Мы говорим "Эхо Москвы" - подразумеваем Алексей Венедиктов. И наоборот. Знаменитые коридоры радиостанции увешаны фотографиями всех людей, которые сюда приходили. Но портретов главного редактора - Алексея Венедиктова - тут больше всего. На вопрос "Самоутверждаетесь?" Алексей Алексеевич соглашается и объясняет, что каждое СМИ должно быть персонифицировано. А раз так, то все вопросы, касающиеся "Эха…" - к нему.
Российская газета: Когда вас закроют?
Алексей Венедиктов: А почему нас должны закрыть? Мы успешны, мы доходны, мы популярны, нас цитируют, мы не нарушаем законов, мы выигрываем суды, которые иногда возникают.
РГ: Потому что вы - оппозиционеры и говорите в эфире то, что не услышишь от других.
Венедиктов: Мы - не оппозиция!
РГ: А что вы ответите тем, кто говорит, мол, для того чтобы в стране была видимость свободы слова, есть некий круг СМИ, и в их числе "Эхо Москвы", которое может высказывать то, чего не дозволено другим. Остальные все под одну гребенку.
Венедиктов: Этим летом я поехал в Грузию и брал интервью у президента Михаила Саакашвили, который рассказывал свое видение проблем между нашими странами, свою точку зрения по отношению к войне, которая была три года тому назад. Это вызвало большое неудовольствие у российской политической элиты - сам факт появления интервью господина Саакашвили на репутационном ресурсе. Но какова была реакция высшей российской власти? Она в лице президента Российской Федерации приняла решение дать интервью "Эху Москвы" на ту же тему. Это нормально! Никто не закрывал, не кричал "сними с сайта".
РГ: А чья была инициатива взять интервью у Саакашвили? Ваша личная?
Венедиктов: Моя.
РГ: Вам сложно было взять это интервью?
Венедиктов: Нет. Мы занимались этим интервью приблизительно недель пять. Согласовывали график, время приезда. И напомню, что я брал интервью не только у Саакашвили, но и у грузинской оппозиции, что сильно не понравилось президенту Грузии.
РГ: Как вы выбираете главное? "Эхо Москвы" на сегодняшний день само может сделать новость из чего угодно. Как вы определяете, о чем стоит говорить?
Венедиктов: У нас в день семь планерок, с раннего утра до позднего вечера. Есть центральная, где мы готовим большую новостную программу. Мы живем в информационном поле. Случилась, например, трагедия с Як-42. Он упал - и весь день "зачеркнут". Какие другие новости? Или у нас есть планирование, мы знаем о том, что такого-то числа будет вынесено решение суда. Мы еще не знаем, какое именно, но считаем его принципиально важным, поэтому "начинаем двигаться" в эту сторону. Была замечательная история, когда за день до дефолта 1998 года мне позвонили люди, имеющие отношение к происходящему, и сказали: "Завтра в 12.00 - важное экономическое решение". Какое - не понятно. Тогда мы нашли Джорджа Сороса в Нью-Йорке, заказали студию на 4 часа утра (у них такое время, когда у нас полдень), и он согласился. Было озвучено решение про дефолт, и тут же мы включили Сороса. Надо предполагать, что может случиться. Как с Михаилом Прохоровым было: мы понимали, что съезд "Правого дела" проходит без прессы, но я сказал: "Провести моего человека, наверняка что-то будет". И наш журналист сидел там в углу с микрофоном.
РГ: Что вы делаете, если вам жалуются на ваших сотрудников?
Венедиктов: Каждый раз разбираю эти жалобы подробно. Но внутри коллектива. А если жалуются в публичной сфере, то, как говорится, "грудью защищаю" своих, как это, кстати, и было с Владимиром Путиным в 2008 году. По закону о СМИ за все, что делает медиа, отвечает главный редактор. Когда премьеру положили на стол то, что у нас было на "Эхе" и чем он был потом недоволен, он сказал мне буквально следующую фразу: я никого у вас знать не знаю (хотя это не так), вы лично отвечаете за то, что у вас происходит на радиостанции. Абсолютно верная позиция. Чем отвечаю? Своим рабочим креслом! А если мне в закрытом режиме люди пишут или говорят, я начинаю конкретно разбирать с сотрудниками их ошибки, как в эфире, так и за ним. Это вопрос обучения кадров. И они мне могут сказать, мол, все очень просто, вы отвечаете за то, что вы нас сырых выпустили в эфир.
РГ: Сегодня "Эхо Москвы" смотрят (имеется в виду "Эхо ТВ". - Прим. С. А.), слушают и читают. По поводу последнего - многие жаловались в Интернете, что им не нравится ваш новый сайт.
Венедиктов: Но при этом рост посещаемости очень большой!
РГ: А с точки зрения профессиональной - вы освоили мультимедийную журналистику? Готовите кадры, которые умеют и писать, и работать на радио, и на телевидении? Или все-таки разграничиваете?
Венедиктов: Насчет "писать" я сказать не готов, потому что на самом деле на электронных медиа - радио и телевидение - по-другому строится речь. А по поводу телевидения и радио… Конечно, мы - радио! Не телевидение! Мы просто пытаемся телевизировать - извините за это нерусское слово, потому что есть люди, которые любят смотреть. Сайт, конечно, растет, и очень сильно. Я им чрезвычайно доволен. Самое главное, что сайт "Эха..." - это тоже отражение нашей концепции площадки для дискуссий. Любой наш материал - новость, интервью, блог, видео - обсуждается. Была масса курьезов, связанных с этим. Например, очень долго мы вели переговоры с послом США о том, чтобы он на сайте "Эха" вел свой блог. И мне его пресс-служба говорила, мол, посмотрите, что пишут у вас пользователи? Я отвечал, что люди имеют право. Они: "У нас бы в США за такое бы давно уже приняли меры". Я: "Послушайте, во-первых, мы не в США, а в России. Тут свои законы. Во-вторых, если посол готов рискнуть и читать эти комментарии… Там много безобразий бывает, но много и по делу". И он рискнул! Я должен сказать, что с уважением отношусь к г-ну Байерли, который ведет у нас свой блог. А что касается сограждан, то масса людей отказалась писать нам на сайт именно потому, что не хотят читать мнение других.
РГ: Полагаю, что ваш уровень еще и не все выдержат. Потому что иногда к вам в студию приходит человек, а когда его начинают атаковать, то ему и сказать-то нечего.
Венедиктов: Наша проблема в том, что за последние 10 лет пропал или опустился уровень политической дискуссии. Мы с трудом набираем людей на программу "Клинч", где идет спор по существу. Полное отсутствие аргументов, сплошная фальсификация, люди приходят неготовые, очень много приводится несуществующих фактов. Это становится неинтересно. Просто покричать - для этого, наверное, есть и другие станции, их в Москве 55. Но мы уже в том положении, когда сами можем выбирать, что нам интересно, а что нет. И поэтому наши слушатели голосуют включением приемника. Нам кажется это чрезвычайно важным - то, что мы все-таки пытаемся поддержать аргументированную планку, хотя не все от нас зависит. Да, можно и голос повысить, но для мотивированного разговора. Я своим ведущим объясняю: если человек говорит, что Солнце вращается вокруг Земли, то пусть он объяснит, почему. Не надо спорить с ним, пусть покажет дорогу, как он дошел до этого. Может, какие-то слушатели его поддержат? Мотивация - это сейчас наша главная задача.
РГ: Слушая "Эхо Москвы", да и когда с вами разговариваю, я начинаю заводиться именно потому, что у вас кричат. Постоянный накал эмоций. Я могу слушать "Эхо…" только по субботам и воскресеньям, когда идет просветительский блок, когда ведет свою программу Марина Королева, которая говорит спокойно, Ксения Ларина, хотя и у нее переходят на крик.
Венедиктов: Я представляю радио как большой универсальный магазин. У нас есть места, где продают вегетарианскую пищу, а есть, где кровавое мясо. На одних прилавках - спиртное, на других - спорттовары. И каждый слушатель заходит и берет то, что хочет. Мы не делаем узкоспециализированную торговую точку. Мы не навязываем только спорттовары. Хотя у нас они есть. Вот вы слушаете "Эхо…" в выходные дни. Действительно, я очень горжусь нашими образовательными программами, я считаю, в России другого такого просветительского блока просто нет. Это программы для всей семьи. Но это тоже "Эхо Москвы". Просто вы вошли от входа и - направо. А кто-то входит и - налево. Могу сказать, что, условно говоря, в выходные дни в 10 утра нас слушают только в Москве 184 тысячи человек, а в будни - 200 тысяч. Приблизительно равно. Это люди, находящие себя в том или ином кусочке радиостанции. Кто-то слушает только Шендеровича. Приходит вообще на час в неделю ради него. А кто-то - ради Максима Шевченко. В тот же день, через два часа. Пожалуйста, вот вам помидорчик, вот вам огурчик, а вот вам перчик. И все! Это и есть право выбора.
РГ: У каждого супермаркета есть общая концепция.
Венедиктов: Да. Наш супермаркет называется "Эхо Москвы".