Кризис стал серьезным испытанием для профсоюзов. О том, как они его проходят, "РГ" рассказывает председатель Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР) Михаил Шмаков.
Российская газета: Раньше был лозунг: "Профсоюзы - школа коммунизма". Может быть, настало время для лозунга: "Кризис - школа профсоюзов"? Будет ли обновление организации и какой, на ваш взгляд, она выйдет из кризиса?
Михаил Шмаков: Я не стал бы поддерживать такой лозунг, ибо профсоюз - это школа жизни, какой бы ни была экономическая система. И школа защиты людей труда от недобросовестных работодателей, в том числе на законодательном уровне. Что такое кризис? Это вызов для всех. Для государства, для предпринимателей и для нас. Наша задача - минимизировать отрицательные последствия кризиса для людей, членов профсоюза.
РГ: И, что, получается?
Шмаков: Мы добились в начале года повышения максимального пособия по безработице до 4900 рублей. Необходимо увеличение его минимального порога - на 850 рублей жить невозможно. Отстояли увеличения средств в бюджете на этот год на региональные программы занятости и принимали участие в разработке этих программ. С нашей подачи была введена реструктуризация крупных, в том числе ипотечных кредитов для потерявших работу.
Естественно, наши организации борются за соблюдение Трудового кодекса на предприятиях, чтобы людей не заставляли увольняться "по собственному желанию", а если вынуждены сокращать, то со всеми соответствующими выплатами. И за простой, чтоб платили как положено - две трети зарплаты, а не тарифа. В этом деле профсоюзы тесно взаимодействуют с инспекциями труда и прокуратурой, с которыми заключены соглашения о сотрудничестве. Могу сказать: там, где есть профсоюзы, входящие в ФНПР, произвола нет. Если и случаются нарушения, каждый случай расследуется, и зарвавшиеся работодатели ставятся на место. ФНПР объединяет 50 отраслевых профсоюзов, членами которых являются 26 миллионов человек. А всего в профсоюзы страны входят примерно 45 процентов трудящихся.
РГ: Рискну предположить, что не все профсоюзные организации хорошо справляются с этой работой.
Шмаков: Не скрою, есть ряд профсоюзов, которые ослабевают в ходе кризиса, у которых недостаточно сил, чтобы помогать своим членам. Эти профсоюзы ждет участь либо слияния с другими, то есть укрупнения (хотя некоторые противятся этому укрупнению), либо они исчезнут. Я не буду пока говорить, скольким именно организациям грозит такая перспектива. Тем не менее кризис породил и такой процесс, как ускоренное возникновение новых профсоюзов или воссоздание старых. Новые первички, как правило, вступают в более мощный профсоюз.
РГ: А действующие профсоюзы сокращают своих функционеров в связи с кризисом?
Шмаков: Увы, профсоюзы тоже сталкиваются с экономическими трудностями. Зарплата падает, сокращается количество взносов, которые получает профсоюз. В результате каждая организация оптимизирует свою структуру. Мы закрыли все вакантные должности. И есть реальные сокращения, когда нет возможности содержать аппарат. Но сколько всего человек высвободили, не скажу - мы не ведем эту статистику. Но этот процесс есть и в первичках, и в региональных комитетах, и в центральном аппарате. Хотя штаты профсоюзные и так минимальные.
РГ: Сейчас, наверное, самая сложная ситуация в моногородах. При этом есть мнение экспертов, что люди сами должны решать свои проблемы - уезжать туда, где есть работа, или открывать свой бизнес. Как вы считаете, можно ли таким способом решить проблему занятости?
Шмаков: Судьба каждого человека в его руках. Но тот, кто это говорит сейчас, - нанятые крупным бизнесом люди, которые призваны оправдать хищническую политику капитала и бездумную политику государства. Они не знают реальной жизни ни в моногородах, ни вообще в нашей стране. Они, как товарищ Ленин, проводят свою жизнь в Швейцарии и с берегов Женевского озера начинают советовать, как нам обустроить жизнь в России.
Если человек теряет работу в моногороде, у него нет возможности переехать в другую местность, даже если там есть рабочие места. Хотя бы потому, что заработная плата наемного работника в России (не топ-менеджера) не позволяет ему ни купить жилье, ни снять квартиру с нормальными человеческими условиями. Трудовые мигранты еще соглашаются жить в бараках по 20 человек в комнате, но ни один россиянин на это не согласится. А потом, власти должны научиться прогнозировать проблемы моногородов и в случае угрозы остановки производства развивать другие направления бизнеса, создавать новые рабочие места. Впрочем, есть заведомо неконкурентоспособные предприятия в моногородах, и оттуда надо людей переселять в местности, где есть рабочие места, как это было успешно сделано на Севере в начале девяностых годов, когда закрывались рабочие поселки.
РГ: Вы не раз заявляли о необходимости принять закон о национализации проблемных предприятий. Законодатели готовы вас поддержать?
Шмаков: Такой закон действительно нужен, и мы надеемся инициировать его разработку через депутатов Госдумы. Если недобросовестные собственники умышленно или по слабости ума ведут предприятие к закрытию и обрекают трудящихся на тяжелую жизнь, государство должно вмешиваться - национализировать его, проводить реструктуризацию и продавать более эффективным собственникам, возможно, с некоторыми обязательствами перед государством для того, чтобы не было второго Пикалёва. Это должно касаться прежде всего градообразующих и стратегических предприятий.
Надо вносить поправки в закон о банкротстве. В действующем законе много недостатков. В частности, до сих пор работник не признан привилегированным кредитором. Кроме того, у нас в стране процесс банкротства длится, как правило, несколько лет и заканчивается уничтожением предприятия. В США, к примеру, эта процедура занимает несколько месяцев, жизнеспособная часть предприятия продается, после чего начинается новая фаза его развития. Так что звучащие сейчас предложения обанкротить АвтоВАЗ по примеру "Дженерал моторс" - это лукавство, по крайней мере при действующем законодательстве. И это один из уроков кризиса, который необходимо нашим экономическим "гуру" усвоить.
РГ: Насколько нам известно, вы разработали закон о забастовках. Но в Госдуму планируется его внести после того, как закончится острая фаза кризиса. Почему после?
Шмаков: Острая фаза кризиса прошла. Он стал затяжным, поэтому закон будет вноситься депутатами в Госдуму уже в осеннюю сессию. Сейчас организовать забастовку в России малореально, законная подготовка к ней занимает не менее 40 дней. Мы хотим сократить процедуру максимум до 10 дней. И тогда это будет реальным оружием в руках наемных работников по отношению к работодателям, которые не хотят идти им навстречу.
Пара реальных забастовок поставит всех остальных работодателей на место. Забастовка не самоцель. Но если цены на продукты и бензин растут каждый день, должна расти и зарплата. И если у нас сегодня цены уже европейские, а зарплата в десять раз ниже, лучше законно провести забастовку, чем провоцировать бунт, бессмысленный и беспощадный.
От редакции
Сегодня Михаилу Викторовичу Шмакову исполняется 60 лет. "РГ" поздравляет юбиляра, желает здоровья и личного счастья, а также новых успехов в защите прав трудящихся и развитии профсоюзного движения.