Евгений Миронов: Репертуарный театр - ржавая махина, которую надо ломать
Он встретил нас на служебном входе и провел экскурсией по всему реконструированному зданию бывшего театра Корша. На ходу обсуждали кадровые новости: с этого сезона директором Театра Наций стала генеральный директор "Золотой маски" Мария Ревякина. С гордостью показывал нам Миронов Малую сцену, которая еще пахнет свежим деревом: новенький светлый пол, теплое, "живое" звучание (тут же, при нас, он проверил его с акустиком Александром Лифшицом, пошептав в дальнем углу хорошо слышимые слова), возможности зала-трансформера на 150 мест - кроме Центра им. Мейерхольда такого в Москве больше нет ("Ну не абсурд ли это?!"). Продолжая восхищаться художественным решением пространства Александра Боровского, Миронов подвел нас к маленькому окошку служебной лестницы и показал внутренние дворики, где пока грязно и неуютно теснятся старые гаражи и валяется строительный мусор. В его воображении там уже строится целый "Театральный квартал" (где 9 октября перформансом "Свалка" откроется фестиваль "Территория"), который должен соединить Страстной бульвар и Петровский переулок в единый комплекс зданий с новой экспериментальной сценой, образовательным и информационным центром, галереей и кафе.
Но наш застольный разговор мы начали с совсем иных проблем.
Страсти по "заржавелой махине"
Могут ли реформы в современном русском репертуарном театре обходиться без крови?
Евгений Миронов: Без крови не обойдется - настолько заржавела эта махина под названием репертуарный театр. Но я очень надеюсь, что обойдется малой кровью. Безусловно, прежде чем предпринимать радикальные шаги, государственные структуры должны подумать о том, что делать с людьми, которые, может быть, и не виноваты в том, что всю жизнь работают в театре, в котором на протяжении многих лет, а то и десятилетий нет никаких событий. У них есть семьи, дети, и конечно, необходима какая-то субсидия. А для молодых должна работать биржа. Природа театра - это выбор, конкурс. И он не должен закончиться. У меня он продолжается всю жизнь. Я должен все время что-то доказывать, несмотря на то, что у меня есть звания, я ими как елка обвешан, но когда дело доходит до сути, я еду знакомиться с режиссером, который меня не знает, - и все регалии тут же спадают, эту елку можно выкинуть.
Петеру Штайну вы тоже фотографию посылали?
Евгений Миронов: По просьбе ассистентки Штайна Клары Столяровой я передал ему кассету фильма "Любовь", он меня вызвал на кастинг, и я полетел в Мюнхен. Это была судьба. Но к судьбе надо быть готовым.
Сейчас много реформаторов, желающих изменить судьбу русского театра. Что это? Миссия, донкихотство, корысть? Кто они, реформаторы сегодняшнего театра - заложники ситуации или террористы?
Евгений Миронов: Если говорить о Кирилле Серебренникове, он, безусловно, реформатор, он двигается своим путем. И я рад, что у него родилась ни на что не похожая 7-я студия. Его актеры влюблены в него как в вожака. Конечно, люди, которые назначали его в Театр им. Гоголя, понимали, что у него абсолютно свой взгляд на театр. Какая это может быть конфигурация? Необязательно только проектная площадка или только репертуарный театр. Мне кажется, что хорошие артисты гоголевского театра режиссеру и художественному руководителю Кириллу Серебренникову могли бы сильно пригодиться. Он это понимает, и думаю, рассчитывает на кого-то из них. Просто все хорошее получается у нас через...как получается. В этом мире нельзя ко всему относиться как к трагедии. Мы все время словно в плену шекспировских страстей. Но что делать? Перемены необходимы.
Отказ от репертуарного театра?
Евгений Миронов: Думаю, что может и должно существовать много форм театральной организации. Почти шесть лет назад мы объявили программу сложносочиненного центра театральной культуры, театра без труппы, где есть фестивальные проекты, спектакли, где любой молодой режиссер может реализоваться, если будет убедительным. Но сегодня у нас в спектаклях заняты уже более 150 артистов. И как бы мы не хитрили, все-таки есть актеры, которые развиваются именно здесь, у нас, к нам уже привязаны. Так получается. Не я назначаю их на роли, это режиссеры, приходя в театр, выбирают себе команду. В этом сезоне звезда - Юлия Пересильд. Ее просто все выбрали.
Репертуарный театр должен остаться в лучших своих проявлениях. Существует ведь "Комеди Франсез" в Париже, МХТ, Малый театр. Есть замечательные коллективы, которые должны быть репертуарными театрами. Например, театр Льва Додина в Петербурге. Есть театры, которые создаются словно вопреки всему, по любви, как театр Сергея Женовача. Но существует и огромное количество театров, которые еле держатся, которым уже никто не верит, в том числе зрители. Поэтому должна существовать схема, позволяющая актерам работать на контрактной системе. Когда они имеют возможность уехать за режиссером в другой город, если это талантливый режиссер, а они его артисты. И там должны быть созданы условия для жизни и творчества. Творчество есть только там, где есть свобода. Схемы абсолютно разные. Должен быть и театр-музей, и театры, которые открываются и вскоре закрываются, - это естественный процесс. Да, такая профессия, либо быть в ней, либо не быть. Быть или не быть - других вариантов нет. Но зависеть от артистов мне бы не хотелось.
Все равно вы зависите?
Евгений Миронов: Мы найдем способ не зависеть. Введем второй состав, например. Репертуарный театр предполагает труппу, тогда театр отвечает за судьбу каждого. А они сами должны за себя отвечать. Они должны прийти к тому режиссеру, с которым они хотят работать, а не туда, куда назначит их художественный руководитель. Я ради этой идеи пришел в Театр Наций. Она сложна для производства и для управления, для проката спектаклей. Но у этих ребят на контрактной системе есть ответственность.
Театров нет - и люди уезжают
Вы не успели высказаться на заседании Президентского совета по культуре или не планировали?
Евгений Миронов: Я сознательно уступил место нашим коллегам из регионов. Совет по культуре, как я его понимаю, это не место, где ты просишь на жизнь. Раньше в нем было 15 человек, сейчас несколько десятков, и все мы являемся представителями чего-то большего, чем наши организации. Я вот представляю интересы театров малых городов. Меня давно беспокоит состояние культуры там. Из всех городов Российской Федерации подавляющее большинство - 935 из 1099, если говорить точно - малые города с населением до 100 тысяч человек. Из них только в 95 городах существуют театры! Театр Наций сделал их паспортизацию. Везде проблема одна и та же: субсидии катастрофически малы. За день до заседания Совета ко мне стали обращаться из провинциальных театров за помощью. Где-то театр закрывает губернатор, потому что жена не любит искусство. Начинаю подключаться, звоню министру регионального развития Олегу Говоруну, который не пройдет мимо беды. Например, театр "Манекен" в Челябинске только благодаря ему не закрыли. Сейчас вот позвонили и попросили поддержать отличный театр современного танца "Диалог-данс" в Костроме - у них вообще не было никакой субсидии. Дурные новости из Ленинградской области: там маленький муниципальный театр, которому глава управы в два раза сокращает субсидии, а вся их субсидия на постановки - 60 тысяч рублей в год!
Я хочу, чтобы президент сигнализировал обществу, что образованные люди - это опора России. По крайней мере, так везде в мире. Оттуда, где есть театр, есть культура, люди не уезжают. Более того, приезжают новые люди. Театр становится градообразующим центром. Нам надо строить и культурные центры нового типа, залы-трансформеры. Я бы никогда не стал артистом, если бы не пошел в танцевальный и драматический кружок. А Михаил Александрович Ульянов не был бы великим русским артистом, если бы он в маленьком городе Тара Омской области не "заразился" театром в самодеятельной студии.
Мы сейчас помогаем этим театрам - хотя бы тем, что посылаем туда молодых режиссеров, помогаем им обновить репертуар. Но проблемы остаются - общежитий для артистов нет, зарплата народного артиста - пять тысяч рублей и так далее.
На Совете Путин объявил о том, что 4 миллиарда нашел в бюджете, чтобы повысить хотя бы на 30 процентов зарплаты работников культуры. Я бы очень советовал направить эти деньги на поддержку провинции, в частности театров малых городов. Сколько процентов территории мы теряем, обделяя людей культурой? Почти 90! Что будет со страной с таким количеством необразованных людей?
Театр Наций организует фестиваль театров малых городов. В будущем году мы будем его проводить в одиннадцатый раз. Хорошо бы провести этот фестиваль на Северном Кавказе. Я сделал это вывод после посещения Чечни, где почти 20 лет не было русского театра. Там русских немного осталось, но сами чеченцы "изголодались" по русскому искусству, судя по тому, как они реагировали на наш спектакль. Я только боялся, что они будут стрелять в конце от восторга. Они сегодня как изгои - абсолютно оторваны от контекста, от русской культуры, хотя они - часть России. Эта же проблема и в соседних регионах. Поэтому мы хотели фестиваль малых городов провести там, например в Пятигорске. Если представитель президента на Кавказе Александр Хлопонин поддержит нас, будет здорово.
О чем еще вы хотели бы говорить на Совете?
Евгений Миронов: О 94-м законе, который уже всех замучил. Даже архитекторов, которые раньше не включались. Это же глупость неимоверная: мы хотим сшить костюмы для спектаклей и знаем, кто это хорошо делает. Но мы не уверены, что именно они выиграют конкурс, потому что кто-то может сбить цену. И по законодательству мы обязаны принять более дешевый вариант. Другой важнейший вопрос - это закон о меценатах. Денег, которые давало Министерство культуры, не хватало даже на зарплату работникам театра. Я уж не говорю про производство спектаклей. С самого начала я ходил с протянутой
рукой. Люди, которые нам помогают, не получают за это никаких дивидендов. У них просто есть понимание того, что нужно помогать культуре. Закон о меценатстве для искусства необходим. Это единственное спасение, особенно в ситуации, когда ситуация в экономике усложняется и усложняется. Все меньше становится людей, преданных культуре, искусству. Нам в течение шести лет помогает фонд Михаила Прохорова, фонд Михаила Борщева, моего товарища. В этом году наш стратегический партнер - Сбербанк. Потому что на все наши планы и проекты нам не хватает государственных денег.
Кстати, о планах. Театр Наций начинает строительство театрального квартала. Как далеко распространяются ваши амбиции?
Евгений Миронов: Так устроена природа, что нужно развиваться, что первый шаг предполагает следующий. Если я говорю, что мы создаем проектный театр, фестивальный театр, театр для дебютов, то для этого должен возникнуть современный театральный центр. Но я смотрю из окна своего кабинета - и вижу помойку. Так рождаются амбиции. Я надеюсь, что будет новая сцена, напротив - галерея, а наверху открытое кафе с зимним садом, где могут сидеть и творить художники, а внизу работать артисты. Здесь рядом несколько театров, театральная библиотека, недалеко музей современного искусства, который возглавляет Василий Церетели - может образоваться целая пешеходная зона, новый центр притяжения для людей, интересующихся искусством. Что тут плохого? Но некоторые тут же стали злословить, приписали мне желание завоевать всю театральную Москву. Да я лучше артистом побуду!
Бюджеты для гадких утят
Читатели "РГ" прислали десятки вопросов для вас - не только из России. Вот один, из Волгограда: "Как в вас совмещается актер и хозяйственник в одном лице? Вроде актеры не от мира сего?"
Евгений Миронов: Раневскую как-то спросили: "Вы забываетесь на сцене?" "Если бы я забывалась, я бы упала в оркестровую яму", - ответила она. Это не мое дело - хозяйственная и административная деятельность. Я не руководил никем никогда в жизни. Впервые это обрушилось на меня шесть лет назад. Но мне стало интересно, потому что я вскоре увидел плоды. Я увидел, как молодые ребята вдруг начинают из гадких утят превращаться в артистов. И сейчас я уже вижу, что это серьезные артисты, я вижу, как они меняются, как их приглашают другие театры. Значит, место уже плодоносит.
В этом сезоне вы обогнали всех по количеству молодых приглашенных режиссеров - шесть постановок сразу.
Евгений Миронов: Мы и больше планируем, просто не стали сейчас объявлять. Я не буду открывать бюджет нового спектакля "Женихи" в постановке Никиты Гриншпуна, но это очень серьезный бюджет. Я понял, что без инвестиций дать реальный шанс режиссеру сегодня невозможно. Он должен понять, что такое серьезный театр.
Нельзя стать режиссером без бюджета?
Евгений Миронов: Нет, невозможно. Но можно сделать первый шаг, дебют. И у нас есть программа дебютов, которая еще толком не начата, потому что нет пока малой сцены. Но мы хотим ее запустить в будущем году, чтобы можно было сделать сразу, скажем, десять спектаклей-эскизов молодых режиссеров. Каждый из них будет иметь бюджет - небольшой, но достаточный для того, чтобы показать, на что ты способен. Естественно, на этом пути будет немало ошибок, у многих с первого раза не получится. Но театр пойдет на это, потому что иначе, чем методом проб и ошибок, в искусстве действовать нельзя.
Ваш учитель Олег Павлович Табаков любит гордиться посещаемостью, заполняемостью зала. А вы?
Евгений Миронов: Недавно и я ощутил тихий восторг, когда, въезжая в ворота театра, увидел очередь в кассу. Я сначала глазам не поверил, и не я один: наши соседи подумали, что это несанкционированный митинг, и вызвали ОМОН.
В нашем театре есть разные спектакли, и те, на которые трудно найти билеты, и те, на которые не всегда валом валит зритель. В этом нет ничего плохого. Я считаю, что мы должны иметь всегда возможность ставить спектакли, на которые ходит только какая-то особая публика, которой интересна современная режиссура, эксперименты. Без этого - смерть и коммерция.
А для одного зрителя лично вы будете играть?
Евгений Миронов: В жизни у меня не было такого. Я не могу себе это представить. Правда, в театре Табакова шел спектакль "Еще Ван Гог" Валерия Фокина. Это была экспериментальная работа, и я очень тяжело переживал, когда люди уходили. Фокин мне тогда сказал, что надо иметь смелость играть такие спектакли. Я это уяснил на всю жизнь.
Зачем артисту надо знать, как прыгает паук
Как вы начинаете сезон?
Евгений Миронов: Мы уже сыграли премьеру "Женихов", а 9 октября начинаем фестиваль "Территория". В этом году к нам приезжают интереснейшие спектакли из Австралии, Франции, Алжира, Латвии. Наконец покажем и в Москве спектакль, созданный самой "Территорией" - мультимедийный перформанс "Полнолуние" на музыку современного композитора Алексея Сысоева, пройдет премьера новой оперы "Сны минотавра" композитора Ольги Раевой. Руководитель этой постановки - Василий Бархатов, который с этого года присоединился к нашей компании. Оригинальный французский спектакль "Па-де-де с экскаватором" будет показан в Парке Горького для всех желающих. Но главное, что "Территория" - это фестиваль-школа, на который приедут больше ста студентов и молодых актеров из многих городов России и других стран. Было очень много заявок, мы отобрали лучших из них, тех, кто по-настоящему хочет не только увидеть необычные спектакли, но и учиться новому, развиваться. Для них будут проводиться мастер-классы лучших режиссеров, хореографов, продюсеров. Мастера тэйп-арта из Берлина вместе со студентами сделают здесь, во дворе театра, композиции на темы "Вишневого сада". В общем, постепенно осваиваем наш квартал...
Фестиваль этот - школа не только для студентов. Я сам многого не знаю, сам хочу учиться. Хорошо, если придут и московские артисты, в том числе мои хорошие знакомые. Среди них, увы, так много лентяев, которым ничего не интересно, которые стали косными, неповоротливыми. Человек должен учиться всю жизнь. Если сегодня не будешь учиться - завтра окажешься никому не нужен, потеряешь профессиональную форму. Важно чутко слышать время и реагировать на него. Тот же Штайн - когда понял, что какой-то период закончился, взял и ушел из "Шаубюне", не стал ждать, пока вынесут вперед ногами. Это поступок!
Кто из выдающихся режиссеров, с которыми вам посчастливилось встретиться в работе, более всего изменил ваше отношение к театру?
Евгений Миронов: Полностью? Някрошюс! Не тогда даже, когда мы с ним репетировали, а когда я увидел его спектакль. Он перевернул мое представление о театре, об искусстве. Когда я с ним познакомился, он еще сильнее меня поразил своей личностью, тем, как он живет, творит, работает, репетирует, как он думает. Было католическое рождество. Я думал, что же ему подарить, решил, конечно, книгу. Вошел в книжный магазин, смотрю - Данте, "Божественная комедия". Приношу ему, он говорит: откуда ты знаешь, что я уже потихонечку начал ее репетировать. У нас с ним с самого начала была какая-то интуитивная близость.
Он влияет молча, и все понятно. Оказывается, молчание - прекрасный способ понять друг друга. С ним хорошо помолчать. Посидеть, покурить - этого вполне достаточно. Во время репетиций "Вишневого сада" я сидел со скошенными глазами, не мог двинуть ни рукой, ни пальцем, говорить было невозможно - это какая-то инопланетная театральная лексика. Когда мы репетировали "Калигулу", актеры впали в такое же состояние, я был как бы переводчиком между ними и режиссером. Замечательному артисту Леше Девотченко на первой же репетиции Някрошюс говорит: подпрыгни как паук. Леша, глядя на нас, не будучи еще в образе, не зная, как слово сказать, замер. И потом все по очереди, включая Машу Миронову, прыгали пауками в течение часа. У Някрошюса спектакль уже собран в голове, но он даже назвать некоторые вещи не может - боится спугнуть. И оказалось, что этот прыжок - очень точный поворот в роли, эпизод, который случится ближе к концу спектакля. Он просто взял и вытащил маленький кусочек из мозаики, чтобы попробовать. Артисты должны верить ему, как дети своей воспитательнице: просят прыгнуть - прыгай. Надо все делать, пробовать, находить, отменять. А потом открывается какой-то неведомый тебе прежде канал. И ты начинаешь делать свои личные открытия уже по законам этого мира. Он это видит, и ты начинаешь действовать в придуманном им рисунке самостоятельно. Вот это действительно школа.
С 1885 в историческом здании в Петровском переулке, между Петровкой и Большой Дмитровкой, размещался Русский драматический театр, более известный как Театр Корша. В 1917 году театр был преобразован в товарищество артистов. С 1920 года Театр Корша назывался "3-й театр РСФСР. Комедия". С 1925-го его включили в число государственных театров Моссовета под названием "Комедия (бывший Корш)". Потом он стал Московским драматическим театром - до 1933 года, когда театр был закрыт. В его здании разместился филиал МХАТа, в который перешла и часть коршевской труппы. В 1987 году здесь открылся Театр дружбы народов, а через четыре года, в 1991-м, он был переименован в Государственный театр наций.