О причинах событий 1998 года "Российской бизнес-газете" рассказывает академик Евгений ПРИМАКОВ - нынешний президент Торгово-промышленной палаты России, призванный в сентябре 1998 года президентом Ельциным на должность премьера вытаскивать страну из финансово-экономической пропасти.
К середине 1998 года в России в полную силу развились процессы, которые толкали страну в пропасть. Резко сократился объем ВВП, произошел небывалый спад промышленного производства, перестала функционировать банковская система, в стране практически прекратились платежи.
Стране грозила гиперинфляция. Неуправляемая трехкратная девальвация рубля взорвала потребительские цены. В результате реальные доходы населения понизились в сентябре 1998 года на 25 процентов (то есть на четверть!) по сравнению с 1997 годом.
Обесценились рублевые сбережения граждан. Многие вообще потеряли свои сбережения в обанкротившихся банках. Резкое сокращение импорта продовольствия, медикаментов обернулось для страны острым дефицитом товаров первой необходимости.
Пожалуй, самым серьезным последствием решений августа стал кризис доверия. Недоверием оказались поражены все звенья экономической системы, будь то отношения между поставщиками и потребителями, должниками и кредиторами, менеджерами и собственниками, населением и правоохранительными органами, между различными ветвями и "этажами" власти. Односторонний мораторий на выплату долгов по государственным бумагам, провозглашенный 17 августа, подорвал веру и за рубежом, и внутри страны в возможность стабильного сотрудничества с государственными финансовыми структурами и коммерческими банками России.
Есть все основания считать, что все это было закономерным результатом курса экономического развития страны, заложенного в 1992 году. Лица, принявшие тогда на себя ответственность за экономическую политику России, как правило, величали себя "либералами", подчеркивали свою связь с "чикагской школой". И, что имело немаловажное для них значение, они пользовались полной поддержкой на Западе.
Современный либерализм проповедовал и проповедует свободную конкуренцию при минимальном вмешательстве государства в деятельность хозяйствующих субъектов. Но у либерального подхода к экономике - так показывает международный опыт - не может быть универсальной матрицы, подходящей ко всем странам. Все это было проигнорировано в России. Параллельно с разрушением существовавшего хозяйственного механизма доморощенные "либералы" провели шоковую либерализацию цен, приватизацию ради приватизации, так как во главу угла были поставлены ее масштабы, а не связь с ростом эффективности производства. Внутренний рынок был распахнут перед жесточайшей мировой конкуренцией.
Для создания рыночной инфраструктуры использовались, мягко говоря, своеобразные методы. Ярким примером могут служить манипуляции с государственными казначейскими обязательствами (ГКО). Была отработана такая "технология": министерство финансов размещало бюджетные ресурсы в избранных коммерческих банках под низкий процент; банки, в свою очередь, за государственные деньги скупали ГКО; эти средства также использовались для дешевой скупки высоколиквидных государственных предприятий. Огромные суммы были вывезены на Запад и осели на счетах, в том числе и коррумпированных чиновников, пособничавших такой "технологии".
В результате капитал ушел на высокодоходный рынок ГКО и практически отвернулся от финансирования российской промышленности, сельского хозяйства, транспорта, строительства. Произошел значительный спад производства и готовой продукции в России. В первую очередь под удар попали граждане с низкими доходами.
Сам по себе курс реформ, несомненно, способствовал появлению предпринимательской прослойки. Однако, будучи проводимым весьма специфическим способом, он еще в большей степени инициировал невиданно быстрое обогащение кучки людей. Им удалось буквально за считаные годы сколотить миллиардные состояния.
Лоббируя интересы кучки олигархов, псевдолибералы перераспределили в их пользу российские сырьевые богатства. Поддерж ка олигархам обеспечивалась при приватизации: победитель проводимого "конкурса" определялся заранее; под предлогом необходимости закрыть дыры бюджета государственное имущество переходило в его собственность по заниженной цене.
Стало очевидным: те, кто в 1990-е годы начал формулировать и проводить в жизнь экономический курс России, преследовали совершенно не свойственные либеральному подходу цели. Не обошлись они и без государственного вмешательства, но прямо противоположного решению задачи создания равных условий конкуренции для всех хозяйствующих субъектов. Власть выборочно поддерживала отдельные предприятия путем установления эксклюзивных экспортных квот, особенно на нефть, освобождения от уплаты таможенных пошлин, предоставления налоговых льгот, целевых кредитов и т. д. Все это не имело ничего общего с поощрением тех, кто находился на острие научно-технического прогресса, или на первых порах тех, кто вкладывал средства в производство необходимой обществу продукции.
Я думаю, что авторы решений 17 августа не предвидели их реальных последствий, а посоветоваться с представителями других экономических направлений посчитали для себя абсолютно необязательным, ну, если хотите, унизительным. Вообще это, к сожалению, характерная черта всех "реформаторов", выплеснутых событиями 1990-х годов на ведущие экономические позиции в России и не имевших до этого серьезного опыта работы.
Был ли осведомлен о планах правительства и Центрального банка президент? Позже я узнал, что к нему пришли несколько человек и в общих чертах сказали о готовившейся акции. Но при этом успокоили: казна получит дополнительно свыше 80 миллиардов рублей, чуть-чуть упадет рубль и чуть-чуть может увеличиться инфляция, но через короткий срок негативные результаты уйдут, все станет на свои места, в то время как бюджет получит столь необходимые средства.
О подготовке совместных решений правительства и Центробанка был осведомлен и МВФ. Кстати, в последующем, при встрече с заместителем директора-распорядителя МВФ, приехавшим в Москву и попытавшимся говорить с нами как бы свысока, я прервал его, сказав, что с представителем МВФ (об этом я узнал от министра финансов Задорнова) был своеобразный проговор акции 17 августа, и нечего теперь представлять себя в качестве "высшего судьи", полностью отстраненного от случившегося.
В 1990-е годы официальные круги на Западе явно поддерживали проводившуюся в России экономическую линию. Отсутствие критики руководителями западных стран экономических реформ в России 1990-х годов было связано и с политическими мотивами. Трудно представить, что западные лидеры случайно вывели эту тему из разговоров с теми, кто стоял у руля власти в нашей стране. На Западе, очевидно, опасались, что такая критика может объективно усилить позиции так называемых государственников в России, даже таких, которые являются твердыми сторонниками рыночных реформ, приватизации, но осуществляемой продуманно, в интересах роста эффективности производства. Опасались, так как проецировали рост влияния государственников на внешнюю политику, которая в таком случае неизбежно усиливала бы функцию защиты российских интересов.
Знал ли я ранее, до назначения премьер-министром, каково истинное состояние дел в российской экономике 1990-х годов? Конечно, многое видел, ощущал, внутренне не соглашался, критиковал в своем кругу. Но публично не выступал против их экономического курса. Не мог делать это, возглавляя СВР, а затем МИД. Между тем президенту не раз докладывал нелицеприятные мнения наших зарубежных источников, особенно по конкретным делам "либералов", которые порой способствовали криминализации страны. Такие доклады выслушивались, но оставались без ответа.