Речь идет об особом порядке расследования преступлений, связанных с пропажей, увечьем и убийством детей. Число таких преступлений растет подобно эпидемии. Вчера Бастрыкин назвал расследование "детских" дел главной задачей Следственного комитета.
Если за весь 2011 год стали потерпевшими от преступлений 7179 несовершеннолетних, то только за 6 месяцев 2012 года - 10 509. Эти страшные цифры прозвучали вчера на коллегии Следственного комитета РФ.
Не секрет, что больше всего несчастий случается с детьми, которые сами убежали из семьи или детдома. По сведениям общественных организаций, которые занимаются правами детей, у нас в стране ежегодно появляется 120 000 новых сирот. Вдумайтесь - ежедневно около 200 детей отбираются у родителей.
- Обратите внимание на тревожный факт, - сказал корреспонденту "РГ" Александр Бастрыкин. - В полиции в нарушении требований УПК по заявлениям о розыске пропавших несовершеннолетних принимают решения об отказе в возбуждении уголовных дел. Формулировка - за отсутствием события преступления. При этом в постановлениях не пишут, событие какого именно преступления отсутствует.
В наших интернатах живет 600 000 детей. А беспризорников в России сегодня столько, сколько их было во время гражданской войны. В цифрах - двое из 100 детей.
Есть четкие критерии, почему дети уходят на улицу. Их можно перечислить - социальная незащищенность, бедность родителей, отсутствие контроля со стороны социальных служб, учебных заведений, органов опеки. В этом же ряду, как выразились в СКР, "низкая степень доступности для социально необеспеченных несовершеннолетних культурно-образовательных и спортивно-оздоровительных программ и мероприятий". Проще говоря, многие спортивные секции и творческие кружки стоят денег, которых в семье нет.
Как только маленький человек ушел и не вернулся, теоретически начинается розыск.
Так записано в Законе "О полиции". Но именно отсюда начинаются "подводные камни". Любопытно, но в самом законе нет даже определения, а кто такой "пропавший без вести". Такой термин появляется лишь в ведомственных нормативных актах МВД. Их несколько, и там детей делят на две группы. Есть раздел, куда вносят сведения о детях, пропавших без вести. В 2011 году таких было 17 898, в первом полугодии 2012 года - 8220. Во втором разделе несовершеннолетние, ушедшие из дома, школ-интернатов, детских домов и спецшкол. Таких в 2011 году 24 471, в первом полугодии 2012 года - 12 397.
Такое разделение было связано с тем, что первых искала криминальная милиция, когда по факту их исчезновения возбуждено уголовное дело, а до возбуждения дела и вторую категорию разыскивали подразделения милиции общественной безопасности, в том числе участковые.
Получается бред. Например, в Ростовской области розыск пропавших детей по-прежнему возложен на участковых и сотрудников подразделений по делам несовершеннолетних. А у них ни сил, ни знаний для этого нет.
По мнению следователей, принятые в МВД критерии организации розыска несовершеннолетних несовершенны. Поэтому у полиции и общественников цифры пропавших разные. По оценкам различных фондов и общественных организаций, количество пропавших детей в полтора-два больше официальной статистики, а результативность их розыска за последние десять лет упала на 11 процентов.
- Итог тревожный, - сказал корреспонденту "РГ" Александр Бастрыкин. Нет единой статистической базы сведений о пропавших детях и результатах их розыска, поэтому установить точные масштабы проблемы в пределах всей России или отдельного региона невозможно. Отсутствие статистики не позволяет получить даже приблизительного представления о динамике, уровне, структуре преступлений, связанных с исчезновением детей.
На коллегии следователи обсуждали и меры, необходимые для оперативного розыска детей. Далеко не все заявления о безвестном исчезновении детей проверяют в органах внутренних дел. Еще хуже обстоят дела с розыском детдомовцев. Здесь, как правило, звучит отговорка, что этот ребенок сбегает регулярно и каждый раз возвращается. Одна из самых болевых точек, как выражаются в СКР, халтурные поиски полицией после передачи сообщения в следственный орган. Например, исчез подросток из детдома в Саянске. Следователь поручил полиции установить круг родственников и знакомых ребенка и опросить их. Сотрудники полиции лишь выяснили адреса родственников и написали рапорта о том, что они не знают, где мальчик. А ребенок вернулся в детдом сам. И жил все время именно у тех родных, которых якобы опросили.
Волонтерское движение по розыску пропавших без вести возникло в нашей стране сравнительно недавно, но уже расширилось и укрепилось.
По мнению Бастрыкина, это с одной стороны хорошо, но с другой есть проблемы. Взаимодействие волонтеров с органами носит эпизодический характер; объекты поиска выбираются добровольцами самостоятельно, мероприятия проводятся бессистемно и хаотично. Несогласованность приводит к тому, что добровольцы иногда нарушают планы полиции по розыску пропавшего без вести, что может привести к сокрытию следов преступления, "спугнуть" убежавшего ребенка или спровоцировать преступника.
В некоторых регионах, когда находили преступников, убивших детей, то выяснялось, что они "активно" сами искали их как волонтеры. Волонтерское движение не должно и не может подменить собой розыскную и уголовно-процессуальную деятельность органов внутренних дел и следственных органов в этой сфере, говорят в СКР. Во многих регионах страны с волонтерами уже договорились следователи, а кое-где даже сами стали инициаторами создания дружин добровольцев.
По мнению Александра Бастрыкина, руководители следственных органов на местах должны играть руководящую роль в организации розыска и стать при этом координаторами взаимодействия с полицией и общественными организациями.
Сейчас СКР начал работу по созданию на сайтах следственных органов по всей стране специального подраздела - "Внимание! Пропал ребенок". Он будет обновляться регулярно.