В Астрахани продолжается политическая голодовка. Ее почти месяц ведут активисты "Справедливой России" во главе с Олегом Шеиным. Напомним, 4 марта в Астрахани состоялись выборы мэра. В них с большим преимуществом победил кандидат от "Единой России" Михаил Столяров, обойдя главу местного отделения "Справедливой России" Олега Шеина. Проигравший кандидат и его однопартийцы считают результаты голосования сфальсифицированными и требуют перевыборов. ЦИК не видит для этого оснований. Заместитель председателя ЦИК Леонид Ивлев заявил, что "большинство фактов, изложенных в жалобе Шеина, не соответствуют фактическим обстоятельствам", и сослался на данные прокуратуры, наблюдателей и полиции. По его словам, на выборах в Астрахани зафиксировано всего 7 нарушений законодательства, не повлиявших на результаты голосования. А премьер Владимир Путин, выступая перед депутатами Госдумы, сказал: "Насколько я знаю, Олег Шеин голодовку начал, но в суд не обращался. Честно говоря, даже странновато. Что голодать-то. Может, суд еще разберется, и все согласятся с результатами этого разбирательства".
За ходом послевыборной борьбы в Астрахани будем следить. А пока поговорим о явлении, отразившемся в этой истории.
Некоторое время назад я писал о Владимире Богданове. Этого человека знает вся Латвия. В течение многих лет он ходил по судам, вставал в пикеты, участвовал в демонстрациях, помогая жителям Латвии отстаивать свои трудовые, гражданские, политические права. Сейчас в его рижской квартире стоят два велотренажера. Время от времени он садится на них и крутит педали. Упражнения помогают мало. Богданов не в состоянии свободно передвигаться, каждый шаг требует мучительного напряжения сил. Это последствия 56-дневной голодовки протеста, которую он держал в ноябре-декабре 2004 года. Я его спросил: "В этой борьбе с государством вы израсходовали столько душевных и физических сил, потеряли здоровье. Скажите, чего вы добились?" Он ответил: "Ну, наверное, я добился того, что к ситуации с правами человека в Латвии привлечено общественное внимание. И не только в пределах латвийского государства, но и в России, в Европе, во всем мире". "Общее состояние латвийской судебной системы вас беспокоит больше, чем ваша частная судьба?" - спросил я. "С юридической точки зрения моя позиция была безупречна", - ответил он.
Игра со смертью стала средством политики.
Разумеется, голодовка - не лучший способ политического противоборства. И не только потому, что это опасно для здоровья. Это еще и непродуктивно. Нигде в мире не отправляют в отставку президента, не смещают главу правительства и не распускают парламент только на том основании, что этого, отвергая пищу, требуют, предположим, десяток шахтеров или железнодорожников. Политические протесты и требования, замешенные на игре со смертью, практически нигде и никогда не достигают сиюмоментных целей. Но они показывают, а часто и определяют температуру общественных борений и страстей. Можно не ответить на один, другой, третий отчаянный вызов. Но когда с плакатов в руках голодающих криком кричат требования самой жизни, к этому нельзя не прислушаться.
Что есть политическая голодовка? Это своего рода торг между гражданином и властью, где обе стороны по-своему рискуют. Гражданин - здоровьем и даже жизнью, власть - положением. Что, ставки не равны? Человеческая жизнь дороже любых резонов политики? Но вся наша история и современность, вплоть до сегодняшнего дня, убеждают в обратном: жизнь человеческая - не аргумент в споре идей и принципов. Голодовка Сахарова в свое время никого и ни в чем не убедила. В пору горьковской ссылки Андрея Дмитриевича ответом властей на его протест могло быть - и было - принудительное кормление.
Первые сообщения о политических голодовках (они начали входить в "моду", кажется, в 1987-м), вспомните, нас потрясали. Именно потрясение есть здоровый общественный отклик на всякое насилие, в том числе и совершаемое над самим собой. Теперь же такие известия поступают как сводки погоды. Вот одно из самых свежих: коммунисты Ульяновска начали бессрочную голодовку в знак протеста против якобы существующих планов по размещению транзитного пункта НАТО на базе аэропорта Ульяновск-Восточный. А ранее страна меланхолично наблюдала за политической голодовкой в городе Лермонтове.
Это привыкание к крайним способам выяснения политических отношений столь же опасно для общества, как для больного - пристрастие к сильнодействующему медицинскому снадобью. Крайности входят в общественный организм, притупляя в нем боль и тревогу. Чрезвычайное становится будничным, опасно расширяя территорию возможного и допустимого не только в политической, но и в жизни вообще.
Астраханские страсти, я уверен, вскоре улягутся. Будет найдено некое решение, мало-мальски приемлемое для обеих сторон. Суд, вероятно, частично признает факты фальсификаций - но так, чтобы не возникло впечатления, будто власть поддалась на шантаж. Олег Шеин и его сторонники, в свою очередь, прекратят голодовку - но так, чтобы никто не подумал, что они отступили и потеряли лицо.
Отказ от политики, допускающей игру со смертью, достигается не заявлениями и декларациями, а иной раз простым проявлением благоразумия.