Вчера в своем доме после продолжительной болезни скончался выдающийся российский поэт Андрей Вознесенский. 12 мая ему исполнилось 77 лет. Президент России Дмитрий Медведев выразил соболезнования родным и близким поэта, сообщает пресс-служба Кремля.
Он родился в 1933 году в Москве. Отец - Андрей Николаевич Вознесенский был участником строительства крупнейших гидроэлектростанций - Братской и Ингурской. В то же время фамилия Вознесенский указывает на происхождение семьи из духовного сословия. Прапрадед Вознесенского был архимандритом, настоятелем Благовещенского муромского собора на Посаде.
Поэтический талант проявился у него уже в детстве. Борис Пастернак, получив по почте от четырнадцатилетнего мальчика его первые стихи, пригласил его к себе. В 1958 году его стихи появляются в периодике, а начиная с поэмы "Мастера" (1959) он знаменит по всей стране. Поэтические вечера в зале Политехнического музея, на стадионах, где он выступал вместе с друзьями-поэтами Евтушенко, Рожденственским, Ахмадулиной, собирали многотысячные аудитории. Его сборники моментально исчезали с прилавков, и каждое его новое стихотворение становилось событием.
Сколько молодых поэтов пытались подражать Вознесенскому! И сколько из них, сегодня уже далеко-далеко не молодые, так и не поняли, что секрет его поэтического успеха был отнюдь не в дерзких операциях с рифмой, метафорой и не в отважных попытках соединить звуко- и видеоряды в "Видеомах". Дело было не в самой технологии стиха, а в том, что эта технология стиха была для него абсолютно органична. Только так он и мог "выговариваться" миру.
Белла Ахмадулина как-то гениально заметила, что в этом была не сила, а как раз "слабость Андрея", именно детская слабость: "... я головой киваю: слаб Андрей! // Он держится за рифму, как Антей // держался за спасительную землю".
В последние годы он почти не мог говорить. Помню, как на представлении полного собрания сочинений его любимого Бориса Пастернака он что-то тихо и быстро нашептывал в микрофон, но так тихо и быстро, что аудитория его почти не понимала. Но вот удивительно! - все стихи, которые он писал до последних дней, а он не переставал их писать до последних дней, были ярко, отчетливо, безупречно "вознесенские". Такие же, как в молодости, даже еще лучше. И опять - он словно держался за них, как Антей "за спасительную землю".
Поэта от стихотворца отличает то, что поэт не может писать стихи так или иначе. Он может не писать их вовсе, но если уж пишет, то только "так".
Вознесенского много пародировали. Это было легко делать. Но и сами пародисты, кажется, не понимали, что, пародируя его слабости, они смеются в сущности над детским началом его поэзии, которое и было в нем самым привлекательным, самым трогательным. "Зачем ты воздух детским лбом таранишь?" - спрашивала Белла Ахмадулина в знаменитом с тихотворении, обращенном к своим друзьям-шестидесятникам. Хотя она-то как раз знала ответ на вопрос. Затем, что таранить воздух и есть работа поэта.
Этот воздух он таранил своими поэтическими книгами, названия которых звучали с вызовом, но в этом вызове тоже было много беззащитного: "Треугольная груша", "Антимиры", "Ахиллесово сердце", "Витражных дел мастер", "На виртуальном ветру", "Девочка с пирсингом", "Страдивари страдания", "Гадание по книге", "Аксиома Самоиска" и др. Кажется, он как никто в своих стихах выразил самую душу "шестидесятников": и их огромную силу, и их трогательную слабость.
Но, конечно, за этой детскостью стояло большое мастерство. Поэтическое мастерство Вознесенского не отрицали даже противники его. Даже более позднее поколение поэтов, не слишком жаловавшее Андрея Вознесенского и нашедшее себе совсем других кумиров, отзывалось об этом мастерстве с почтением.
Лев Аннинский:
- Смерть Андрея Вознесенского меня потрясла. Хотя я, конечно, чувствовал, что она близка и неизбежна.
Самим своим появлением, своими первыми сборниками "Парабола" и "Мозаика" он так ярко высказался, что все последующее его творчество уже отсчитывалось от этого раннего взлета.
Бывают поэты, которые начинают с бог знает чего, с ученических стихов, потом набирают,набирают силу, а к финалу пишут даже великие стихи. С Вознесенским было иначе. Самое начало его потрясло всех.
Есть поэты, которые с помощью стихов пытаются мир перестроить. Например, Евтушенко. Но стихи и сами по себе ценность, они не созданы для чего другого. У Вознесенского стихи были сами по себе ценность.
При этом он много чего нового говорил о мире. В этом была его загадка, и сейчас, когда оборачиваешься на его путь, задаешься вопросом: что же такого он сказал главного, что нового заявил в мире? Это он подарил нам надежду, что энергия и благородство могут сочетаться. Мечтательность и сила. Благородные порывы к Рафаэлю и многомощные пассажи в духе Рубенса. И это было очень,
очень ко времени 60-х годов. В ту пору, когда начинал Вознесенский, всех ведь интересовала тема молодости. И вот между бледными городскими мечтателями и краснощекими деревенскими буянами его лирический герой выделялся не просто тем, что соединял лучшие стороны и тех и других. Прежде всего притягивал этот его общий тон, праздничный, ликующий, уверенный. Он как бы сказал: "Я, Вознесенский, воздвигну эти новые дворцы". Такая уверенность была у него.
Он был мастером формы, это правда. Но это была форма не внешняя, а изнутри. Как мастер он не померкнет уже никогда. Но эта форма имеет самое прямое отношение к его отношениям с реальностью. Форма - это мучительная попытка вернуть мирозданию его смысл. Форма - это вопль о содержании, которое как бы выскальзывает из формы. Вот что такое Вознесенский.
Последняя строка Вознесенского, которая меня по-настоящему потрясла, звучит так:
Для вас - бред
А для меня - нет.
Этим я его и провожаю в вечность.
Белла Ахмадулина:
- Мы писали с Андреем друг другу разные посвящения, и в своем посвящении я писала, что опережу Андрея. Я ошиблась. Че- ловек не может это знать. Всем, кто любил и любит Андрея, я посылаю приветствие моей души, внимание, силы ума и сердца и все мои скорбящие импульсы.
Алла Пугачева:
- Это огромная потеря для меня лично. Уходят мои друзья, это просто ужасно. И для нашей культуры тоже. Звезда его поэзии закатилась, и единственным утешением остается то, что он обессмертил свое имя своим творчеством. И в моей душе никогда не увянет та песня, тот миллион роз, который он мне подарил.
Виктор Ерофеев:
- За несколько месяцев до смерти Вознесенский был у меня на программе "Апокриф", и он излучал какое-то божественное начало. Он пришел, несмотря на болезнь, поскольку, наверное, чувствовал, что должен сказать еще о чем-то важном. Исчезли какие-то оболочки, и он был абсолютно самим собой. И спешил успеть еще высказаться. Вознесенский буквально вдохнул в меня и всех присутствовавших в студии эту любовь к слушателям-зрителям, которой я поражался и еще будучи студентом, ходившим на его выступления в Политехнический музей.
Кстати
Перед его 75-летием, в мае 2008 года, мы позвонили ему из редакции и попросили, если возможно, прислать новое стихотворение. Он немедленно откликнулся и прислал нам строки, которые дышали поразительной весенней свежестью и молодостью.
Ф-ки
Ухаживали. Фаловали.
Тебе, едва глаза протру,
Фиалки — неба филиалы —
Я рвал и ставил поутру.
Они из чашки хорошели.
Стыдясь, на цыпочках, врастяг
К тебе протягивали шеи,
Как будто школьницы в гостях
Одна, отпавшая от сверстниц,
В воде отплывшая по грудь
Свою отдать хотела свежесть
Кому-нибудь, кому-нибудь...
Андрей Вознесенский
Сага
Ты меня на рассвете
разбудишь,
проводить необутая
выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь.
Ты меня никогда не увидишь.
Заслонивши тебя
от простуды,
я подумаю: "Боже
всевышний!
Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу".
Эту воду в мурашках запруды,
это Адмиралтейство и Биржу
я уже никогда не забуду
и уже никогда не увижу.
Не мигают, слезятся от ветра
безнадежные карие вишни.
Возвращаться - плохая
примета.
Я тебя никогда не увижу.
Даже если на землю вернемся
мы вторично, согласно
Гафизу,
мы, конечно, с тобой
разминемся.
Я тебя никогда не увижу.
И окажется так
минимальным
наше непониманье с тобою
перед будущим
непониманьем
двух живых с пустотой
неживою.
И качнется бессмысленной высью
пара фраз, залетевших
отсюда:
"Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу".