В социальных сетях идет мобилизация граждан на разные митинги, назначенные на 4 февраля. Предыдущие акции, состоявшиеся в декабре, были столь же массовыми, какими обещают стать и февральские. Многие из тех, кто собираются завтра выйти на улицу, говорят, что узнали о предстоящих событиях из социальных сетей.
Информационные технологии стали технологиями политическими. Осознав этот факт, российское правительство намерено научно исследовать влияние политических новостей на аудиторию социальных сетей. Аналитикам поручается разработать 32 темы - например, такие: "Анализ потребности в новостной политической и экономической информации подписчиков социальных сетей Facebook и Twitter", "Анализ влияния политических новостей на молодежную радиоаудиторию", "Зарубежный опыт организации аналитической работы в области СМИ в органах государственной власти". Заказчиков также интересует "состояние системы общего образования, в том числе размера заработной платы учителей и уровень дефицита учителей-предметников". До октября планируется создать информационную систему взаимодействия с образовательными и научными учреждениями, подведомственными правительству.
Внимание правительства к сетевым ресурсам объясняется прежде всего их всепроникновением. За последние годы российская интернет-аудитория значительно расширилась. Если в 2007 году в стране насчитывалось 26,3 миллиона пользователей, то к 2011-му их доля возросла до 57 миллионов. В Facebook, например, зарегистрированы 5 миллионов россиян.
Интерес власти к политическому потенциалу социальных сетей легко связать с возросшей митинговой активностью городского среднего класса. Но мобилизационные возможности Facebook и Twitter раскрылись раньше - и не в России, а на Ближнем Востоке. Что стало организующей силой, скажем, египетской революции - об этом спорили международные эксперты, политологи, журналисты. Кто-то говорил - рабочие, кто-то - бедное население, кто-то - радикальная молодежь. Самую любопытную версию выдал Ваэль Гоним - региональный менеджер по маркетингу на Ближнем Востоке компании Google: "Эта революция началась онлайн. Эта революция началась в Facebook".
Даже если Ваэль Гоним просто пиарил родную отрасль, его версия не кажется лишенной оснований. Тем более что сам он - уроженец Каира, работал в дубайском офисе Google, был одним из организаторов первых протестов, с началом массовых беспорядков вернулся в Египет, чтобы лично участвовать в революции. И о том, что привело массы в движение, подняло их в поход против власти, Гоним может судить со знанием дела. Так вот, организующей силой египетской революции стали сеть Facebook и микроблог Twitter. Это оттуда раздавались антиправительственные лозунги и звучали призывы к гражданскому неповиновению. Египетские власти, спохватившись, заблокировали доступ в Facebook, затем полностью отключили Интернет. Но было поздно. Революция онлайн, о возможности которой все время говорили жрецы информационно-коммуникационных технологий, совершилась. Прямо-таки по Ленину: Интернет - не только коллективный пропагандист и агитатор, но и коллективный организатор.
На вопрос корреспондента CNN, какая страна не сегодня-завтра последует примеру Туниса и Египта, Ваэль Гоним отвечал: "Спросите Facebook". И Facebook вскоре назвал такую страну - ею стала Ливия. Затем при посредстве социальных сетей революция ворвалась в Сирию.
Этого следовало ожидать. Интернет год за годом проникал то в одну, то в другую сферу жизни. Не миновал он и сферу политики. Здесь его триумфальное шествие было стремительным. Оно достигло и стран СНГ. К примеру, массовые беспорядки в Молдавии как уличный отклик на итоги парламентских выборов поджигались рассылкой sms-сообщений. А в России молодые погромщики, готовясь выйти на Манежную, трубили всеобщий сбор в социальных сетях.
Интернет стал политическим инструментом. Он все чаще используется не как информационная площадка, а как координатор тех или иных массовых действий.
Призрак "арабских революций" собрал в конце прошлого года в Астане лидеров стран-участниц ОДКБ. Кто-то из этих лидеров находится у власти уже два десятилетия, кто-то - почти два. Понятно, что повторить судьбу Хосни Мубарака и Муамара Каддафи, стремившихся сделать свое правление пожизненным, никто из политических аксакалов не хочет. В стабильности любого постсоветского режима, кто бы его ни олицетворял, равно заинтересованы все члены ОДКБ, и прежде всего - лидеры государств, входящих в эту организацию. Никому из них не нужны революции. Поэтому главным предметом договоренностей, достигнутых на саммите, стал антиреволюционный киберфронт.
Что новые информационные технологии оказывают всепроникающее влияние на мир, опрокидывают устоявшиеся представления о возможном и невозможном - с этим трудно спорить, еще труднее - свыкнуться. "Викиликс" показал: в век информации, не признающей ни государственных, ни языковых, ни моральных, ни вообще каких бы то ни было границ, - нет ничего тайного, что не стало бы явным. Революции в Египте, Тунисе, Ливии, Сирии показали: социальные сети могут служить политическим инструментом, и пока не закрыт доступ в Интернет, никакая цензура в СМИ не оградит авторитарных правителей от массовых акций протеста, коллективными организаторами которых сегодня выступают Facebook и Twitter, а чем завтра пополнится этот арсенал, даже трудно представить. Но думать, что причины этих революций коренятся в свободном доступе к социальным сетям, было бы непростительным самообманом.