Фильм Ольги Арлаускас "Клеймо" убеждает зрителя в том, что люди, пораженные недугом, способны на большее, чем здоровые.
"Скажите мне, кто я такой?" - спросил я как-то раз./ И тот, кого я так спросил, мне съездил между глаз". У Евгении Симоновой, читающей стихи с экрана, сбивается голос, она унимает подступающие слезы и продолжает: "Кто я такой, скажите мне", - настаивал я вновь./ И тот, кого я вопрошал, мне раскровавил бровь".
А вот на экране автор этих стихов - с трудом говорящий Борис Левин, человек с диагнозом "шизофрения". В России таких 1,5 миллиона, говорят нам цифры с экрана, и отношение в обществе к ним - привычно брезгливое, отталкивающее.
Среди зрителей в до отказа забитом зале было много людей с синдромом Дауна, а на экране веселился, общался с папой родившийся с таким синдромом умница Платон - сын фотохудожника Владимира Мишукова.
Режиссеру Ольге Арлаускас чуть больше тридцати. Она жила, училась и работала в Испании, документальным кино увлеклась там, но на взлете режиссерской карьеры вернулась в Россию, снимала о Чаплине, Магритте, Пырьеве, Линдгрен... И вдруг повернулась к теме выживания в нашем мире "особых людей" - "Быть вместе", "Прививка от невежества" и вот, наконец, "Клеймо", 26 минут о людях с так называемой ментальной инвалидностью.
- Эти люди должны постоянно, каждый день, каждый час отвечать сами себе на вопросы о смысле жизни, способе жизни, ради чего все это, - говорит Ольга. - Будучи очень нездоровыми, они находят в себе новый потенциал, какую-то сумасшедшую любовь к окружающему. Они поставлены в такие жизненные рамки, что если этот потенциал, талант не найти - то все. Его нужно обязательно откопать, вырастить и за него держаться. Это могут быть стихи, это может быть и дар, не связанный с искусством, талант общения - их много, просто их надо в себе отыскать.
Российская газета: Что помогло вам сделать картину об инвалидах не просто не безысходной, а, наоборот, полной надежды?
Ольга Арлаускас: В "Клейме" позитив не надо было ни придумывать, ни выискивать, он не наносной, не заданный лозунгами, он сформулирован самими героями и оказался гораздо более действенным, глубоким и искренним, чем мы, как авторы, могли бы сформулировать. Взять, например, ту же Соню Шаталову, девушку-поэтессу. У нее тяжелейшая форма аутизма, она не может говорить, с трудом держит в руках ложку, с посторонней помощью пишет...
РГ: Стихи, подобные этим: "Мне скоро девять/ Это вечность в сравнении с временем костра / Но он согрел людей, а я - / Немая, неумелая..."
Арлаускас: Она сама выучилась читать и писать, окончила школьный курс. А когда мы заговорили, то я была совершенно поражена, насколько это человек проницательный, умный, чувствующий и, главное, какое у него сокровище за душой! "Душа - это пустое место в человеке, которое человек может заполнить Богом или сатаной" - это написала Соня. Или вот: "Мысль - есть самая великая, после любви, сила в мире". И это аутист, человек, интеллект которого некоторые психологи ставят на уровень имбецильного!
РГ: Ольга, тема, за которую вы взялись, - необъятна. Есть ли у вас идеи, как развивать ее?
Арлаускас: Да, есть. И, думаю, всегда будут. Я не уверена, что смогу что-то сдвинуть в нашем обществе, но не говорить об этом я уже не могу.