Сегодня за окном туман,
Открою двери и растаю.
Домов верблюжий караван
Куда-то в дымке уплывает.
Дороги шум и улиц гам
Как будто тонут в хлопьях ваты,
И я плыву по облакам
И невесомый, и крылатый.
Виктор Розов,
1942 г.
Эти стихи сочинил умирающий в госпитале боец Виктор Розов.
Госпиталь помещался в одной из церквей Владимира. Потом Виктор Сергеевич вспоминал: "Меня обмыли, положили на полу в нижнем храме, под сводами, и накрыли простыней с головой. Потом хотели отсечь ногу выше колена. Но женщина-хирург сказала: "Решили побороться за вашу ногу". И девять месяцев боролись. Я остался хромой, но не безногий..."
На фронт он ушел добровольцем 10 июля 1941 года. Вместе с другими молодыми актерами Театра Революции попал в Краснопресненскую дивизию народного ополчения. Почти вся эта дивизия погибла под гусеницами немецких танков. Из батальона, где служил Розов, после первого же боя остались в живых только он и медсестричка.
Еще когда новобранцы шли по темным московским улицам, они услышали из мрака женский голос: "Возвращайтесь живыми!" Из этого материнского благословения, как из брошенного зернышка, родилась потом пьеса "Вечно живые" и фильм "Летят журавли".
Пьесу Розов написал в 1943 году, когда калекой вернулся в родную Кострому. Вскоре схоронил отца, голодал. Друзья отнесли рукопись Виктора в цензуру. На другой день старик-цензор вернул рукопись автору со словами: "Читал, товарищ Розов, вашу пьесу. Плакал. Но запрещаем".
Через пятнадцать лет, в 1958 году, фильм "Летят журавли", поставленный Михаилом Калатозовым по сценарию Виктора Розова, получает на Каннском кинофестивале Золотую пальмовую ветвь - первую и по сей день единственную для нашего кино.
Триумф, аплодисменты многих столиц мира, любовь и признание миллионов людей. А "триумфатор" до конца 1950-х годов жил вместе с женой Надей в коммуналке, которая располагалась в кельях Зачатьевского монастыря.
Столетний юбилей Розова пришелся на август нынешнего года и остался по сути не замечен. И можно догадаться почему: Виктор Сергеевич был из тех, кого на Руси называли праведниками (таких людей в русской литературе и раньше было немного: Василий Жуковский, Иван Козлов, Борис Зайцев...) А нынешним СМИ праведники неинтересны: их личная жизнь никого не удивит, их творчество никого не соблазнит.
Пьесы Розова не льстили человеку, но возвышали его. Одни лишь названия его пьес, крупно набранные на афишах, пробуждали в прохожих свет, улыбку, надежду: "В добрый час!", "В поисках радости"...
Когда надо было сказать о людях чистых, жертвенных и благородных, то говорили: "розовские мальчики".
Его пьесы шли по всему миру, но ни огромная известность, ни премии и награды - ничто не умалило души Розова. Не ожесточило его и забвение, которым испытали старого писателя девяностые годы. Виктор Сергеевич до смертного часа говорил нам о любви, милосердии, доброте, о том, чтобы мы берегли друг друга.
Был май 2002 года. Я купил у метро банальную розу, подошел к дому Розова, побродил немного во дворе и решился позвонить в домофон. Потом поднялся на старом медлительном лифте с деревянными створками.
Дверь открыла Надежда Варфоломеевна, жена Розова. Я знал, что Виктор Сергеевич давно не встает, поэтому осторожно спросил, можно ли подарить больному цветок. "Он, кажется, дремлет. Сейчас посмотрю..."
Надежда Варфоломеевна ушла в комнату, и я услышал, как она тихо окликнула: "Витюша..."
Потом она пригласила меня в комнату. Виктор Сергеевич лежал против окна. Он открыл глаза и сказал: "Надя..."
А где-то над нами, над крышами, над Москвой летели журавли - возвращались домой.
В доме уснули. Поет тишина
В комнате нашей детской.
Может быть, мне она только слышна,
Эта счастливая песня?
Может быть, я сочиняю ее
В этой тиши весенней?
Может быть, сердце поет мое,
Полное смутных томлений?
Нет, это ты мне поешь одна,
Голосом слышным еле,
Ты, от которой сейчас не сплю
На этой диванной коже,
Ты, которую я люблю,
Любишь ли ты меня тоже?