Борис Акунин написал роман о революции 1917 года
Акунин-Чхартишвили. Аристономия : роман. М. : Захаров, 2012.
Георгий Чхартишвили (он же Борис Акунин) написал серьезный роман. Это единственное, что было известно об этой книге. Более - ничего: серый переплет, отсутствие аннотации, странное название.
Аристономия - неологизм даже не автора, а героя - Антона Клобукова, которому довелось родиться в самом конце XIX века. Со всеми вытекающими последствиями.
Начинается роман драматургически. 27 января 1917 года в квартире профессора Марка Константиновича Клобукова (смертельно больного чахоткой) и его жены Татьяны Ипатьевны собираются его бывшие студенты - военный Петр Бердышев, адвокат Аркадий Знаменский, богослов Иннокентий Бах, коммунист Панкрат Рогачев - и спорят о судьбах России.
И тут у почтенного Георгия Чхартишвили перо выхватывает мастер детектива Борис Акунин: после того как гости расходятся, верная жена профессора Клобукова дает ему яду, выпивает яд сама - и оба умирают.
Наступает время действовать главному герою - инфантильному 20-летнему студенту-юристу Антому Марковичу Клобукову. И он делает массу непостижимых вещей: женится на домработнице Паше; бросает университет; поступает на службу в Чрезвычайную следственную комиссию; непонятно как попадает под арест; ждет расстрела в тюрьме; чудом освобожден приятелем отца Рогачевым; предан женой; растерянный и погибающий, найден приятелем отца Бердышевым и отправлен за границу; в Цюрихе учится на анестезиолога и чуть не становится врачом с редкой профессией - но возвращается в Россию и в Севастополе работает в правительстве Врангеля, пока не встречает красного командира Рогачева, который пристраивает его в красноармейский отряд… - Заметили, что в пересказе преобладает страдательный залог? Пока безвольного героя бросает смутное время, он пытается предельно сторонним взглядом осмыслить происходящее в стране и в своей жизни:
"…есть люди, меньшинство, кто выбирает свою дорогу сам, и есть остальные, кто следует случайным маршрутом, не пытаясь с него свернуть. <…> К какой категории отношусь я? До какой степени эта извилистая тропа - результат моих решений, и до какой - стечение обстоятельств? <…> Я не щепка, которую несет поток неведомо куда".
В попытке осмысления появляется некая "клетчатая тетрадь" с изложенными основами аристономии. Аристономия - это человеческое качество, присущее (с рождения или в результате самосовершенствования) человеку высокоразвитому, аристоному:
"Человека можно назвать аристономом, если он стремится к развитию, обладает самоуважением, ответственностью, выдержкой и мужеством, при этом относясь к другим людям с уважением и эмпатией".
И чем дальше развивается в клетчатой тетради наука аристономия: выводится формула, устанавливается терминология, приводятся примеры аристономов - тем дальше герой оказывается от собственных высоких идеалов, тем ничтожнее выглядит сам:
"Главное - понять: во время войны в мире остаются только два цвета, черный и белый. Есть свои и есть чужие. Держись своих - и не пропадешь.
Со своими вести себя нужно так:
Первое - не прикидывайся лучше чем ты есть, - это только вызовет недоверие.
Второе - не изображай из себя то, чем не являешься. Раскусят - не простят.
Третье - разговариваешь с человеком - смотри в глаза, не отводи взгляд.
Четвертое: говори мало, а не умеешь правильно шутить - не пытайся.
И основное: найди в сообществе свое место, докажи полезность".
Это то, к чему герой пришел в конце романа - какая уж тут аристономия! От банальных десяти заповедей эти правила далеки настолько, что годятся разве что для выживания, причем не самого достойного. Клобуков не герой и не антигерой, флюгер на крыше революции. Рефлексирующий флюгер - тем хуже для него.
Александр Кабаков. Беглецъ : дневник неизвестного. М. : Астрель, 2009.
Александр Кабаков для своего романа-мистификации взял в качестве героя человека с профессией, для смутных времен самой невыгодной, - банкира. И мастерски показал, как среднестатистический интеллигент средних лет медленно, в течение 1917 года, погибает, пытаясь спасти свою семью и любимую женщину. Погибает он как профессионал и как личность, мучительно это осознавая:
"Живу я отвратительно, в состоянии, близком к умопомешательству, всякий момент готов к истерическому припадку, как манерная дамочка, а почему? Первая причина понятна - водочка проклятая. Пью ее каждый день, а зачем пью, неведомо. <…> Вот ведь - жизнь кляну, а смерти боюсь. Отчаянно боюсь. И молитва не помогает. Тут же место и вторую причину моей ипохондрии вспомнить: семейное мое неблагополучие. <…> И в службу завтра не поеду, пропади она пропадом. Разве что к вечеру выберусь, а потом куда-нибудь ужинать".
И в конце книги превращается в бледную тень самого себя, в существо:
"Прибежал утром совсем больной, потный, одет ужасно, в чем-то военном с чужого плеча. Будто и не в своем уме, хотя трезв. <…> Бегал по комнате, кричал шепотом что-то несусветное. <…> Я спросила, где его жена, что сын. Он махнул рукой и ответил, что они "там", и теперь его уже ничего не удержит, будет пробираться к ним "хотя бы пешком”. Не подумал, как мне это слышать, особенно в нынешнем положении".
Качественная стилизация, "Дама с собачкой" начала XXI века, книга вгоняет читателя в тяжелую тоску и приводит к грустным выводам.
Сегодняшний взгляд на события революции предельно гуманистичен: она описана с точки зрения не просто человека - но нарочито не-героя, обывателя. Так оно, конечно, объективнее, правдивее, страшнее, но после прочтения двух этих романов самое горячее желание - снять с полки роман Александра Серафимовича "Железный поток" - и перечитать с упоением.
Татьяна Щербина. Запас прочности: роман. М. : ОГИ, 2006.
Эта книга не совсем о революции. Она о революционерке. В романе две героини - юная коммунистка Виола Цфат, получившая партийный билет в день своего 16-летия, 21 мая 1917 года, и воспитанная ею внучка - диссидентствующий филолог и поэт, альтер-эго автора, Татьяны Щербины, у которой своя революция - борьба с режимом в 70-80-е годы.
Гимназистка из Баку Виола Цфат в 1917-м стала комсомольским секретарем, поехала в Омск "брать Колчака", закрутила там "революционную любовь" и родила сына, перебралась в Москву инструктором женотдела ЦК РКП(б), поехала в деревню на агитационную работу…
"Виола ничего не боялась. Она еще в гимназии заметила, что, когда примешь решение, - страх проходит, а в служении высшей цели и вовсе не до себя. Труднее Виоле было справляться с желаниями. В этом ей помог писатель Чернышевский. Его Рахметов спал на гвоздях и служил Виоле примером для подражания. До гвоздей у нее не доходило, но если что, она была готова прибегнуть и к этому радикальному средству".
Чудом, с помощью матери, работавшей в Кремле, избежав партийных "чисток", вернулась в Москву, влюбилась и родила ребенка от иностранца (самого иностранца никогда больше не увидев), вышла замуж за молодого (на 10 лет моложе себя) талантливого самоучку, продолжала партийную работу, во время войны потеряла сына и спасла дочь, потом преподавала, воспитала внуков…
Она никогда не сомневалась в своей вере и в своей правоте, и силой этой веры не только победила свою эпоху, но и воспитала внучку:
"Бабушка - это моя история, и явственное противоречие заключается в том, что она делала революцию, которую я всегда считала величайшим несчастьем и позором, а ее, бабушку - прекраснейшей из смертных, точнее, бессмертных…"
Удивительно сильная история. И читающему она дает опору - что особенно важно сейчас… да нет, пожалуй, в любое время.