Сегодня в Российской академии наук - знаковое событие: сразу два десятка ведущих институтов оформляют отношения с центром "Сколково". Соответствующий меморандум подпишет и директор легендарного ФИАНа Геннадий Месяц. Он возглавил "родовое гнездо" семи нобелевских лауреатов в переломный момент. Шесть лет спустя мы наведались по известному адресу, чтобы узнать, как изменилась ситуация внутри института и что думает известный ученый о переменах, которые переживает отечественная наука.
Российская газета: Обстановка в кабинете директора та же, что была при академике Вавилове. Но все остальное, начиная с вестибюля, туалетов и вешалок в гардеробе, преобразилось. Смею предположить, это не самые главные перемены, которые произошли в институте под вашим руководством?
Геннадий Месяц: Есть, на мой взгляд, четыре главных обстоятельства, которые сейчас существенно продвигают ФИАН. Первое - это люди. Еще не так давно в некоторых отделениях института не было ни одного аспиранта. Сейчас в нашей собственной аспирантуре и в аспирантуре Московского физтеха, где у нас три работающих кафедры, около ста человек. Примерно 25 человек - из тех, кто недавно защитил кандидатские диссертации - уже проходят оформление на работу по новым вакансиям. Уже есть очередь из желающих поступить в аспирантуру, на работу. У нас около десяти докторов наук в возрасте до 30 лет, двое недавно получили премии правительства. Есть молодые руководители лабораторий.
РГ: И зарплата подросла?
Месяц: А как иначе? Второй важнейший момент - приобретение оборудования. Лет пять или шесть до моего прихода ФИАН не получал ни одного сколько-нибудь стоящего прибора. Сейчас ситуация изменилась. Приобретено несколько совершенно уникальных установок, идет их монтаж. Для этого мы проводим переоборудование корпусов. Важное событие - создание лаборатории сверхпроводимости. Инициатива ее создания принадлежит Виталию Лазаревичу Гинзбургу. Здесь большую помощь мы получили от президиума РАН и минобрнауки.
РГ: От науки ждут инновационных импульсов и конкретных разработок. Какие тут подвижки?
Месяц: Это как раз третье исключительно важное обстоятельство, на котором я хочу акцентировать внимание. Да, Физический институт - это значительное явление в нашей и мировой науке, как Большой театр, Эрмитаж или МГУ. Но время настоятельно диктует, чтобы мы думали о развитии инновационных направлений. Ранее ученых не обременяли заботы, где раздобыть денег. Они занимались наукой, делали выдающиеся открытия, которые золотыми буквами вписаны в физику всего мира.
РГ: Не означает ли это, что главные достижения у ФИАНа позади?
Месяц: Я так не думаю. Ведущие научные школы ФИАНа в основе своей сохранились. Есть прекрасные работоспособные коллективы в области полупроводников, космических лучей, физики твердого тела, физики плазмы, есть ряд интересных работ по лазерной технике. Но для меня очевидно и то, что сейчас надо усиливать многие направления, искать для этого деньги. А там, где есть выход в прикладные разработки, надо активно заниматься их коммерциализацией. С этой целью в структуре института образован Инновационный центр, а на территории нашего филиала в Троицке функционирует технопарк. Это пока единственный технопарк в системе РАН.
Мы организовали его на площадях конструкторского бюро. Представьте: 26 тысяч квадратных метров помещений и около 1000 единиц оборудования... Пришлось постараться, чтобы на этой территории создать примерно двадцать малых предприятий. Их отличает высокая наукоемкость. Практически все ведут уникальные разработки. Например, карбид кремния - на его основе будут создаваться самые большие зеркала для астрономических исследований. У нас же - единственная на территории России лаборатория фемтосекундной техники.
РГ: Закон о малых предприятиях при вузах и НИИ вам помог?
Месяц: Лично мне не известно фактов, чтобы он сколько-нибудь заметным образом изменил и облегчил процедуры создания таких предприятий. Ведь изначальная идея была тривиально проста. Ты даешь, положим, помещение и не берешь какое-то время арендной платы. Однако эта норма как буксовала, так и продолжает буксовать, потому что не получила внятного юридического закрепления.
РГ: Но пользу от своих малых предприятий вы почувствовали?
Месяц: Мы - да. Они выпускают уникальную продукцию. При их поддержке удалось создать фонд "Успехи физики". Примерно двум десяткам сотрудников мы помогаем оплачивать аренду жилья. Из этого же фонда в отдельных случаях учреждаем премии, выплачиваем надбавки аспирантам. На голой стипендии в 1,5 тысячи рублей у нас никого нет.
РГ: А тем, кто уже сдостиг в науке определенных результатов, помогаете "поддерживать спортивную форму"?
Месяц: Сотрудники ФИАНа (наряду с учеными из других физических институтов РАН) стали более активно работать в Европейском центре ядерных исследований. Президиум академии наук согласовал программу и выделил средства - 60 миллионов рублей - для того, чтобы ученые не прерывали работу сразу по истечении контракта с ЦЕРНом, а могли продолжить сотрудничество и при необходимости выезжать туда в командировки. Потому что работы, которые там выполняются, это самый высокий уровень в ядерной физике. И если мы не хотим потерять ценного специалиста, нужно создавать условия для работы. Иначе его тут же переманят на должность профессора, скажем, какого-нибудь германского университета.
Что касается поддержки наших ученых в ЦЕРНе, изначально это была моя инициатива, и она уже третий год работает. Хотя перед этим много пришлось спорить.
РГ: А вас не смущает, что общая сумма средств, выделяемых в России на научные исследования и разработки, неуклонно увеличивается, а доля прямого финансирования институтов по линии РАН в процентном отношении - сокращается? Согласны вы с такой тенденцией?
Месяц: В целом - нет. Хотя нас и пытаются убедить, что существенную часть денег надо отдать вузам. С какой целью? Ведь все отлично знают, что там сейчас нет ученых. Число научных работников в вузах сократилось в десятки раз. Томский политехнический институт в свое время имел 3,5 тысячи сотрудников, которые непосредственно занимались научными исследованиями. Сейчас осталось триста. Но чтобы иметь приличные показатели по публикациям, патентам, разработкам, вузам приходиться выкручиваться. Знаете как? Приглашают ученых со стороны. Я никого ни в чем не обвиняю, тем более не могу винить преподавателей - они перегружены. Но зачем пускать пыль в глаза? К примеру, в одном московском техническом вузе сейчас более тысячи совместителей. И почти все они из академии наук. Таким способом значительную часть работ, которые выполняются в академических НИИ, новоиспеченные университеты приписывают себе.
РГ: И создают иллюзию роста?
Месяц: Именно! Лично мне это напоминает времена Хрущева и "рязанский опыт". Тогда все области бросились в соревнование "догнать и перегнать Америку". А Рязань, которую на съезде партии поставили в пример другим, взялась дать три плана по мясу. Ради этого под корень вырезали скот у себя, обобрали личные подворья и стали скупать у соседей - в Московской, Владимирской, Тамбовской и других областях, даже в Казахстане. Когда это разоблачили, первый секретарь обкома покончил с собой. А десятки других передовиков, получивших ордена и звезды Героев Соцтруда, были с позором лишены наград.
РГ: Пример поучительный. Но это было полвека назад, в другой стране и в других условиях. А как сейчас соединить академический опыт с потенциалом высшей школы?
Месяц: Какая есть идея? Предположим, у вуза появились деньги. А в академии наук много свободных площадей. Например, у ФИАНа шесть тысяч метров в Троицке и в Москве, на главной нашей территории, есть возможности. Мы отдаем вузам в аренду кусок территории. Они за свои деньги строят здесь лаборатории, насыщают их оборудованием, которое сейчас массово закупают. И мы туда своих людей направляем - с их опытом, существующими наработками. Мог бы получиться хороший конгломерат. И польза была бы обоюдная, если во главу угла поставить интересы дела, а не формально истолкованный принцип состязательности. Ведь когда спросили министра Фурсенко, зачем так много средств отпускается вузам на закупку оборудования, как он ответил? Чтобы создать конкурентную среду для академии наук. Понимаете?
РГ: Понимаю. Принципиально одно: государство не сокращает, а наращивает поддержку научных исследований и разработок. И при этом дифференцирует формы этой поддержки, постепенно увеличивая долю средств, распределяемых на конкурсной основе...
Месяц: Правильно! Доля бюджетных средств урезается, а тарифы на коммунальные услуги для академических НИИ, налоговые и таможенные платежи год от года растут. И как в этой вилке прикажете выживать, не говоря уже о развитии?!
.P.S.
Академик Геннадий Месяц - человек и ученый с ярко выраженной гражданской позицией - стал шестым после академика Сергея Вавилова директором ФИАНа И те шесть лет, что он у руля старейшего института в Российской академии наук, - заметный срок в биографии человека. А в судьбе научного учреждения, ведущего историю с петровских времен, наверное, только эпизод. В 2014 году исполнится триста лет, как в Кунсткамере был создан Физический кабинет. С него и ведет отсчет нынешний ФИАН. В разные годы здесь работали выдающиеся российские ученые, в том числе ставшие нобелевскими лауреатами академики Игорь Тамм, Илья Франк, Павел Черенков, Николай Басов, Александр Прохоров, Андрей Сахаров, Виталий Гинзбург. Семь живописных портретов теперь украшают стену парадной галереи второго этажа.
- Прогнозируете ли вы появление восьмого и девятого? Как скоро и при каких условиях это может произойти? - спросил я у директора института в конце разговора.
- Хотите узнать, есть ли у нас ученые, работающие на этом уровне? - приземлил мой вопрос академик Месяц. - Безусловно, есть. Хотя сама премия - до известной степени дело случая. А мы в России, если честно, не всегда умеем и хотим должным образом номинировать и продвигать своих коллег.