Владимир Снегирев: Со смертью Юрия Чурбанова ушла целая эпоха
Генерал-лейтенант Юрий Чурбанов (слева), дочь Генерального Секретаря ЦК КПСС Галина Брежнева (в центре) и Министр внутренних дел СССР Николай Щелоков (справа). Фото: Юрий Сомов/ РИА Новости www.ria.ru
А ведь как все складывалось хорошо еще в 70-х: Леонид Ильич весь в орденах и маршальских звездах. Статный красавец Юрий Чурбанов - принц двора, генерал-полковник, все хотели его дружбы, его покровительства. Галина - главная светская дама Москвы. Чета Щелоковых - с их картинами, дачами, автомобилями. И было это совсем недавно, всего одну жизнь назад.
Так получилось, что на заре своей журналистской карьеры я имел возможность близко наблюдать министра и его окружение.
***
Сразу после окончания учебы на журфаке Уральского университета, даже еще не получив диплом, я был зачислен корреспондентом (тогда официально должность называлась - литсотрудником) газеты "Комсомольская правда". Но очень скоро выяснилось, что руководители редакции явно погорячились, оказав столь щедрую милость юному журналисту. Потому что у газеты не было лимита на то, чтобы брать в штат людей с периферии и давать им законное право жить в столице. Так что вначале довольно долго я влачил жалкое существование, перебираясь из гостиницы в гостиницу, из общежития в общежитие. И вот, когда мне все это стало порядком надоедать, и я уже малодушно подумывал о возвращении в родную Сибирь, вызывает меня главный редактор Панкин и говорит:
- Через три часа вы отправляетесь в командировку на Дальний Восток вместе с главной "держимордой" Советского Союза.
- С кем? - не понял я.
- С министром внутренних дел Щелоковым, - поморщился Панкин оттого, что ему пришлось разжевывать очевидное.
Я впервые присутствовал в кабинете главного редактора и ужасно робел. Я решил, что он меня с кем-нибудь перепутал.
- Но, Борис Дмитриевич, какое отношение я имею к МВД?
Главный сурово обернулся к своим заместителям:
- Он что, правда, такой тупой или претворяется? - И ко мне: - Вам, молодой человек, московская прописка нужна?
- Н-н-ужна, - заикаюсь я от испуга.
- Тогда через три часа быть во "Внуково". Сначала летите в Хабаровск, а дальше вам все объяснят.
Министр внутренних дел СССР, генерал армии Николай Щелоков. Фото: Валентин Черединцев /Фотохроника ТАСС
Министр внутренних дел, фаворит генерального секретаря Николай Анисимович Щелоков, решил впервые обстоятельно обследовать свое хозяйство на Дальнем Востоке и в Сибири. Тюрьмы, лагеря, конвойные дивизии, областные и краевые управления. Его сопровождала свита из пяти высокопоставленных министерских работников и три корреспондента ведущих московских газет (потом двое отсеялись и из прессы я остался один). Тогда еще такой моды - брать с собой в поездки журналистов - не было. И такого слова, как "гласность", никто еще не произносил и не слышал. А МВД считалось одним из самых закрытых министерств. Так что, Щелоков, возможно, в этом деле стал первым. Он затевал большие реформы в своем зловещем ведомстве и нуждался в поддержке общественности.
Поехали… Хабаровск, Владивосток, Сахалин, Камчатка, Магадан, Якутия, Иркутск, Чита, Улан-Удэ… Первые лица всех этих дальних регионов, зная о высоких связях министра, не отходили от него ни на шаг. Я впервые так близко наблюдал жизнь высшей советской и партийной номенклатуры, впервые увидел эти дальние края, впервые столкнулся с нашей системой наказания преступников.
Продолжалось это приключение почти месяц. Тюрьмы и лагеря. Долгие беседы с министром во время перелетов. Утомительные застолья с обязательными тостами в адрес "мудрой коммунистической партии и ее генерального секретаря Леонида Ильича Брежнева".
И вот мы возвращаемся в Москву. В салоне уже совсем узкий круг: министр, его сын Игорь (тогда студент МГИМО, а затем завотделом соцстран ЦК ВЛКСМ), адъютант Валя Черкасов и я. Николай Анисимович, расслабленный, довольный, оторвавшись от шахматной партии, обращается ко мне уже почти, как к родному:
- А ты чего такой грустный, Володя?
- Да вот, - говорю, - прилетим скоро в столицу, для вас это дом, а я там себя непрошенным гостем чувствую.
Короче, рассказал министру о своей проблеме, а он в ответ только глазом повел в сторону адъютанта. Подполковник Черкасов мне потом попенял: "Ты чего же раньше молчал, чудак? Считай, что твоя проблема уже решена". Так и было. Едва приземлившись в Москве, я узнал, что есть решение Компетентной Инстанции отныне считать меня полноправным жителем столицы СССР.
Молодому читателю этого не понять. В те времена московскую прописку люди годами выгрызали, а сколько унижений на этом пути терпели. Мне же она досталась почти даром. Получив штамп в паспорте, я на законных основаниях поселился в общежитии ЦК комсомола в Останкино, где и просуществовал благополучно вплоть до женитьбы.
***
Какое-то время нас в той поездке сопровождал начальник оргинспекторского управления МВД Сергей Михайлович Крылов. Министр совсем недавно переманил его на улицу Огарева с Лубянки, то есть из КГБ, где Крылов считался перспективным аналитиком. Министр искренне хотел реформировать густо поросшее мхом милицейское ведомство, поэтому активно формировал новую команду из энергичных и креативных людей.
Крылов пришел в МВД с идеей создать полноценный оперативный штаб этого ведомства, куда бы, как сейчас говорят, в онлайн-режиме стекалась информация со всех концов необъятной родины, и где бы принимались быстрые и верные решения. Он был помешан на информатике, новых технологиях, современных средствах связи, системном подходе и прочих новациях, о которых тогда почти никто из его коллег не имел ни малейшего представления. У него было всего две звездочки на погонах (подполковник), но должность министр определил ему генеральскую, поэтому, чтобы как-то выйти из щекотливого положения, Крылов форму не носил, а ходил исключительно в партикулярном платье. Когда, уже вернувшись в Москву, я навещал его на улице Огарева, то Сергей Михайлович каждый раз с явной досадой отрывался от бесконечных диктовок - он день и ночь наговаривал стенографисткам идеи по реформированию министерства. Мне почему-то уже тогда стало ясно, что долго он тут не протянет. Дело делом, но в аппарате - тем более таком специфическом - ухо надо держать востро.
Хотя министр Крылова хвалил. В самом начале 70-х он все время выдвигал его вперед: "Это наш мозговой центр". Досрочно присвоил звания - сначала полковника, потом генерал-майора, потом генерал-лейтенанта. Когда я делал большое интервью со Щелоковым для газеты, министр едва ли не половину этой беседы посвятил новациям Сергея Михайловича. Что, конечно, тоже сильно не понравилось другим генералам, "ментам с земли".
Что бы сейчас ни говорили про Щелокова, но оба они - и министр, и начальник штаба - были интеллектуалами. Правда, с одной существенной разницей: главный "держиморда" прошел школу партийной аппаратной работы, был нацелен на карьеру, а его выдвиженец являлся типичным технократом, которого вовсе не интересовали интриги, связи и прочая лабуда. Зато вокруг и того, и другого очень быстро заклубились вихри из творческой интеллигенции: писатели, художники, поэты, сценаристы, режиссеры, актеры валом валили на Огарева, 6, прослышав о том, что там отныне привечают богему. Причем одни шли с предложениями поддержать затеянные министром реформы, другие - с плохо замаскированным желанием что-то поиметь из-под могучего ведомства.
Щелоков в этом смысле проявлял широту, не отказывал "от дома" даже тем, кто проявлял очевидную нелояльность к советской власти, например, к чете Растроповичей. Кстати, гимн министерств по его просьбе написал Шостакович.
Галина Брежнева, дочь бывшего генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева. Фото: Владимир Мусаэльян/ ИТАР-ТАСС
Однако уже тогда, в самом начале 70-х, на горизонте появилась еще одна ключевая фигура моего повествования. В ресторане Дома архитекторов молодой и никому неведомый подполковник МВД Юрий Чурбанов, служивший по тюремному ведомству, познакомился с дочерью генсека Галиной. И этот, вроде бы, незначительный эпизод вскоре самым решительным образом сказался на судьбе всех героев этой саги.
Якобы, случайное знакомство немедленно переросло в интимную связь, и уже вскоре Леонид Ильич благословил брак своей непутевой дочери со статным красавцем. Чурбанов был назначен начальником политуправления войск МВД, а спустя три года - заместителем министра.
***
Следующим персонажем в моей эмвэдэшной обойме стал начальник дежурной части министерства (сердце крыловского штаба) полковник Постников. Начинал он свою службу в личной охране Сталина, хотя вспоминать об этом не любил, а если вспоминал, то с большим пиитетом к вождю. Когда Крылов нас познакомил, полковник Постников уже был убежденным сторонником компьютеризации, и с увлечением юного пионера демонстрировал мне все новые и новые технические чудеса, которыми обрастала дежурная часть.
Дважды дружба с ним оборачивалась для юного корреспондента очевидной пользой. Однажды - это было в 1970 году - меня прямо у подъезда цековского общежития сильно побили хулиганы, когда я пытался защитить девушку. Куском железной трубы целили по голове, я поднял руку, чтобы заслонить этот жизненно важный орган, и в итоге уберег его, но рука оказалась сломанной. И что вы думаете? Уже через час на нашу общежитскую вахту позвонил полковник Постников: "Ты жив? Молодец! Докладываю - всех хулиганов задержали. Завтра начнется следствие".
Не зря, выходит, создавалась эта дежурная часть.
Второй случай произошел два года спустя. Видно, сама судьба занесла меня в тот дождливый день на улицу Огарева. Мы сидели и мирно пили чай с Дмитрием Георгиевичем, когда вдруг зазвонили самые главные телефоны, замигали на пультах самые тревожные лампочки и прозвучало жутковатое: "Ввести план "Гром". Все офицеры сразу всполошились, забегали, про меня совершенно забыли. Постников достал из сейфа табельный пистолет, сунул его в карман брюк и бросился к выходу. Я - за ним. Садясь в свою черную "Волгу" с мигалкой он еще попытался как-то отбиться от меня, но, видно, понял, что легче корреспондента взять, чем время терять на уговоры.
Вы не поверите, но ровно через 14 (!) минут мы уже прибыли в аэропорт "Внуково". Там на первый взгляд не было заметно ни малейших признаков тревоги. Более того, по другую сторону летного поля - где и сейчас находится павильон правительственного аэропорта - готовились встречать главного руководителя Болгарии товарища Тодора Живкова. Выстраивался почетный караул. Музыканты доставали из чехлов свои блестящие трубы. И вот-вот ожидали прибытия встречавших - генсека Л.И. Брежнева и его соратников по политбюро.
Но за те 14 минут, что мы мчались из центра до Внуково, я уже успел кое-что уяснить. Час назад в небе был захвачен самолет Як-40 с пассажирами. На борту пролилась кровь: бортмеханик, пытаясь оказать сопротивление, был ранен выстрелом в живот, пассажира ударили ножом.
Когда мы приехали, самолет стоял на дальней рулежке, примерно в километре от пассажирского терминала. Вокруг него в радиусе 500 метров не было ни одного человека - так требовали угонщики.
План "Гром" был разработан штабом МВД как раз на подобный случай. Существовала также скромная группа захвата - ее составили из числа тертых ментов - мастеров спорта по стрельбе и единоборствам. По сути это была первая в стране группа антитеррора, предтеча будущей знаменитой "Альфы". Входил в нее и старший лейтенант Саша Попрядухин из 128-го отделения милиции, которое находилось в Черемушках.
Встал вопрос, как незаметно пробраться к стоящему на открытом пространстве самолету? И как проникнуть в салон? Это сейчас на проникновение в каждый тип воздушного судна у спецслужб существуют самые детальные планы, а сорок лет назад ничего подобного и в помине не было. Муровцы попросили внуковских начальников срочно мобилизовать всех пилотов, кто имел дело с Як-сороковыми. Из опроса летчиков кое-что прояснилось. Например, такая важная деталь: скрытно подойти к самолету можно с хвоста. Так и пошли.
Генерал-полковник МВД СССР Юрий Чурбанов во время оглашения приговора. Фото: Николай Малышев и Александр Сенцов /Фотохроника ТАСС .
Одновременно продолжались непрекращающиеся переговоры по радио с лицами, захватившими борт. Милиционерам требовалось выиграть время. Хотите миллион долларов? О’кей, за ними уже послали курьеров в Центробанк. Требуете заправить самолет горючим? Сейчас и этот вопрос порешаем. В ходе радиообмена договорились о том, что заправщик появится у самолета только в том случае, если террористы выдадут раненых. Посовещавшись, угонщики согласились на это.
Полковник Постников мне потом рассказывал:
- Мы долгое время были в неведении: что дальше делать? Отдать им деньги и отпустить на все четыре стороны? Штурмовать? Последнее слово было за министром. Мне сообщили, что он едет во "Внуково-2", где ждали Живкова. Я перехватил машину Щелокова на ближнем перекрестке, доложил ему обстановку, дал солдата с рацией для оперативной связи. Потом, когда церемония встречи в правительственном терминале закончилась, министр присоединился к нам и приказал идти на захват.
Издалека все дальнейшее выглядело не очень выразительно. Хлопнул выстрел, потом еще один, люди под самолетом засуетились, забегали, а выстрелы теперь стали хлопать часто-часто. Потом из боковой двери - это был аварийный люк - неуклюже выпал человек и в следующее мгновение из нее повалил густой оранжевый дым.
Видно услышав снаружи какие-то подозрительные звуки, главарь угонщиков по фамилии Романов (ранее судимый за уголовку) решил проверить, в чем там дело. Он открыл аварийный люк, расположенный рядом с пилотской кабиной и, держа наготове обрез, выглянул наружу.
- Действуем! - мгновенно оценив обстановку, скомандовал Попрядухин.
Он выбежал из-под самолета, вызвав на себя огонь. Первая же пуля нашла его - спас бронежилет: свинец ударил по стальному листу, едва не сбив его с ног. Другой милиционер Раков в это время багром заклинил дверь, чтобы ее не удалось закрыть. Третий Лехманов пытался зацепить за уступ открытого люка лестницу-стремянку, но первая попытка закончилась неудачей: лестницу ногами вышибли наружу. И сверху угонщики продолжали вести прицельный огонь из своих стволов, спрятаться от пуль было негде.
Бросили в люк химпакет со слезоточивым газом - угонщики вышвырнули его обратно. Еще одна попытка и опять неудачная: химпакет в воздухе разнесла пуля, выпущенная из обреза.
Теперь Попрядухин, стоя прямо перед люком, вел стрельбу "по-македонски" - сразу из двух пистолетов одновременно. Тяжело раненый угонщик мешком вывалился из дверей прямо ему под ноги. Третий брошенный внутрь пакет удачно закатился под самолетное сиденье и изнутри повалил густой дым с оранжевым отливом. "Сдаемся"! - закричал кто-то из угонщиков. Экипаж отворил основной пассажирский трап - он на Як-40 расположен в хвосте - и на бетон посыпались спасенные пассажиры. Внутри прозвучал еще один, последний выстрел - это покончил с собой главарь угонщиков.
Прямо из "Внуково" я позвонил главному редактору Панкину: "Можете придержать выпуск газеты, я сейчас такой "гвоздь" привезу"? - "Ждем". Но когда я, спустя час, оказался в его кабинете, главный показал рукой на телефон правительственной связи: "Только что Щелоков звонил. И сказал, чтобы ни строчки по этому поводу в газете не было. И тебе просил передать, чтобы ты забыл обо всем, что видел".
Через полгода в Кремле Александру Попрядухину вручили золотую звезду Героя. Указ о награждении был закрытым. Саша стал первым Героем в милиции за все послевоенное время, но никто не должен был знать о его подвиге.
Я написал материал. Стал бодаться с цензурой. Наконец, самый главный из надсмотрщиков мне прямо сказал: "Забудь. При нашей жизни ты это не напечатаешь". Но осенью 1979-го уже другой главный редактор Ганичев парился в бане с Чурбановым и за пивком подсунул ему сверстанную полосу. Генерал подмахнул, не читая. Утром на следующий день я пришел к цензору: "Вот ставим в номер про Попрядухина". Цензор: "Никогда этого не будет". Я показал ему подпись: Чурбанов. Цензор чуть со стула не сполз - так подействовала на него эта закорючка.
Статья называлась "Рикошетом от сердца", ее потом много раз перепечатывали во всяких сборниках.
***
Но тут я забежал немного вперед. В том же 1979-м году, только весной, в своем кабинете застрелился Сергей Михайлович Крылов. Как я и думал, "соратники" довольно быстро схарчили слишком ретивого реформатора. Министр еще в 74-м отправил его в почетную ссылку, назначив начальником академии МВД. Однако и там Крылов - теперь уже генерал-лейтенант - проявил свою неугомонность, пытаясь сделать учебное заведение оплотом либеральных идей и всяких новаций. До поры это ему сходило с рук, но в МВД все большую силу набирал зять Брежнева - абсолютный антипод Крылова. Рано или поздно их пути должны были пересечься.
Работая над этими заметками, я еще раз перечитал книгу Ю. Чурбанова "Мой тесть Леонид Брежнев", которая была написана в Нижнетагильской колонии. Там на 40-й стр. автор честно признает, что генсек, направляя своего зятя служить на улицу Огарева, наказал ему быть "оком государевым", то есть фактически сразу наделил родственника огромными полномочиями. И опытный аппаратчик Щелоков, оставаясь министром, хорошо понимал, кто отныне хозяин в лавке.
Кстати, и реформаторский пыл его к тому времени постепенно угас. Зато стали сжигать иные страсти, например, желание пожить на широкую ногу. Как бы впоследствии ни отмывали министра его сторонники, но против фактов не попрешь: любил Николай Анисимович всякие подношения, дорогие картины, иномарки, антиквариат. Что, собственно, аскет Андропов потом ему и не простил. Я еще в той нашей совместной поездке по Дальнему Востоку обратил на это внимание: как щедро местные начальники одаривали министра ружьями, шубами, бочонками с медом и как охотно принимал он эти знаки внимания.
В начале 79-го очередная комиссия, направленная в академию МВД Чурбановым для проверки деятельности Крылова, накопала ряд мелких нарушений, которых, однако, было достаточно, чтобы замминистра вызвал начальника академии "на ковер" и в свойственной ему жесткой манере посоветовал написать заявление "об увольнении по собственному желанию". Вернувшись к себе в кабинет, Сергей Михайлович наговорил на диктофон прощальное письмо ("идеалы преданы, выхода нет") и поднес к виску пистолет…
Эхо от этого выстрела породило целый ряд последующих самоубийств. В декабре того же года, застрелился первый замминистра внутренних дел Папутин, после чего на эту должность генсек лично определил своего зятя. Спустя год с небольшим пулю в лоб пустил первый зампред КГБ Цвигун (ходил упорный слух, что это произошло, когда открылись темные делишки, связанные с бриллиантами супруги Чурбанова). Не выдержав позора, связанного с отставкой мужа, застрелилась Светлана Щелокова, а потом и сам Николай Анисимович воспользовался дареным карабином - в тот день, когда его лишили всех званий и наград.
Уже в эпоху Горбачева судьба достала и Юрия Михайловича Чурбанова: сначала его перевели на ничтожную должность в управление внутренних войск, затем отправили на пенсию, а вскоре ушлые следователи Гдлян и Иванов, делавшие карьеру на "застойных" разоблачениях, споро слепили дело, по которому он был осужден на двенадцать лет. Правда, отсидел Чурбанов четыре и был освобожден по амнистии.
Галина Брежнева, от которой в горбачевские времена, как по команде, отвернулись почти все вчерашние друзья, быстро спилась и закончила свои дни в психушке. Ее дочку Вику внезапно разлюбили все мужья, а внучка Галя тоже оказалась в психушке (недавно ее трагическую историю смаковал в своей телепередаче Малахов).
Полковник Постников был направлен для дальнейшего прохождения службы на БАМ, затем, вернувшись, работал в системе исправительных учреждений. Недавно скончался.
Герой Советского Союза Саша Попрядухин долгое время возглавлял кафедру физподготовки в той самой академии МВД, а когда настали рыночные времена, служил в охране у одного бизнесмена. "Кофе в постель ему подавал". Мы дружим до сих пор.
За все рано или поздно надо платить. За брак по расчету. За абсолютную власть. За интриги при дворе. За предательства. За то, что ради карьеры поступаешься честью. За все. И исключений не бывает.
Хотя тут надо обязательно заметить следующее: на фоне сегодняшних безобразий те выглядят детскими шалостями. Однако и расплата будет соответствующей.