Под руководством Николая Неволина проводилось большинство исследований останков семьи последнего российского императора.
Его подпись фигурирует на страницах громкого уголовного дела, которое расследует следователь Генпрокуратуры Владимир Соловьев. Впрочем, об исследовании останков не знает только ленивый. Менее известна повседневная работа Неволина. Он начальник Свердловского областного бюро судмедэкспертизы, заведующий кафедрой судебной медицины Уральской медакадемии, главный судмедэксперт области. Своим студентам на самой первой лекции Неволин объясняет: "Судебная медицина на все медицинские явления смотрит через юридическую призму...".
Дело техники
Российская газета: Вы с детства мечтали стать судмедэкспертом?
Николай Неволин: В детстве я бредил авиацией, но глаза подвели, и я понял, что в летчики не попасть. Я тогда собирался поступать в Казанский авиаинститут, стать авиаконструктором. Но в Казань поехать не смог. Мой отец говорил: если бы я смог вернуть время - стал бы врачом. И я решил: сделаю хорошее для отца - стану врачом.
Так я пришел в медицину. Осмотрелся - ничего близко напоминающего авиацию не увидел. Но как-то мне попалась на глаза книжка "Физико-химические методы исследований в судебной медицине". Я подумал, наверное, это где-то близко к технике, к авиации и остался работать на кафедре судебной медицины. Тогда там не было ни одного профессора, никакие научные направления не разрабатывались, только мелкотравчатые исследования.
РГ: А сейчас на кафедре ведется научная работа ?
Неволин: Конечно. Я кандидатскую защитил в 2003 году. Достаточно поздно: мне было уже 46 лет, так что с точки зрения научной перспективы я уже анахронизм. Правда, когда я работал на кафедре, чтобы прокормить семью, приходилось подрабатывать в хлебном магазине.
РГ: Почему не в морге?
Неволин: Места были заняты, я туда попасть не мог. Да и при наличии медицинского диплома работать санитаром тоже не очень хорошо с точки зрения субординации.
Существует расхожее мнение о том, как начинается трудовой день в морге: без употребления алкоголя работа не спорится. Наверное, это имело место в 70-е - 80-е годы. Но я могу вам точно заявить: сейчас никто не пьет - ни санитары, ни эксперты. Даже ночью.
Перестройка
РГ: В бюро вы попали из хлебного магазина и постепенно сделали карьеру, вплоть до начальника...
Неволин: Не скажу, что сильно стремился к этой должности. Хотя опыт руководящей работы имел. Я был заместителем секретаря комсомольской организации института...
РГ: ...и возглавили акцию протеста в колхозе. Насколько помню, и в бюро при вас тоже имела место едва ли не забастовка?
Неволин: В 97-м году действительно ситуация была сложная, предзабастовочная. Нам по пять-шесть месяцев не платили зарплату, горы тел в морге по телевидению показывали. Приехал председатель правительства области Алексей Воробьев, переговорил со всеми по-человечески. Как же вы так, говорит, мы вам зарплату за полгода дать не можем, но за два месяца дадим. И на меня испытующе смотрит: "А забастовки не будет?" Я говорю: "Нет, не будет". Были у нас, конечно, лихие головы, которые требовали продолжения банкета до победного конца, но коллектив все равно согласился с руководителем…
РГ: Разве вам не запрещено бастовать, как милиционерам, к примеру?
Неволин: Нет. Мы же не госслужащие. Мы обычные простые смертные, только работаем с потусторонним миром.
РГ: А как же вы в то тяжелое время смогли выстроить новый корпус?
Неволин: Новое здание бюро запланировал построить еще мой предшественник. Проектировала его в разгар перестройки кооперативная организация с поразительным названием "Колхозстрой". Ее руководитель приехал к нам с портфелем, где была только бутылка водки и стакан - и все! Но проект сделали, потом завезли кирпичи, их разворовали. На этом вся стройка закончилась.
РГ: А кто же выстроил семиэтажку, где сейчас располагается бюро?
Неволин: Мы сами. Восьмого января 1992 года я принял руководство этим учреждением, абсолютно ничего не понимая в строительстве. Мне говорят: поставите котлован и фундамент - мы вас в список бюджетных объектов включим. Мы ставим котлован, переносим множество коммуникаций, а нам дальше: вот коробку поставьте. Потом строительство корпуса бюро заморозили, а теплосистему уже пустили - и я два года, когда не было денег сантехникам, каждый божий день в пять часов утра и в одиннадцать часов вечера открывал воздухозаборники, чтобы выпустить воздух. В противном случае система бы разморозилась.
Докопаться до гена
РГ: Но финал этой сказки все-таки счастливый?
Неволин: Да. Сейчас нам этого здания уже мало. Новая генетическая лаборатория заняла сразу пять помещений, планируем выделить еще одно. Если реализовать наши амбиции в перспективе, то мы бы хотели еще заняться генетическим типированием соматических и инфекционных заболеваний.
Сейчас нам поставят сканирующий рентгенофлюоресцентный микроскоп, который позволит одномоментно на одном образце выявлять все элементы периодической системы Менделеева. Это микроскоп седьмого поколения.
РГ: Без оборудования сейчас никуда?
Неволин: Судебная медицина с научной точки зрения состоит, собственно говоря, из двух частей: объектов, которые у нас были и будут одни и те же, и оборудования. Сколько ни подходи с линейкой, кроме длины тела мы ничего не измерим. Необходимы более совершенные методы, чтобы решение суда опиралось на неопровержимые научные данные. Есть, конечно, страны, которым это не надо, где во главу обвинительного приговора ставится чистосердечное признание преступника. Но это, я думаю, уже не наш случай.
По пятну крови
РГ: Как связано изучение останков императорской семьи с техническим перевооружением бюро?
Неволин: Прямая причинно-следственная связь. После обнаружения второго захоронения мы получили хорошую подготовку за границей, ведь даже самые современные приборы без специалистов мертвы. Нам выделили деньги из областного бюджета, мы закупили оборудование, которое позволяет выделять ДНК не просто из костных объектов, а тех, что подверглись деградации под воздействием времени.
Яркий пример, когда наша настойчивость вознаградилась сторицей. Наши специалисты из пятна крови, давность которого 117 лет, смогли выделить ДНК и практически полностью сформировать генетический профиль императора Николая II! Рубашку взяли в Эрмитаже, а исследовали здесь, в Екатеринбурге - не в Москве и не в Санкт-Петербурге.
РГ: Следователь Соловьев говорил, что у вас сейчас работают лучшие специалисты в России.
Неволин: Ну, он относится к нам с пиететом... В действительности любому специалисту, каким бы он ни был распрекрасным, всю жизнь надо учиться. Меня особенно радует, что у наших разбег по взлетной полосе очень большой, только им надо не садиться, а - лететь и лететь…
РГ: Какова значимость выделения 117-летней ДНК?
Неволин: Если считать, что это рубашка Николая и его пятно крови, то мы получили ключ к замку. Этот же замок мы ранее пытались открыть с помощью отмычек - биологических образцов родственников, проживающих за границей. Это было не совсем то, есть определенные условности насчет получения крови заграничных граждан.
Историческое значение нашей работы в том, что мы получили этот генетический код. Теоретически генетический профиль ДНК скелета № 4 (по результатам исследований 90-х годов этот скелет принадлежит, я утверждаю это, императору Николаю II) должен иметь абсолютно одинаковый генетический профиль с ДНК, извлеченной из пятна крови.
РГ: Вы их уже сравнили?
Неволин: Пока не можем - не с чем. Мы попросили Соловьева обратиться в Центр судмедэкспертизы, где на госхранении в низкотемпературных условиях хранятся образцы костной ткани скелета № 4. На исследование понадобится две-три недели. И здесь может быть три варианта. Они совпадут, а если нет - либо кости не те, либо пятно не то.
РГ: И последний вопрос: ваша работа похожа на то, что показывают в сериале CSI?
Неволин: У нас есть аналогичный сериал, который почему-то называется "Паталогоанатом" (и при чем тут патанатомия?), который к нашей работе не имеет ровно никакого отношения. А в CSI все несколько приукрашено. Скажем, оборудование, которое в действительности сейчас используется, гораздо меньших размеров, чем сняли в кино. В нашей практике все гораздо менее кинематографично.
Между тем
Уникальное оборудование генетической лаборатории бюро, которое позволяет работать с деградировавшими биологическими образцами, уже пригодилось для раскрытия современных преступлений. В ноябре в области пропала девушка, ее сотовый телефон обнаружили в воинской части. Тело нашли только через четыре месяца. Эксперты выделили ДНК из обнаруженной спермы. Образец сравнивали с ДНК солдат, и наука однозначно указала на 157-го по счету военнослужащего. Он дал признательные показания. Исследования по этому делу обошлись в
4 миллиона рублей.