштаба была создана Организация Объединенных Наций, так и проблема Всемирной паутины должна решаться сообща. Это вопрос международного права. И ни одно предложение так или иначе решить эту проблему не должно обойти нас стороной. Вот Китай уже предлагает свою позицию, но вряд ли она будет принята мировым сообществом. Нужно разрабатывать новые проекты, но важно, чтобы над этим трудились специалисты, досконально знающие и эту систему, и международный опыт.
Лукавые цифры
РГ: Есть спор, не менее древний, чем спор о курице и яйце: способно ли искусство влиять на человека и общество? Должны ли наше ТВ, кино и театр быть общественной трибуной, о которой мечтали наши классики, или, сообразно новейшим веяниям, они должны только быть зеркалом: какова жизнь - таково и искусство?
Соколов: Здесь нет антагонизма: это опять-таки две стороны медали. Отражая, искусство, безусловно, влияет на нас. Это естественная основа любого творчества, которая и в России всегда актуальна. Театр как знамя общества возникал в разные времена в разных культурах. Вспомним Францию эпохи Просвещения: спектакли были больше, чем просто эпикурейским наслаждением.
Мне помнится пора, когда наш театр увлекся студийным движением. Студии, существовавшие в Москве в 60-е годы, в большинстве своем исчезли, но на основе некоторых возникла традиция "Современника" или Театра на Юго-Западе, которая теперь академизировалась и представляет собой национальную культурную ценность. Воздействие театра на жизнь огромно, уже в силу живого общения с актером. Вот я недавно был в Театре Российской армии на мюзикле "Человек из Ламанчи", где Владимир Михайлович Зельдин как настоящий Дон Кихот нашего времени на каждом спектакле собирает аншлаги. Конечно, это он собирает! Хотя и сам спектакль замечательный, в нем масса находок, но стержнем является личность большого актера. Его роль, которая становится высказыванием более широким, чем предлагает либретто. Такого рода воздействие в искусстве никогда не исчезнет.
РГ: И в заключение ключевой вопрос: какой процент бюджета отводится на культуру и насколько он способен утолить ее потребности, если учесть прогрессирующую инфляцию?
Соколов: На протяжении этих четырех лет нам ценой неимоверных усилий все же удавалось повышать уровень финансирования культуры. Максимума мы достигли к 2008 году, когда повышение в сравнении с 2007-м было 18 процентов. Хотя если говорить о серьезном прогрессе, то повышать финансирование культуры надо бы в разы! Мы подсчитали, что только на реставрацию памятников культуры нам нужно 130 миллиардов рублей. Естественно, такую сумму государство не может выделить, и надо искать другие источники финансирования, помимо бюджетных, что мы и делаем. Но, тем не менее, 2008 год выглядел вполне прилично. А вот цифры на 2009 и 2010-й годы покатились под горку. Это связано с позицией минфина, объясняющего этот откат завершением работ в Большом и Мариинском театрах. Как известно, на эти объекты из бюджета выделялись очень большие суммы, и, так как работы эти завершаются, эти суммы исключили из дальнейшего финансирования. Я по этому поводу уже много раз высказывал свое несогласие, напоминая, что деньги на реконструкцию главных театров страны и прежде не приходили в культуру дополнительно - они перераспределялись внутри отведенного культуре бюджета в ущерб интересам регионов. И регионы это прекрасно помнят. И когда сейчас вместо того, чтобы вернуть им положенное, эти деньги из культуры изымают - это большая политическая ошибка. Мы сейчас усиленно работаем над поправками в бюджет, и перспектива, думаю, есть. Но пока могу сказать, что доля финансирования культуры от общего бюджета впервые упала до уровня ниже одного процента! По цифрам это выглядит так: если в 2008 году на культуру отводится 87,5 миллиарда рублей, то в 2009-м чуть более 77 миллиардов, в 2010 году - чуть менее 73 миллиардов, т.е. меньше, чем в 2007 году. И это в условиях инфляции!