"Группа из девяти человек для пересечения границы готова", - немолодой чех с белым флагом, на котором синими буквами начертано ОБСЕ, дважды повторил эту фразу в портативную рацию для своего коллеги, находящегося на армянской стороне. "Это не граница, - строго возразил наблюдателю ОБСЕ азербайджанский полковник. - Это линия соприкосновения сторон". "Прошу прощения, - сказал чех и изменил формулировку своего послания на армянскую сторону, - группа из девяти человек готова к переходу через линию соприкосновения сторон". И мы вместе с Поладом Бюль-Бюль оглы, Сиявушем Керими, ректором Национальной консерватории Азербайджана, депутатами азербайджанского парламента и журналистами двинулись по узкой полоске земли, ограниченной красными лентами, - проходу по минному полю, разделяющими азербайджанские и армянские войска, его разминировали специально для прохода нашей группы.
В нашем путешествии в Степанакерт, где азербайджанская делегация встретилась с армянской во главе с Арменом Смбатяном, а потом в Ереван и Баку, где всех нас принимали президенты Армении и Азербайджана - Серж Саргсян и Ильхам Алиев, было немало запоминающихся деталей, но болезненная и мгновенная реакция азербайджанского полковника на неточность наблюдателя ОБСЕ стала своего рода лакмусовой бумажкой для всего происходившего за сутки нашей совместной работы и за годы, им предшествующие. Она отражала уровень постоянного напряжения, привычного недоверия и подозрительности по отношению к другим, которые - сознательно или подсознательно - живут во всех участниках конфликта, насчитывающего почти двадцать лет. Любая неосторожная фраза оказывалась способной разрушить хрупкую нить доброжелательности, которая возникала от самой возможности говорить, глядя в глаза друг другу, от необходимости разделять общее пространство путешествия и неизбежной праздничности застолий. И сейчас, когда спустя четыре дня после завершения нашей поездки готовлю к печати эти заметки, поймал себя на том, что старательно подбираю слова, по-прежнему опасаясь обидеть какой-нибудь лингвистической неточностью моих прекрасных спутников, азербайджанцев и армян, армян и азербайджанцев (повторяю в разном порядке, чтобы никакой порядок не был воспринят как разноуважение).
Я узнал о проблемах Нагорного Карабаха почти сорок лет назад сначала от Леонида Гурунца и Зория Балаяна, а потом от Максуда Ибрагимбекова и Полада Бюль-Бюль оглы и еще от многих-многих моих друзей из Азербайджана и Армении. В их стихах, книгах, песнях, тостах, анекдотах и преданиях смешалось все: и восхищение, и боль, и любовь, и гордость. Многие из них считали Карабах своей родиной, но в какой-то момент не захотели разделять ее с другими. В пору распада СССР слова полыхнули войной - сначала политической, газетной, а потом и настоящей - не только с пистолетами и автоматами, но с тяжелой артиллерией и авиацией. И потому через двадцать лет после начала войны и в Степанакерте, и в Шуше нашу делегацию сопровождало специальное подразделение "черных беретов". На Кавказе знают силу слова - и потому вполне невинное для русского уха воспоминание Асима Молла-заде, депутата азербайджанского парламента, лидера партии "За демократические реформы" о некоем межобщинном договоре между азербайджанцами и армянами, подготовленном в Нагорном Карабахе в начале 90-х годов прошлого века, вызвало резкую отповедь нынешних карабахцев. Для руководителя Нагорного Карабаха Бако Саакяна, для его земляков и сограждан нет сомнения в том, что они живут в независимом и самостоятельном государстве - и только им самим решать, с кем и по каким законам они будут жить. "Во имя нашей независимости я отдала все, что у меня было, - мужа, близких, свою судьбу, здоровье, - Людмила Григорян, очаровательная женщина средних лет, терапевт, заслуженный врач республики говорила все это без пафоса, но с жесткой определенностью воевавшего человека, - и мы не можем позволить, чтобы нашу судьбу решали без нас". Надо было видеть ее побелевшее от боли лицо в тот момент, когда Ильхам Алиев говорил о том, что территориальная целостность Азербайджана - базовое условие для урегулирования конфликта между Баку и Ереваном. Но надо было видеть и лицо Полада Бюль-Бюль оглы, когда он вошел во двор своего дома в Шуше, где родился его отец, гениальный Бюль-Бюль, где чудесным образом сохранилось тутовое дерево, на котором семилетним мальчишкой распевал свои песни будущий соловей всего Советского Союза. Надо было видеть лица его земляков, которые шли по Шуше в сопровождении автоматчиков, глядя на разрушенные дома, в стенах которых уже выросли большие деревья.
"Ну сделайте так, чтобы я мог повезти своих детей и внуков в Шушу, господин президент! - воскликнул на приеме у Сержа Саргсяна Захид Измаилов, бывший начальник отдела культуры города, который подарил и Азербайджану, и Армении гениев, прославивших оба народа. - Ведь мы же работали вместе, вместе праздники отмечали, вместе на похороны ходили..." И было видно, что для карабахца Сержа Саргсяна заклинания его земляка - не пустой звук, что он, хоронивший многих, знает мощную власть этих слов. Не случайно в самом начале встречи он особо отметил среди азербайджанской делегации своих, карабахцев. Но знающий цену войне, знающий боль потерь, он не спешил давать никаких поспешных обещаний.
Оба президента, не сговариваясь (да они и не могли сговориться), называли ситуацию, сложившуюся между странами, совершенно одинаково - "ни войны ни мира". И оба говорили о том, что она никого не устраивает. С осторожным оптимизмом оба ссылались на то новое качество переговоров, которое дали Майндорфская декларация, подписанная в резиденции президента России Дмитрия Медведева, и договоренности, достигнутые в Праге. И говорили о том, что значительно продвинулись в согласовании базовых принципов урегулирования. И оба говорили о роли интеллигенции в разрешении конфликта, прекрасно понимая, что любые политические договоренности должны иметь поддержку в общественном мнении.
Ни у кого из моих спутников, равно как и у меня, не было никаких иллюзий: мирные договоры готовят и подписывают политики и военные. Но лидеры общественного мнения, и люди искусства в их числе, могут помогать этим процессам или мешать им. Могут создавать образ врага, раздирая заживающие раны, или пытаются заново ощутить ту связь, которая рождается от общих бед и радостей, от общих праздников и общих поминок. Будем честны: интеллигенция обеих стран сыграла пусть и не решающую, но, безусловно, трагическую роль в милитаризации сознания обоих народов, в разжигании ненависти друг к другу. Сегодня она должна преодолеть приступы дурного радикализма и помочь своим согражданам найти путь к миру. Они должны разминировать сознание. Это совсем непросто. Но без этого нам не выжить.
...Как все-таки повезло всем нам, что два бывших министра культуры Азербайджана и Армении, Армении и Азербайджана, два старых добрых знакомых, Полад Бюль-Бюль оглы и Армен Смбатян, примерно в одно и то же время были назначены послами в Россию, и мы договорились поднять по рюмке в Доме литераторов...