Юрий Богомолов: Роль Ефремова не ограничена его жизнью в искусстве
* * *
Значение и Ефремова, и Любимова не ограничено их жизнью в искусстве. Строительством своих театров не исчерпывалась их работа. Их самой важной работой и службой стало построение жизни по иным лекалам, чем те, по которым соорудили "развитой социализм" советские партократы.
И "Современник" Ефремова, и "Таганка" Любимова стали своего рода вызовом той фальшивой реальности, что творилась за стенами обоих театральных зданий.
Вызов прежде всего состоял в достоверности, в подлинности того, что происходило и проживалось на сцене. В психологической, житейской, исторической. Дефицит и того, и другого, и третьего был столь велик, что публика готова была выстаивать любые очереди, изыскивать любые возможности, чтобы вернуть себе чувство весомости на этой замусоренной идеологическими клише земле, чтобы вернуть себе чувство живой, естественной, а не строевой, солидарности.
Сегодня мы живем воспоминаниями о счастливых мгновениях правдивой реальности в памятных спектаклях.
* * *
Эти прекрасные мгновения останавливали и длили друзья и товарищи Ефремова по театру и кино, по профессии. Было много трогательных синхронов. В том числе и на Первом в программе Валентины Пимановой "Кумиры. Олег Ефремов". И если бы не закадровый текст ведущей, произносимый ею сдержанно-елейным голосом.
Валентина Пиманова давно не понимает, что ее манера ласкового пиетета вполне естественна, когда она рассказывает о кумирах и идолах масскульта. В разговоре об Олеге Ефремове такая интонация абсолютно не уместна.
Анатолий Смелянский в цикле "Мхатчики", завершившемся в минувший четверг, вспомнил сцену, которой был свидетелем. На гастролях, кажется, в Болгарии, к нему подбежала местная актриса и прощебетала несколько восторженных комплиментов. Когда она упорхнула, Олег сказал: "Вот ты видишь типичное актерское лицо. Когда все лицевые мышцы переродились от беспрерывного актерского вранья".
Смею предположить, что Ефремову не пришлось бы по душе интонационное вранье закадровой почитательницы его таланта.
* * *
В отличие от прочих "датских" программ-посвящений "Мхатчики" Смелянского подкупают интонационной правдивостью. Но, разумеется, не ею одной.
Каждую новую цикловую программу этого автора ждешь с надеждой. Каждый его цикл - это почти всегда выход на современность. Это - перекличка и ауканье с нашими днями. А в новом цикле история почти догнала современность, по крайней мере, вплотную приблизилась к ней.
Это рассказ о МХАТе "времен Олега Ефремова". То есть рассказ о современности, на наших глазах преобразившейся в ее историю.
Автор затронул в биографии и Ефремова, и МХАТа драматичную до сердечной боли струну и для нового руководителя театра, и для старой его труппы. Славные мхатовцы-мхатчики постепенно уходили, а славные соременниковцы не торопились пополнить штат красы и гордости русского репертуарного театра - МХАТа.
Я наблюдал эту ситуацию со стороны и хорошо помню пересуды в творческой среде на сей счет. Артистам "Современника" вменялось, что они не пошли за своим вождем из боязни раствориться в большом коллективе. Ефремова подозревали в карьерных амбициях. Я не верил обеим версиям. Но до конца не понимал глубины и природы разлада.
Смелянскому удалось заглянуть в глубину драматичнейшего театрального процесса на рубеже веков. Не только МХАТ уткнулся в стену. Но и "Современник" оказался в тупике. Оттепель сменилась заморозками. Шестидесятнические настроения переживали спад. Духовный кризис усугублялся душевными катаклизмами всех, кто еще недавно был окрылен идеями обновления и театра, и жизни.
Ефремов пытался преодолеть его взаимоисключающими задачами - сохранить авторский театр в рамках большого сценического комбината. Смелянский убедительно показал, насколько это было утопично.
Если авторский театр не получается, то не попытаться ли собрать в стенах только что отстроенного нового здания актерскую "сборную страны". Сборную он собрал, свидетельствует автор, а "счастья" не было. Следующим шагом стала попытка собрать под крышей МХАТа сборную режиссеров. И опять - чувство неудовлетворенности.
И тогда он пошел по пути, который затем повторит страна СССР. Он разделит труппу театра на две неравные половинки, после чего обе сборные распадутся. От Ефремова будут уходить его ближайшие соратники. Наверное, самые трагичные эпизоды в повествовании - это рассказы о мхатчиках Олеге Борисове и Евгении Евстигнееве, о том, как они расставались с Ефремовым, как развела их жизнь, а потом и смерть.
Но вот в повествовании мемуариста и историка театра Анатолия Смелянского они снова вместе. Это самое важное и ценное.