Сергей Павлович, как в целом повлияет на российское бизнес-образование введение двух новых степеней и как это отразится на деятельности наших чиновников?
Сергей Мясоедов: В случае если возникнут степени DBA и DPA, наша страна полностью впишется в болонский процесс. Потому что сейчас наша система научных степеней, которая внедрялась многие годы назад, не очень совпадает с той структурой, которая существует в большинстве развитых стран мира. Из-за этого нашим ученым иногда бывает сложнее вписаться в процесс научных исследований.
Степень DBA предназначается для представителей российского бизнеса, но не для чиновников. А степень DPA - для государственных деятелей и депутатов. Все они - прикладные профессиональные степени. Научная же степень подразумевает, что человек, который ее получает, сделал серьезное глубокое научное исследование, сделал некое научное открытие. Т.е. в рамках существующих научных степеней науки должно быть 80%, а оставшиеся 20% связаны с внедрением изобретений и с доведением их до промышленного цикла. В степенях DBA и DPA пропорции меняются с точностью до наоборот: 80% отдается вопросам, связанным с совершенствованием управления, совершенствованием управления проектами, с решением некой большой деловой или государственной задачи и лишь 20% связано с ее научным описанием.
Чтобы было понятнее, приведу пример. Во всем мире существует степень "Доктор медицины", именно доктор "медицины", но не "медицинских наук". Это человек, который создал крупный медицинский центр, уникальную больницу, в которой проводятся уникальные операции. Сам по себе этот врач не ученый, а менеджер, которой смог создать уникальную клинику, сделать многое для общества. И общество должно это отметить прикладной профессиональной степенью.
В России впервые идея о том, что наряду с научными степенями должны быть и прикладные, высказывалась еще Сергеем Павловичем Королевым. Он говорил, что когда мы создаем ракеты, то у нас физики и математики - теоретики, которые считают траекторию, а есть люди, которые потом превращают все это в железо, создают предприятия, строящие ракетные комплексы. Вот им некогда заниматься чистой наукой, они внедряют научные достижения. Поэтому прикладные степени делают акцент на внедрение.
У нас уже существует степень DBA. Есть программа, которая ориентирована на подготовку докторов делового администрирования в Российской президентской академии. Она существует более 8 лет, у нее уже более 250 выпускников, которые имеют степень доктора делового администрирования. Эта программа никем не признана, но люди на нее идут для того, чтобы описать свое предприятие, свой прорыв в отрасли, считают важным рассказать о том, что они сделали для общества.
Степень доктора государственного администрирования пока в России нигде не присваивается. Но это тоже очень важная степень. Она должна направить часть потока чиновников и депутатов, которые сегодня пытаются получить "корочки" кандидатов и докторов, на прикладные степени. Когда люди, занимающиеся государственной деятельностью, защищают кандидатские и докторские, то либо они в "прошлой жизни" наработали какой-то научный задел и совершили открытие, либо это откровенная халтура. В большинстве случаев это, к сожалению, второй вариант.
Вместе с тем многие государственные служащие реально решают большие госзадачи, поднимают крупные государственные предприятия, выполняют государственные программы. Вот им надо помочь поднять их уровень управленческой подготовки и помочь описать все находки в области государственного управления, которые они в своей карьере совершили. Степень доктора государственного администрирования поможет улучшить выполнение госпрограмм, потому что упор здесь делается не на теоретическую науку, а на реализацию проектов.
Логично ли брать за основу международный опыт или российская специфика требует создания собственных ученых степеней для депутатов и чиновников?
Сергей Мясоедов: С середины XVIII века в России постоянно сражаются два течения. Одно говорит, что надо следовать по тому пути, по которому идет весь мир, а второе говорит, что мы особенные и поэтому нам нужен другой путь. Но в глобальном мире свой особый путь - это тупик. Как только мы говорим, что у нас все особенное, мы выпадаем из глобального развития цивилизации.
Конечно, наши прикладные степени будут иметь российскую специфику, но на 80-90% они должны совпадать с теми, которые существуют во всем мире.
Поможет ли чиновнику степень доктора государственного управления продвинуться по карьерной лестнице и улучшить свои управленческие способности?
Сергей Мясоедов: Целый ряд бизнесменов уже получили степень DBA, хотя она им, с точки зрения продвижения по карьерной лестнице, ничего не дает. Эта степень помогла им разобраться в своих мыслях, рассказать о проекте своей жизни, получить признание профессионалов. Это уже для человека помощь. Если он начинает смотреть на проблемы по-другому, его кругозор расширяется, управленческие знания систематизируются, то это само по себе большое подспорье в карьере.
Государственным служащим тоже надо помогать, потому что работа в госаппарате тяжелая и забюрократизированная в силу огромных масштабов государства. У чиновников тоже есть свои управленческие находки, решения, тенденции. Чем больше будет у госслужащего возможности в рамках подготовки докторской по государственному управлению, прикладной докторской, связанной с тем, как сделать госслужбу более эффективной, тем будет лучше для государства и самого чиновника.
Однако вторая сторона получения такой степени - формальная. Если государство привяжет эту степень к профессиональному продвижению чиновника, то появится прямая корреляция между карьерой и степенью. Как только появится такая корреляция - реальные причины прикладного исследования будут подменяться на карьерные. Также возникнут причины для того, чтобы коррупционные потоки направились из науки сюда.
Россия перенимает международный опыт в области бизнес-образования, что хорошо. Как повлияло вступление в ВТО и создание ЕЭП на бизнес-образование? Стало ли доступнее зарубежное бизнес-образование? Изменились программы?
Сергей Мясоедов: Сейчас в России действует более 120 бизнес-школ и центров. Из них 13 имеют ведущие международные аккредитации. Иначе говоря, они имеют международный стандарт качества, который уравнивает их с лучшими игроками зарубежного рынка. Другой вопрос, что уровень университетской науки в нашей стране зачастую отсталый. Преподаватели не замечают отдельного сегмента образования - делового образования. А между тем на программах МВА в России сегодня учится более 6 тыс. человек. Ни одна из этих программ не имеет господдержки. Все эти программы платные и очень дорогие. И если в университетском образовании мы не можем поднимать цены, потому что иначе попросту отсечем талантливых "Ломоносовых", то в бизнес-образовании при прочих равных, чем дороже программа, тем лучше ее качество, потому что программы ориентированы на самых успешных бизнесменов.
У нас были опасения, что после вступления России в ВТО на рынок придут такие ведущие игроки, как Гарвардская школа бизнеса, Лондонская школа бизнеса и другие. Однако эти опасения не подтвердились. У нас как работали, так и работают около 20 хороших программ американских и европейских бизнес-школ "среднего плюс" уровня. У нас есть хорошая конкуренция, которая не нравится самим школам, но от которой российские бизнесмены только выигрывают. Россия после вступления в ВТО вошла в международное образовательное пространство, но на рынке бизнес-образования это никак не отразилось.
Как отражается на программах российских бизнес-школ тенденции в российской деловой среде? Например, ужесточение налогового давления на бизнес, усиление роли государства в экономике?
Сергей Мясоедов: Общее ухудшение делового климата на российском рынке отразилось в особенности на среднем бизнесе, а средний бизнес - это около 60% ВВП. Его "пережали" налогами, компании массово выходят из игры, количество средних предприятий сокращается. Российское бизнес-образование обслуживает в первую очередь именно средний бизнес - 80% клиентов отечественных бизнес-школ - представители среднего бизнеса. Поэтому, если плохо им, то плохо и бизнес-образованию. Поэтому российское бизнес-образование после кризиса 2008 года полностью так и не оправилось. Уровень российского бизнес-образования в 2013 году приблизительно на 8-10% ниже по наборам, ценам, количеству школ, чем он был в 2008 году.
Какие наиболее актуальные проблемы сегодня стоят перед российскими бизнес-школами?
Сергей Мясоедов: Основная задача отечественных бизнес-школ - это вписаться в новые социально-экономические реалии России. Сейчас идет перестройка социально-экономической ситуации, идут постоянные реформы, поэтому бизнес-образованию надо учиться в эти реформы встраиваться. Учиться изменять набор программ, ценовую политику, продолжительность и формат обучения в зависимости от того, что происходит в экономике.
Российское бизнес-образование сейчас находится на том этапе, когда ему нужно выработать собственные термины, подходы и стандарты качества. Государство ушло с российского рынка бизнес-образования как регулирующий орган, поэтому дипломы МВА не являются государственными, следовательно, образовательное сообщество вместе с ведущими ассоциациями российских работодателей должны создать систему стандартов качества для различных программ бизнес-образования, как это произошло во всем мире. Оно должно описать образовательные стандарты для российского бизнес-образования, принять их и создать в России систему общественно-профессиональной аккредитации. Это очень актуально для российского бизнес-образования.