То, что в музее-усадьбе "Мураново" было отличное собрание живописи, все знают. Пострадавшее от пожара 2006 года, оно пока недоступно зрителям. Гораздо менее известно, что в Муранове есть также богатейшая фотографическая коллекция, насчитывающая более трех тысяч снимков XIX - начала ХХ веков.
Впервые (хоть и не полностью) она представлена зрителям на выставке "Возвращение в усадьбу. Мураново на рубеже XIX-XX веков глазами хозяев и гостей", ставшей наглядным результатом участия в конкурсе "Меняющийся музей в меняющемся мире". Помимо выставки, которая продлится до 18 июля, музей обещает также представить коллекцию полностью на сайте музея и выпустить DVD-диск.
Но фотографическое собрание в Муранове настолько необычно, что его лучше смотреть "вживую". Провинциальным его точно не назовешь. Начать с того, что в первом же зале вы обнаруживаете четыре дагерротипа 1840-х годов, на которых кроме самого поэта можно увидеть и его родителей. Для сравнения - в коллекции Московского дома фотографии дагерротип один. Если учесть, что датой начала "великой дагерротипной лихорадки", охватившей Париж, а затем и всю Европу, считают 1839 год, то очевидно, что Федор Иванович Тютчев был человеком, неравнодушным и к увлечениям века, и к новым технологиям. Кроме этих раритетных пластин в коллекции есть также цветные фотографии, раскрашенные по технологии Тальбота, и портреты, сделанные знаменитым швейцарцем Генрихом Деньером, французом Ипполитом Робийаром, русским фотографом Сергеем Левицким, работавшим как в России, так и во Франции. Во втором зале можно увидеть старинный стереоскоп - далекий скромный предок технологий 3D. В него вставлялись две фотографии, при взгляде на которые через специальные очки возникал эффект объемного изображения. Так что в семейном собрании Тютчева представлены значительные вехи развития фотографии.
Но, разумеется, собирателей гораздо больше волновала история не нового медиа, а собственного семейства. Фотография рассматривалась как замена живописного портрета. Одновременно она становится зримым воплощением семейных и тесных дружеских уз. Снимки дарятся на дни рождения в знак привязанности. Дочь Тютчева Анна, которая была воспитательницей детей Александра II - Cергея (будущего генерал-губернатора Москвы, взорванного Каляевым) и Марии, записывает после дня рождения 1856 года в своем дневнике: "Государь подарил мне свой портрет, а мамa - портрет отца". Более того, фотографии даже включаются в завещание. Так, в 1894 году вдова поэта Эрнестина Федоровна Тютчева завещает "внуку Николаю портрет его деда Федора Ивановича в золоченой деревянной раме, висящий в моем кабинете". Это был тот самый портрет, сделанный Деньером, что был среди 14 снимков, представленных Россией на Всемирной парижской выставке 1867 года и удостоенных наград.
Интересно сравнить портреты Тютчева, сделанные Деньером и Левицким. Сергей Левицкий в 1856 году в Петербурге снимает серию портретов писателей, в том числе и молодого Толстого, прибывшего с театра действий Крымской войны. Интересно, что 53-летнего дипломата Тютчева с некоторой натяжкой тоже можно было отнести к "молодым" литераторам - первый сборник его стихов выходит стараниями Тургенева в приложении к "Современнику" только в 1854 году. Спустя почти 10 лет Генрих Деньер, "фотограф их императорских величеств", начинает выпускать ежемесячно "Альбом фотографических портретов", где среди членов царской фамилии, сановников, ученых появляется и "камергер двора его императорского величества" Федор Тютчев. Камергер Тютчев снят по всем законам парадного портрета - даже плед на плече выглядит отголоском тоги с мраморных римских бюстов. Тютчев-поэт у Левицкого - с взъерошенными волосами, прямо глядящий на зрителя, больше соответствует романтическому образу пиита.
В фотоколлекции семейное повествование выглядит частью "большой" истории. Как для многих дворянских семейств XIX века, для Тютчевых политика, светская жизнь, служба и дружеские связи развивались в одном и том же кругу. У наследников поэта хранились не только фото Александра II и его детей, генерала Скобелева, но даже железного канцлера Германии Отто фон Бисмарка, который в 1870-х был послом в России. Понятно, что после 1917 года многие снимки не афишировались. В 1987 году среди мусора, вынесенного с чердака, были найдены парные фотографии великого князя Сергея Александровича и его жены Елизаветы Федоровны. Снимок княгини Елизаветы - с дарственной надписью, сделанной ее рукой. Другой след истории на фото - порез от стекла, разбитого лопатой рабочего.
Отчасти именно отсутствие зазора между приватной и "большой" историей делает эту коллекцию совершенно удивительным целостным феноменом. Она представляет людей, которые умели сохранять достоинство равно в трудных обстоятельствах частной жизни и на "государевой" службе. Собственно, она показывает, как пестовалась элита - на родной почве, в усадьбах, иногда похожих на "маленькие университеты". Здесь жили люди, которые строили уютные дома семье, школы - для крестьян и чувствовали себя гражданами города и мира. У них получалась объемная картинка жизни. Как в стереоскопе.