Закончилась первая волна Единого госэкзамена. За время его проведения ЕГЭ фигурировал в сводках происшествий чуть ли не чаще, чем криминальные разборки.
Накал страстей дошел до предела. Кто виноват в массовых нарушениях и какое наказание им грозит? Почему общество все чаще оказывается на стороне списывающих? На эти и другие вопросы корреспондента "РГ" ответил министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко.
Российская газета: Андрей Александрович, всех волнует вопрос: что же будет с физтеховцами, которые сдавали математику за школьников? Отчислят их или нет?
Андрей Фурсенко: Решение об отчислении принимает университет. И МФТИ сейчас рассматривает этот вопрос. Но, на мой взгляд, самое главное в этой ситуации - не задаваться вопросом: "Отчислят - не отчислят?", а почему наше общество разделилось на тех, кто осуждает нарушение правил, и тех, кто это защищает? Студенты из Физтеха обманули не государство, а прежде всего честных ребят, которые сами сдавали экзамены. Родителей, которые не приемлют обмана и обходных путей. Учителей, которые добросовестно учили. Вузовских преподавателей, ведь подлог мог привести в тот же Физтех слабых или вообще не способных к обучению студентов. Разве победитель международной олимпиады хотел бы иметь такой же диплом, как и тот, кто поступил с помощью обмана? Мы все хотим остановить коррупцию. А между тем в ситуации, когда вскрылся очевидный случай этой самой коррупции, значительная часть общества требует не наказывать виновных. Странно, не правда ли?
РГ: Но виноваты ведь не только студенты?
Фурсенко: Конечно. Это была целая система. Задействованы и родители, и учителя, и столичные окружные образовательные чиновники. С чиновниками разбирается московский департамент образования, со студентами - ректор. Как вы знаете, подключены и правоохранительные органы. Пусть каждый занимается своим делом. Однако призываю коллег к тому, чтобы не было никаких поспешных волевых решений. Считаю, что только на очень серьезной законодательной базе нужно принимать решение о наказании, касается ли это каких-то отдельных людей или целых структур.
Поймите, задача наказания не в том, чтобы покарать конкретного человека, а в том, чтобы предотвратить повторение подобных историй в будущем. Мы должны дать сигнал, что закон должны соблюдать все. В случае нарушения, наказание будет неотвратимым. В следующий раз, уверен, многих это остановит.
РГ: А что будет со школьниками, за которых писали тесты?
Фурсенко: Это решает Государственная экзаменационная комиссия. Я считаю, что в этом году им нельзя разрешать пересдавать экзамен.
РГ: ЕГЭ без криминала и коррупции - это фантастика?
Фурсенко: Коррупция - это неправомерное использование людьми своих служебных возможностей. Благодаря ЕГЭ многое из того, что было скрыто, оказалось на поверхности. И череда криминальных сводок сегодня свидетельствует о постепенном очищении системы. Вскрытые схемы - это противоядие от будущих незаконных действий. Сегодняшние наказания за нарушения - это сигнал обществу, что государство на стороне тех, кто живет по правилам. Мы хотим жить в правовом государстве, для этого мы все должны быть честным.
РГ: В "егэшной" истерике нет места положительным оценкам. И все-таки, что хорошего в ЕГЭ?
Фурсенко: Появилась адекватная оценка ситуации в нашем школьном образовании. Единая оценка для всей страны. Оценка того, каков интерес у ребят к тем или иным направлениям деятельности.
Сегодня мало кто вспоминает, какие болезненные вопросы решил ЕГЭ. Например, вряд ли сейчас найдутся энтузиасты, готовые через месяц после выпускных школьных испытаний сдавать по новой четыре-пять вступительных экзаменов в вуз. Причем вузы требовали подлинники документов, устанавливали специфические экзамены. В результате, если не смог сразу поступить в выбранный вуз, возможности поступления в другой вуз были практически исключены, на следующую попытку мог рассчитывать только через год.
Или другой пример, сегодня все обсуждают то, что в ЕГЭ есть возможность завысить оценку. Но не говорят о том, что исключена возможность ее занизить. То, с чем мы сталкивались сплошь и рядом в рамках предыдущей системы экзаменов, когда в вузах людей намеренно и заведомо "заваливали". Кстати, у нас есть интересная статистика. Негативные оценки звучат в адрес ЕГЭ, когда идет общий опрос. А когда отвечают - учителя, родители, дети, которые поступают в вузы, - то баланс везде в пользу ЕГЭ. То есть люди, которые сами прошли через ЕГЭ, поддерживают принципиальное отделение системы оценки и от тех, кто учит, и от тех, кто является главным потребителем этой оценки, - вузов. Увы, это отделение не абсолютное. И именно в этих точках неполного отделения - главные коррупционные риски. Но, повторю, они существенно уменьшились. Этот факт подтверждает то, что существенно изменился контингент принятых в вузы ребят. Гораздо больше абитуриентов из сельской местности и маленьких городов поступают в престижные и очень сильные вузы. И, как мне говорят мои коллеги из многих университетов, мотивация ребят к учебе резко увеличилась.
РГ: Но именно в маленьких городках, где все друг друга знают, и происходит это неполное отделение.
Фурсенко: Боремся с этим. Сейчас в пилотном режиме отрабатываем систему, когда работы одного региона проверяют эксперты из другого. И вы знаете, в этом году законодательно закреплен статус общественных наблюдателей - они должны быть в каждом пункте приема ЕГЭ.
РГ: Однако во многих школах эти общественные наблюдатели из сочувствия к школьниками находятся в аудитории только первые пять минут, а потом уходят, "чтобы не нервировать".
Фурсенко: Все это будет работать в полную силу лишь тогда, когда общество придет к согласию, что мы все должны жить по закону. И это касается всех сфер общественной жизни, а не только образования. А пока оно де-факто будет поощрять и поддерживать нарушения - из жалости ли к детям, из недоверия ли к любым действия властей, сделать что-либо будет очень сложно.
РГ: "Благодаря" сегодняшним высоким технологиям - Интернету, мобильной связи - обеспечить чистоту процедуры еще сложнее.
Фурсенко: А вы представьте, как бы сдавались экзамены по старой системе с учетом этих технологий. Все то, что сегодня работает в обход ЕГЭ, может гораздо эффективнее и успешнее работать в любой другой форме письменного экзамена. А если говорить об экзамене устном, то коррупционные схемы возрастают неимоверно.
РГ: Из-за скандалов с ЕГЭ немного поутихли "страсти" вокруг проекта новых стандартов старшей школы. А тем не менее работа над ними идет, создана новая рабочая группа. Неужели появится очередной вариант?
Фурсенко: После появления нескольких версий стандартов старшей школы общественное обсуждение, в том числе и в рамках Общественной палаты РФ, привело всех экспертов к мысли, что использован весь спектр идей и все наработки уже сделаны. Однако есть принципиальные "развилки", которые нужно обсуждать. Но уже не в профессиональном сообществе разработчиков, а с представителями общественности, с заказчиками по отношению к системе образования.
Министерство по рекомендации Общественной палаты обратилось к целому ряду очень уважаемых людей - ученых, общественных деятелей, чиновников и бизнесменов, с просьбой взять на себя труд и ответственность за обсуждение ключевых моментов стандарта. Возглавить эту группу попросили секретаря Совета при Президенте России по науке, технологиям и образованию Михаила Ковальчука. Пригласили, например, Уполномоченного по правам ребенка в Москве Евгения Бунимовича, президента Российской академии образования Николая Никандрова, губернатора Псковской области Андрея Турчака, главного редактора журнала "Огонек", председателя Общественного совета при Минобрнауки России Виктора Лошака, члена Общественной палаты России Любовь Духанину. Все очень разные. Нам нужна позиция этих людей как представителей общества. К осени этого года мы должны уже выйти на какие-то решения.
РГ: В связи с обилием негативных отзывов в ваш адрес и требований об отставке изменился ли как-то вектор ваших действий?
Фурсенко: Вам виднее. Я стараюсь его не менять. Я вижу, что нормативные законодательные запреты на те или иные действия не имеют эффекта. И считаю, что должны быть приняты адекватные меры наказания, чтобы подтвердить: законы принимаются не с целью устрашения, а с целью выполнения. Пора уже уйти от столь любимой нами формулировки о том, что строгость российских законов искупается необязательностью их исполнения.
Я также понял после всех последних событий, что значительно больше внимания надо уделять формированию негативной общественной оценке противоправных действий. Никакими проверочными или полицейскими мерами эту проблему не решить. Нужна идеологическая перестройка. Считаю, что концентрация в данный момент всего внимания на конкретных административных решениях и на том, какова роль той или иной госструктуры в случившемся, отвлекает от обсуждения гораздо более масштабных социальных проблем, которые проявились в ходе ЕГЭ в этом году: проблем массового обмана и нарушений. Не снимая с себя ответственности, призываю общество задуматься: в какой степени каждый из нас несет ответственность за терпимость к столь масштабным обманам и за готовность в них участвовать.
Михаил Стриханов, ректор МИФИ:
- Принцип ЕГЭ, безусловно, привлекателен. Зная результаты ЕГЭ, абитуриенты могли планировать траекторию своего дальнейшего обучения, ориентируясь на сильные престижные вузы. Раньше такое было невозможно. Без сомнения, процедуру ЕГЭ необходимо совершенствовать. Но надо быть готовым на прямое мошенничество, что мы и наблюдаем в последние дни. Но такое же мошенничество мы наблюдаем и в других жизненных сферах, никак не связанных с Единым госэкзаменом (например, воровство денег со счетов мобильных телефонов). Вывод: ЕГЭ - лишь повод для проявления недобросовестных наклонностей.
Илья Дементьев, проректор СПбГУ:
- То ,что общество защищает нарушителей закона - проявление правового нигилизма. Это проверка общества на прочность. Кстати, я бы не говорил о массовых нарушениях на ЕГЭ. Обсуждаются 2-3 эпизода. Да, они очень показательны и получили широкую огласку, но их немного. Это, к счастью, не нарушения в каждом городе, в каждой школе. Введя ЕГЭ, мы избавились от массы проблем, о которых не вспоминаем, потому что они несколько лет уже как решены. Конечно, сама система экзамена требует дальнейшего совершенствования: на мой взгляд, например, недопустимо, что экзамены проходят в школах и принимают их по сути те же, кто учит, пусть и из другой школы. Но при всем этом система ЕГЭ абсолютно жизнеспособна и устойчива.
Евгений Бунимович, Уполномоченный по правам ребенка в Москве:
- Самый больной момент в ситуация с ЕГЭ связан не с министерством образования и науки. Сегодня мы видим, что наше общество и власти в одинаковой мере продемонстрировали на примере ЕГЭ, что в стране пока невозможно построить прозрачную, независимую, адекватную систему оценки в образовании. Было бы наивно думать, что коррупция и кумовство, которые процветают сейчас во всех сферах, обойдут стороной образование. А тем временем вопрос независимого экзамена для школьников уже давно решен в большинстве цивилизованных стран. И то ,что мы не можем его решить, это вызов. Это наш стыд. Нельзя обвинять в этом только образовательные структуры. То, что многих наших школьников интересуют не знания, а корочки - не случайно. Они видят все, что происходит вокруг. Видят, что карьера,будущее, успех зависят часто не от профессионализма, а от связей родителей и от денег. Но обвинять школьников - последнее дело. Надо говорить о взрослых.
Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси:
-Ложь стала одним из самых опасных и распространенных грехов в нашей жизни. Нужно перестать врать, в первую очередь - взрослым. Когда родители финансируют ложь, связанную с ЕГЭ, дети все это видят и понимают. Общество, которое воспитывается во лжи, не может быть справедливым. Нельзя победить коррупцию, не поставив ложь вне нравственного закона общества.
Скандал вокруг выпускных школьных экзаменов - эквивалента российского ЕГЭ - разразился во Франции. Местная полиция активно разыскивает Интернет-пользователя под ником Chaldeen.
Он разместил на популярном молодежном сайте фотографию ответа на одну из четырех математических задач, которые через несколько дней должны были решать выпускники. Сразу уточним - не все, а примерно четвертая часть от 654 тысяч школьников: те, у кого математика и другие точные науки были профилирующими в последние два года учебы (для остальных задания были попроще). На стол министра образования Люка Шателя информация легла спустя сутки после экзамена. Поначалу было решено аннулировать результаты теста и устроить пересдачу. Но запротестовали школьники. Их понять можно: ведь подавляющее большинство шпаргалкой из мировой паутины не пользовались. Школьников поддержали родители. В ведомстве Люка Шателя подсчитали, во сколько обойдется пересдача, призадумались и решились на компромисс: выставить оценки по итогам трех задач, а не четырех.
Если нынешнего возмутителя спокойствия отловят, то его ждет суд, штраф до девяти тысяч евро и даже тюремное заключение сроком до трех лет. Параллельно с уголовным расследованием дела ведется и административное - в министерстве образования. Кстати, в прошлом во Франции уже было несколько случаев, когда экзаменационные тесты "утекали" из типографий, после чего там ввели самые драконовские меры контроля. Тем не менее появляются все новые тревожные факты. Так, на днях репортер радиостанции RTL рассказал, что на мобильнике одного из парижских лицеистов видел названия нескольких тем письменных работ по английскому и истории на предстоящих экзаменах...
Подготовил Вячеслав Прокофьев, "Российская газета", Париж